Встретили его ожидаемо. Так, как полагается встречать посланника под белым флагом. Тряпицу одолжили мавки: сняли со слеги, что торчала в сердце трясины, а еноты-полоскуны отстирали с порядком подкисшего лоскута ржаво-бурые потёки.
Копейщики выстроились бесконечными шеренгами и провожали Яромира суровыми взглядами. Стояли навытяжку. Никто не шелохнулся, не плюнул вслед, не осенил себя защитным знаменьем. Ни один мускул не дрогнул на каменных лицах.
— Добротная выучка, — похвалил Марий. — Молодцы, парни.
Яр восторгов товарища не разделял. Его больше заботило, какими эти молодцы окажутся в схватке. Будут стоять насмерть? Или дрогнут? Побегут?
— Смотря как застращаешь, — со знанием дела заметил Марий.
Яр не ответил. Он знал, что стращать придётся основательно, и был к этому готов, но…
Лишних жертв не хотелось. Совсем не хотелось…
Чёрный жнец… Сеет смерть… Все погибнут… Погибнут…
Кровь струится по трещинам иссохшей земли. Тучи мух роятся над трупами. Кишки вываливаются из вспоротых брюшин. Все мертвы. Никого не осталось…
Чудовище… Твоя душа сгнила! Тебе не место среди живых. Не место среди людей!
Ты проклят. Проклят! Проклят!!!
Яромир скрежетнул зубами. Нет, уж. Хватит с него. Пагуба больше не возьмёт верха. Никогда!
Боевой холоп, дежуривший у шатра, потребовал оставить меч и кинжал. Яр не стал спорить. Во-первых, он чтил обычай, а во-вторых — никакая сталь не убережёт, если Сипуха-Горыня пустит в ход магию.
Ледорез вручил служке оружие, откинул полог и, чуть согнувшись, шагнул в полумрак.
Пришла пора завершить начатое…
Глава 55
Их было трое.
Ближе к жаровне стоял, сложив на груди могучие руки, Великий Мастер. Лысина его поблёскивала в рыжих отблесках пламени, усы свисали сосульками, а тяжёлый хмурый взгляд припечатывал основательней гранитной глыбы.
На низком походном стуле восседал, развалившись среди десятков свечей, новоиспечённый глава Ордена Всезрящего Ока, которого язык упорно не поворачивался наречь Горыней. Сущность, занявшая его тело, изменила и внешний облик Пятого: непокорные рыжие вихры были безжалостно зачёсаны со лба к затылку и смазаны чем-то липко-гадостно-осклизлым. Кажется, гусиным жиром.
Фу, ты, погань.
Хотеней кантовался в самом тёмном углу, подальше от света, и напоминал ожившую гору ветоши — столько на нём было всякого тряпья. Глубокий капюшон, намотанный на рожу платок, длиннополая роба, перчатки, плащ — такой широкий, что легко мог укрыть в непогоду троих. Князь сторонился малейшего проблеска света, не поднимал головы и бросал исподлобья короткие цепкие взгляды.
Первым заговорил Мастер.
— Так это правда… — изрёк ледяным тоном. — Ты служишь коварной суке по доброй воле.
Яромир смолчал.
— Коли надумал убить князя — забудь.
— Я чту традиции, — спокойно изрёк Ледорез. — И вам придётся тоже: если до рассвета не вернусь, Источник уничтожат.
Показалось, или Мастер украдкой переглянулся с «Горыней»?
— Где Хозяйка? — подал голос Хотеней.
— Вам её не достать.
— Зачем ты здесь?
Яр мысленно фыркнул. Хороший вопрос!
— Вы прислали гонца, — напомнил он.
Глаза фальшивого Горыни потемнели до черноты, но на лице не дрогнул ни один мускул.
— Мы звали Господарку, а не её ручную зверушку.
