Яромир обратился в слух.
— Последние вовсе не сгинули, — подала голос Гордея. — Их развоплотили.
— Развоплотили? — Яр нахмурился. Где-то он уже слыхал такое словцо. Но где?
— Да, мой мальчик. Если бы ты знал, как всё обстояло…
— Говори, — велел Яр, и старик заговорил.
— Я был тогда совсем юн и помню смутно: годы берут своё… — начал он. — Последние пользовали магию так же естественно, как мы дышим. Все силы стихий подчинялись им по мановению руки. У них не было имён, возраста и даже пола: они могли обернуться и мужчиной, и женщиной. Не имелось у Последних и голоса — промеж себя они говорили мыслью, а до бесед с людьми не снисходили вовсе. Красота их завораживала — все, как на подбор, высокие, статные, с чертами столь тонкими, что и представить нельзя. Кожа белее мрамора. Глаза — синева океана. Волосы — жидкая платина. Но внутри, в душе — гниль да злоба: Последние задумали обернуть людей рабами. Послушными, покорными, бессловесными… Они влезали в сознание, путали мысли, натравливали друг на друга племена, истребляли целые селения, и не находилось на них управы, пока не завладел Перелесьем Хладовей Синебровый, отец Гвидона и сын Славомира Буйного, величайшего магоборца, устойчивого к любым, даже самым сильным чарам. Хладовей закончил то, что начал его легендарный отец: он сплотил князей и людских чародеев и поднял на борьбу. Вместе они обернули заёмную магию супротив своих…кхм… благодетелей и развоплотили их. Всех, до единого.
— Но души Последних бессмертны, — подметил Яр.
— Всё так, — кивнул старик. — Поэтому их запечатали в скалах, озёрах, реках и дубравах. Последние не ушли. Люди отняли их силу, а магов обрекли на вечное заточение.
— Вместе с Последними исчезла и магия, — добавила Гордея. — Во всём Хладоземье остался один единственный Источник.
— И вы спрятали его в Седых Холмах, — сообразил Яромир.
— А для пущей надёжности заперли ключами-артефактами, — подпел Марий.
— Так и есть, — изрёк Благомысл, и примерещилось, будто он отвечал Полумесяцу. — Гордеюшка верно говорит — это единственный Источник, что у нас, чародеев, остался. Благо, его силы хватает с избытком — такой он мощный. Потому и бережём его, как зеницу ока: ежели он исчезнет, всему волшебству Хладоземья придёт конец.
— Не знаю, кто там твоя жёнушка и откуда взялась, но каким-то образом она получила контроль над Источником, — вставила Гордея. — Много зим она питается его силой, и чары её крепнут с каждым годом.
— Хозяйка и Источник связаны, — весомо молвил Благомысл. — Но, к сожалению, мы не знаем, как именно.
— Если погибнет Источник, умрёт и Хозяйка, — подытожил Яр.
— Истинно так, — кивнул старик. — И наоборот тоже.
— Так вот, почему… — пробормотал Яр себе под нос, сосредоточенно нахмурив брови. Мысль мелькнула яркой вспышкой и впилась в сознание так остро, что перед глазами поплыли круги. Ледорез повёл плечом, силясь переварить опасную догадку. — Говоришь, Источник мощный?
— Хе-хе, всё так, мой мальчик. Его силы достанет, чтобы разорвать ткань реальности и остановить само время!
Так-так-так… Это он тоже уже слышал.
— А избавить Ущербных от уродства Источник сможет?
— Вполне.
— А людей в уродов превратить?
— Запросто.
Яр нахмурился. Вспомнилась кошмарная Хотенеева пещера, полная изувеченных тел. Похоже, Пресветлый не блефовал. Искал способ воплотить безумный замысел, да только магических сил не доставало. А ещё эта его Сипуха…
Красный змей разбудит спящих…
Яромир подался чуть вперёд. Прищурил глаза и понизил голос.
— А Последних освободить?
Благомысл тоже подался вперёд, поймал его взгляд и со всей серьёзностью вымолвил:
— Источник — единственное, что способно разбудить их.
— Только его силы на это и хватит, — поддакнула Гордея. — Сам Источник при этом, разумеется, полностью истощится. Но кому придёт в голову высвобождать Последних? Это же безумие! Они превратят людей в неразумный скот и…
— Остынь, Гордеюшка! Остынь, Всеокая! — Благомысл накрыл руку верной помощницы ладонью. — Мальчик просто интересуется. Так ведь?
Яромир со скрипом проглотил очередного «мальчика» и выдал то, о чём думалось.
— Я знаю, кто убил Великомудра.
— Я тоже, — не моргнув глазом выдал старый чародей. — Давно догадался?
— Не особенно, — честно признался Ледорез.
— Что ж… Любопытно послушать!
— А она? — Яр кивком указал на Гордею, и колдунша сердито зыркнула на него.
— Я ей доверяю, — успокоил Благомысл.
Яромир кивнул. Ну, раз так, нету смысла затягивать.
— Великомудра убил ты, — заявил он, чеканя каждое слово, а старый маг и бровью не повёл. Хлебнул пивка, осторожно поставил кружку и улыбнулся краешком губ.
— Всё так. Деян Великомудр был невероятно сильным, но, увы, продажным чародеем, — вздохнул Благомысл. — Златолюбие сгубило его. Отравило душу. За хорошую цену Деян продал бы родную мать, не сомневайся, мой мальчик. Его частенько нанимали для грязных дел и запрещённого колдунства. Об Источнике Деян, разумеется, знал: как опытный маг, он входил в Совет чародеев, но…
Благомысл замолчал как-то слишком резко и надолго. Яр терпеливо ждал, когда старик наконец продолжит, но так и не дождался. Пришлось говорить самому.
