— Здесь всё.
Незнакомец взвешивает кошель на ладони, прячет за пазуху и наклоняется к Яромиру.
— Скажи-ка мне, кто ты таков?
— Я — княжич, — не без гордости заявляет Яр. — Наследник Перелесья и Дола. Мой отец — князь Мирслав, а дед — сам Багрян Синеус!
Незнакомец улыбается, но в глазах — лёд. Он тянет руку и касается серебряной подвески на груди.
— А это что?
Яромир краснеет и опускает голову. Ему стыдно от того, что хочется плакать. Плачут только девчонки! Чтобы сдержать слёзы, приходится закусить губу.
— Лунница, — поясняет за него Великий Мастер. — Досталась ему от матери. Она была поляницей.
— Славно, славно… — бормочет незнакомец и резко срывает цепочку с Яровой шеи. — То, что нужно. В самый раз.
Яр хочет попросить лунницу обратно, но не решается. Липкий безотчётный страх сковывает изнутри, лишает воли и голоса.
— Усади их рядом, — велит незнакомец, и Великий Мастер мгновенно выполняет просьбу.
Темноволосый мальчонка устраивается рядом с Яром на высоком табурете. Он тоже боится. Трясётся даже.
— Ты вправду князь? — шепчет украдкой.
— Конечно, — кивает Яр. Ему хочется казаться смелым и важным. — Самый настоящий. Потомственный!
— Тихо! — обрывает их незнакомец и приближается. Кладёт на плечо тяжёлую руку, а лунницу прислоняет ко лбу. — Ты ничего не почувствуешь. Ничего не почувствуешь и ничего не вспомнишь. Никогда.
Он начинает шептать незнакомые слова. От них всё плывёт и кружится. Дышать становится трудно. В глазах темнеет.
«Ничего не почувствуешь и ничего не вспомнишь. Никогда…»
Боль прошивает голову, и Яромир проваливается во мрак…
Удар сердца. Ещё один. И ещё. Вдох. Выдох. Снова вдох.
С великим трудом Ледорез разлепил глаза. Тело казалось чужим, тяжёлым, как чугун, и неповоротливым. Он попытался сесть, но не смог. Застонал.
— С возвращеньицем! — с ехидцей приветствовал Бахамут.
— Ты здесь! — Снеженика схватила за руку. Глаза её блестели от непролитых слёз.
— Хотеней… Вторжение… Лютоморцы… — бессвязно пробормотал Яр.
— Он снова бредит? — Бахамут встал у изножья. Вид у трепястока был тот ещё: вся физиономия в саже и копоти, сюртук разорван, рукав изляпан кровью.
— Не знаю, — с сомнением отозвалась Снеженика, и положила ладонь Яромиру на лоб. — Горячки нет.
Яр перехватил её ладонь и, злясь на собственное красноречие, выпалил:
— Хотеней раскусил Люсинку и отправит наймитов на верную смерть. Его люди устроят резню, а лютоморские йаарлы зайдут в Холмы с севера!
Тирада стоила непомерных усилий, и Яромир откинулся на подушки — отдышаться.
— Ну, точно. Бредит, — подытожил Бахамут.
Ледорез смерил трепястока сумрачным взглядом. Неужто не понимает, сколько всего надо предпринять⁈
Бахамут презрительно фыркнул. Мысли прочёл, не иначе.
— Очухался, спящий красавец, и раскомандовался на пустом месте, — проворчал он. — Поздно предпринимать. Поздно! Мы по уши в дерьме!
Яромир вопросительно глянул на жену. Та опустила глаза.
— Вторжение уже началось, — изрекла сокрушённо. — Бои за Холмы идут полным ходом.
Яромир сглотнул. Бои идут полным ходом… Но… как же так?..
— Ты спал трое суток, дубина стоеросовая! — набросился Бах. — Нас всех чуть не угробили! А всё почему? Таки потому, что некий упёртый баран не соизволил вовремя откликнуться на чародейский зов! Благомысл тебя звал! Гордея звала! Мы все звали! А ты!.. Невежа!!!
Трепясток продолжал гневаться, но Ледорез не слушал. Он всё-таки сел, хоть голова и кружилась, как после попойки.
— Коня мне, — прохрипел он.
— Коня⁈ — Бахамут вытаращил зенки. — Какого-такого коня? Ты и встать-то не сможешь!
— Коня мне, — мрачно повторил Яромир. — И меч.
* * *
Яромиру хватило свечи, чтобы собраться. Он ополоснулся холодной водой из кадушки, наскоро сжевал половину мясного пирога, проглотил шесть сырых яиц и запил всё это квасом. Сменил нижнюю рубаху, влез в стёганый поддоспешник и нацепил кольчугу. Хорошую, справную, из воронёной стали. Опоясался ножнами. Снеженика подала ему рукавицы и помогла застегнуть плащ.
— Уверен? — спросила, когда он вышел за порог избушки.
Яромир кивнул.
— Дай знать, когда будешь готова, — сказал он.
— Ты поймёшь, — посулилась Снеженика.
Яр снова кивнул и двинул к тропке, но вернулся, не сделав и пяти шагов: захотелось поцеловать жену на прощанье. Снеженика обвила его шею руками и привстала на цыпочки.
— Сбереги себя, — шепнула.
— Сберегу, — пообещал Яр, поймал её ладонь и поцеловал пальцы.