Слова прозвучали странно. Так странно, что Яромир не сдержался и повёл плечом: голос добряка-Горыни сочетался с презрительной манерой Сипухи так же, как боевое седло с колючим горбом дикобраза. Даже полный кретин сообразил бы, что Пятый уже не Пятый вовсе, а опасная, злобная, ненавидящая всех и всё сущность, захватившая могучее молодое тело. Неужели Великий Мастер не видит этого? Как можно быть таким слепым?
— Бери, что дают, — ответствовал Яр.
— Говори да не заговаривайся! — одёрнул Великий Мастер.
Ледорез смерил родного дядьку суровым взглядом. Старый воитель больше не имел над ним власти, но, похоже, продолжал считать его своей собственностью.
Смешно.
— Озвучьте условия, — холодно сказал Яр, — и мы их обсудим.
— Кто это — «мы»? — с ехидцей вопросил «Горыня». — Ауки, русалки да лешие? Кикиморы и василиски? Прочая нечисть?
— Мы — Хранители Седых Холмов, — заявил Яромир, не поведя и бровью. — А вот кто вы такие — большой вопрос.
Удар попал в цель.
Великий Мастер побагровел. Уголок рта «Горыни» едва заметно дёрнулся. Хотеней же подался вперёд.
— Вы отдадите нам Источник, — прошипел он, выпучив рыбьи зенки. — Помрёт от этого Хозяйка или нет — плевать. Вы отдадите его. В противном случае, охранять будет нечего: мы прорвём Рубеж, и я сравняю Холмы с землёй, а Предгорья выжгу калёным железом. Всю нелюдь вырежу до последней твари. Слово Пресветлого князя! Что ты скажешь на это, подлец и предатель? Что скажешь?
Яр выждал паузу. Она вышла долгой и тихой: только пламя хрустело в жаровне да лагерь шумел за пологом.
— Ну? Чего молчишь? — рявкнул Хотеней. — Отвечай!
— Приди и возьми, — спокойно, тихо и уверенно изрёк Ледорез и, развернувшись, небрежно бросил: — На поле брани свидимся.
Дорогу преградил Великий Мастер. Кинжал в его руке не оставлял простора воображению. Со спины же подобрался «Горыня».
— Глупец, — усмехнулся бывший Пятый, и на ладонях его заискрились, потрескивая, морозные сполохи. — Живым ты отсюда не выйдешь.
Яр криво улыбнулся.
— Живым бы я сюда и не пришёл.
«Горыня» спал с лица. Великий Мастер ударил резко, коротко и точно, а Яромир, хмыкнув, дымкой растворился в полумраке.
* * *
По возвращении в тело вышибло дух. Яр захлебнулся первым вдохом, а на глазах от яркой вспышки проступили слёзы. Казалось, башка взорвалась изнутри.
Вот же…
— Воды ему, — скомандовал Благомысл. — Скорее.
Кто-то подал мех.
— Твою же медь… — просипел Яромир, жадно выхлебав добрую половину. — Это всегда так?
— Любое чародейство забирает силу, мой мальчик, — пояснил Благомысл. — А учитывая твою стойкость к магии… Считай, нам очень повезло!
Яр глотнул ещё воды, но больше пролил, чем выпил: бревенчатая хижина, которую он нарёк своею ставкой, заметно покачнулась — изба переступила с одной куриной лапищи на другую.
— Рассказывай. — Гордея Всеокая нависла над ним, уперев руки в бока. Громадный пучок её зловеще колыхнулся, а брови нахмурились.
— У них шесть тысяч, — сказал Яромир и, закрыв глаза, привалился затылком к дощатой стене: голова кружилась немилосердно. — С ними Гильдия, лютоморские йаарлы и ополченцы Перелесья.
— А сколько у нас? — вопросил Лютень. Он обернулся человеком и подпирал плечом дверной косяк. Рядом, сверкая наготой сквозь полупрозрачную робу и подобрав под себя ноги, сидела на сундуке Люсинка. Губы вампирши были красны, точно гранатовый сок.
«Уж не меня ли она пила, пока валялся в отключке?» — подумал Яр, но быстро прогнал эту мысль и сосредоточился на главном.