— Кто-то собрался выкупить у Деяна сведенья об Источнике, — сказал он. — Великомудр вырвал листы из фолианта, но передать заказчику не успел — ты застал его в Библиотеке. И убил. А меня подставил.
— А что оставалось делать? — всколыхнулся чародей. — Не мог же я уронить честь Школы Магиков! Требовался кто-то посторонний. А тут как раз ты…
— Меня чуть не казнили.
— Я бы этого никогда не допустил!
«Куда там», — сердито подумал Яромир.
— Что было — прошло да сгнило, — примирительно изрёк Благомысл. — Нынче на пороге новая беда.
— Хотеней, — проскрежетал Яр, и рука сама собой сжалась в кулак.
— Он самый, — вздохнул Благомысл. — Мы должны добраться до Холмов как можно скорее и вымолить, чтобы Хозяйка взяла нас под защиту. Помоги нам, Ледорез. И мы сторицей отплатим добром за добро.
Глава 46
Она приснилась ему снова. Не говорила ничего. Просто лежала рядом — обнажённая, хрупкая, беззащитная — и улыбалась ласковой улыбкой. Серые, полные печали глаза смотрели с бесконечной нежностью.
— Я скучаю, — прошептал Яромир.
Слезинка скатилась по бледной щеке, и Ледорез протянул руку — поймать солёную каплю, но едва коснулся, кожа Снеженики почернела и осыпалась прахом.
— Не успел. Не успел. Не успел… — шепнул ветер сотней голосов, а в кустах можжевельника шевельнулось нечто тёмное и склизкое.
Яр порывисто сел и мотнул головой, прогоняя остатки видения, нашарил под боком флягу и жадно припал к горлышку.
Вот же…
Лес. Кругом лес и ни одной Снеженики на много лиг окрест. Только дебри, буреломы да пожухлая трава.
— Дурной сон? — Благомысл опустился на корточки, повёл над остывающими угольями ладонью, и костёр, потрескивая, занялся снова.
Как ни крути, в путешествиях с чародеями имелись свои плюсы…
Отвечать Яромир не стал. Допил воду, поднялся и отошёл к осине справить нужду. Обсуждать свои кошмары он был не в настроении.
— Чем ближе к Рубежу, тем чаще ты терзаешься, — заявил старик. — Она зовёт тебя? Ищет?
— Не твоего ума дело, — буркнул Яр, затягивая тесёмки.
Поводов терзаться хватало с избытком. Синий цветок увял, но Яромир запрещал себе думать об этом. Как запрещал вспоминать Преславу и Синегорку. Но стоило провалиться в сон, и все, кого Яр любил и потерял, являлись собственной персоной. Голубоглазая Преслава в расшитой серебром лазурной понёве кружилась на лугу среди васильков и заливисто хохотала. Синегорка в полном боевом облачении манила померяться силой. Перекинувшийся Лютень протяжно выл на луну с края самой высокой башни. Горыня гнул подковы на радость восхищённым ущербницам. Снеженика, покачиваясь в кресле, мерно цокала спицами — у тельника, что она вязала, выходило пять рукавов и ни одной горловины. Марий глядел в окно и задумчиво улыбался. В длинных пальцах поблёскивала любимая серебряная цацка…
Их нет. Их нет… Их больше нет. Никого…
«Все, кто тебе дорог, погибнут. Один за другим»
Вина грызла душу, точно голодная псина кость, а страхи оживали. Они шептались в кустах, скрывались в углах за густыми тенями, украдкой, исподтишка поглядывали жёлтыми зенками с вертикальными зрачками, глумились и звали, звали, звали…
— Ты наш теперь… Твоя душа сгнила! Тебе не место среди живых. Ты наш. Ты наш!
«Все, кто тебе дорог — погибнут…»
— Они все мертвы! — Безумный слепой старикан вырос из пустоты прямо перед носом. — Ты убил их!
Яромир шарахнулся в сторону. Рука дёрнулась за кинжалом, а пакостный старикан исчез так же внезапно, как появился.
Вот же… погань!
— Что стряслось, мой мальчик? — участливо поинтересовался Благомысл. — На тебе лица нет.
— Порядок, — хрипло отозвался Ледорез и вернул кинжал в ножны. — Проверю лошадей.
До лошадей, стреноженных поодаль, Яр не добрался: из зарослей выскочила круторогая чёрная коза и сердито мекнула, сверкнув рубиново-красным глазом.
— Ох, ты ж, бесовщина! — шедший следом Марий вздрогнул и осенил себя защитным знамением. — Разве можно так пугать? Да ещё среди ночи! Так и заикой недолго сделаться.
Коза снова мекнула и смерила Яромира недобрым взглядом.
— Говори, — велел Яр, и рогатая тварюга заговорила.
— Есть две-е-е новости, — проблеяла она. — Худая и добрая. С какой в-е-е-е-лишь начать?
— С худой, — сказал Яр.
— Тебя-я-я не спросили, не-е-е-гораздок лохматый! — высокомерно изрекла рогатая и, гордо вскинув голову, величаво прошествовала к Благомыслу.
Тот опустился на колено и почесал её с каким-то совершенно особенным пиететом.
— Молви, Гордеюшка, — попросил бывший ректор школы магиков. — Молви, Всеокая.
— К Рубежу не-е-е подобраться, — сообщила коза. — Кругом посты да дозоры Всезря-я-ящего Ока. Даже козлиные тропы и те-е-е перекрыты. Всюду Небесные стражи рыщут и док