В этот раз он ушёл, не обернувшись: пришло время последней схватки…
Глава 58
Хотенеевы рати вклинивались в Рубеж снова и снова. Пресветлый князь не жалел людей: часть его конников заплутала среди грибных колец, а целый отряд ополченцев потонул в болоте. Мавки постарались на славу! Молодые мужики так и сигали в топь, на ходу выпрыгивая из штанов. На тех, кто тонуть не торопился, сверху нападали стриксы: шипели, драли ратников когтями и зубами, выцарапывали глаза. Полуволки во главе с Лютенем положили полсотни Хотенеевых дружинников к северу от Волчьей речки, а Бахамут взорвал ещё четверых. Люсиника, обернувшись чудовищем, яростно билась с наймитами Гильдии.
Яр знал это, потому что это было известно Марию.
У зачарованного рва, что окружал замок, развернулась настоящая сеча. Ополченцы валили лес, наводили мосты, а дружинники рубили нечисть направо и налево. Хотеней стянул ко рву всех оставшихся конников, а на севере небо полыхнуло заревом: лютоморцы подожгли чащобу.
Плохо дело…
Битва вышла горячей. Стрелы сыпались градом, но Гордея Всеокая закрыла хранителей щитом. Юная Хавроша чудом умудрилась спалить один из наведённых мостов. Благомысл вызвал ветер — поднял настоящий буран. Потоки воздуха сбивали с ног и не давали ратникам приблизиться ко рву, но те всё равно пёрли, закрываясь предплечьями да щитами.
Яромир бился в первых рядах бок о бок с оборотнями, гаргульями, кикиморами, лешачихами и прочей нечистью. Рубил щиты, рассекал вражью плоть и с хрустом впечатывал затянутый в кольчужную рукавицу кулак в носы, виски и подбородки.
Ратники обступили толпой, теснили, удары обрушивались один за другим, но тревожило другое. Всадив кинжал кому-то в бок, Яр краем глаза подметил, что к уцелевшей переправе с боем прорвался небольшой отряд.
— Погань! — выцедил он и, обернувшись, заорал: — Жгите мост!
Юная Хавроша выскочила из-под чародейского заслона, рванулась вперёд, вскинула руку и… мгновенно покрылась ледяной коркой с ног до головы.
Яр выматерился. Сучий потрох! Чёртова Сипуха!
Он рубанул наотмашь и бросился к мосту сам, но налетел на очередную порцию ратников: пришлось биться. Вражий отряд тем временем начал переправу, но едва они достигли середины рва, перед ними возник Бахамут Красный.
— Приветы вам, милостивые государи! — гостеприимно сказал трепясток и взорвался.
Мост обвалился, и ратники с криками полетели вниз. Но не все. Не все…
Яр не сомневался: в лощине промеж холмов, как раз там, где скрывался в зарослях один из тайных переходов, мелькнула тёмная фигура. Мелькнула и исчезла, будто не было её вовсе. Проклятье. Кто-то хочет подобраться к Снеженике!
И чёрта с два у него это получится!
Яр вмазал очередному супостату, вырвал из чьих-то мёртвых рук щит и закрылся им, поймав четыре стрелы разом. Под плотным обстрелом он подбирался к краю пропасти: требовалось срочно перехватить лазутчика.
— Прикрой! — крикнул Яр Благомыслу… и обомлел: по сигналу боевого рога к обрыву вышли все Хотенеевы силы в полном боевом порядке.
Тысячи тысяч.
Шеренги копейщиков выстроились плотно, плечом к плечу. Ощетинились сулицами и двинулись вперёд. Тяжёлая конница грозилась смять горстку оставшихся защитников. Камнебитные орудия дали первые залпы.
— Их слишком много! — Гордея Всеокая удерживала купол из последних сил. Седые космы её растрепались, лицо от напряжения пошло пятнами. — Нам не высто…
Она не договорила. Ледяной шип пробил волшебную защиту, точно яичную скорлупу, и вонзился ворчливой чародейке в грудь. Седовласая менторша рухнула, захлёбываясь кровью.
— Гордеюшка! — Благомысл бросился к верной своей товарке. — Родимая!
Хотенеевы лучники ответили новым залпом.
— Без купола их не сдержать! — выпалил Марий.
— Знаю, — хмуро отозвался Ледорез и матюгнулся.
Хотеней давил числом, и сломать его ряды только чарами да заговорами не представлялось возможным: «Горыня» навёл на полки особую защиту, сомневаться не приходилось. А потому требовался удар. Внезапный и мощный. Но сил для него не имелось. Пока.
— Погань. — Ледорез крепче сжал меч, готовясь к худшему, но тут услыхал странный звук и нахмурился.
Бабье улюлюканье?.. Серьёзно?
С громогласным боевым кличем на полном скаку во фланг Хотенею вклинился конный отряд поляниц. Впереди на чёрном жеребце мчалась…
— Синегорка⁈ — Яромир не поверил глазам.
— Ну и живучая же красотка! — восхищённо изрёк Марий.
— Но… как она здесь?
— Не всё ли равно? — одёрнул Полумесяц. — Она даёт тебе шанс. Не упусти! С остальным потом разберёшься.
И то верно!
Поляницы ударили коротко, и тут же отступили, уводя за собой часть Хотенеевой рати, а над лощиной разнёсся протяжный вой: из чащи, рыча, вздыбливая шерсть и сверкая красными, точно угли, глазищами, появились полуволки. Вёл их Лютень. Огромный, мохнатый, яростный. Он ощерился, демонстрируя хищный оскал, и первым рванул в гущу боя. Люди и нелюди сшиблись в смертельной схватке, а небо над головой потемнело. В брюхе самой чёрной тучи полыхнула красная молния. Следом — ещё одна. Землю сотряс раскат грома.
Это был сигнал, и Ледорез понял его мгновенно.