— И пяти сотен не наберётся, — без обиняков заявил он.
В избе повисла тревожная тишина. Даже Люсинка, и та на миг посмурнела.
— Я отправляюсь в стан, — заявила упырица.
— Без меня никто никуда не отправится, — хрипло одёрнул Яр и снова прикрыл глаза: слишком уж крепко приложило заклинанием. Погань… — Я должен видеть.
Люсинка оскалила зубы в улыбке.
— Мой маленький бычок не доверяет мне? — нарочито сладко промурлыкала она. — И это после всего, что промеж нами было!
Ледорез попытался осадить упырицу взглядом. Получилось плохо: рыжеволосая красавица смолкла, но в изумрудных глазах по-прежнему плясали бесенята. Экая чертовка!
— Забросьте меня туда снова, — велел Яр Благомыслу, но старик замотал головой.
— Никак неможно, мой мальчик! Слишком опасно! Ежели мы повторно извлечём твой дух из тела, ты…
— Забрось. Меня. В стан, — отрезал Яр, чеканя каждое слово. — Невидимым.
— Жить надоело? — взвилась Гордея Всеокая. — Второй раз нам тебя не вытащить. Ты застрянешь в мире духов, дубина!
Яромир зыркнул на менторшу.
— Делайте, что велю. Я должен видеть.
— О-ох! Баран, каких поискать! — закатила глаза Люсинка.
— Рисковый ты, человече, — изрёк Лютень, не меняя позы. — Но что, если взаправду не вернёшься? Магия Аркана — штука коварная.
— Коли не вернусь, примешь командование, — серьёзно ответствовал Яр и велел: — Приступайте.
Гордея и Благомысл принялись за дело. Зажгли столбики чёрных свечей, начертали углём на половицах какие-то каракули, встали промеж знаков и, воздев руки к потолку, скороговоркой зашептали заклинания.
Запахло гарью. Голова поплыла, и Ледорез моргнул, чтобы в глазах не двоилось — не помогло: сознание стремительно мутнело. Последнее, что он видел — выпроставшиеся из круга знаков длани. Сотканные из едкого тёмного дыма, они протянули к нему узловатые пальцы, обмотались вокруг запястий и голеней. Сгребли лохмы на затылке, вынуждая запрокинуть голову.
— Пей, — прозвучал голос Благомысла у самого уха. — Пей мрак и становись мраком.
— Пей мрак и становись мраком, — подхватила Гордея. — Слейся с тенью!
— Мы взываем к тебе… — прошептал Благомысл. — Мы взываем к тебе, сила тьмы и хаоса!
— Аркан! — выпалили чародеи разом, и Яромир ощутил, как в глотку полилась густая горькая жижа.
Он кашлянул, захлёбываясь… и провалился в темноту.
Глава 56
Любо-дорого глядеть на Люсинку, когда она сыта. Вот, как сейчас. Видать, доро́гой упырица полакомилась чьей-то кровью и расцвела, точно черёмуха в мае — щёки её разрумянились, глаза искрились, медные локоны струились по плечам гладким шёлком. Мертвячка раздобыла где-то короткую, расшитую золотом шубку с меховой оторочкой, соболиную муфточку и вся обвешалась цацками: на груди алело манисто, в ушах сверкали крупные рубины, на запястьях позвякивали массивные золотые браслеты. Царица!
Ратники Хотенея благоговейно расступались перед ней, бояричи липли голодными взглядами, отроки заливались краской по самые уши, и Ледорез всерьёз сомневался, что дело исключительно в упырином привороте. Впрочем, раскрывать свою истинную сущность каждому встречному-поперечному красавица-вампирша не торопилась: Люсинка сходу заявила, что говорить намерена исключительно с Пресветлым князем и никем более. Яромир — невидимый и бестелесный — видел, как фальшивый Горыня и Великий Мастер покинули шатёр с кислыми минами, а стало быть, всё получилось. Хотеней согласился.