Выглядело это глупо и нелепо – однако через секунду я уже не волновалась по этому поводу. Ведь на улицу вышел не абы кто, а Ник Эндрюс собственной персоной! Вот так совпадение… Он и ещё один мужчина, совершенно мне не знакомый, прошли по обочине, о чём-то живо переговариваясь, и остановились прямо напротив моего укрытия. Не думала, что буду когда-либо радоваться мусорному баку: именно за него я успела спрятаться, пока они проходили мимо.
– Да он как в воду канул! Мы всё обыскали – нигде нет! Чтоб его! – спутник Ника походу пребывал в перевозбуждённом состоянии: произнося свои слова, умудрился раз пять стукнуть сапогом по асфальту.
На счастье, сам Ник был спокоен – его почему-то я боялась сейчас куда больше.
– Найдётся он. Стенли не дурак – если бы действительно сбежал, были бы предпосылки.
– Как же, – прервал его собеседник. – Он всегда, всегда нас подводил! Где он шляется эти два месяца???
– Фред, угомонись. В конце концов… У нас в городе последнее время многие стали пропадать. Если случилась какая-то неприятность, то это может быть и не его вина. Это тебя успокоит?
– Да иди ты…
И они ушли своей дорогой.
Да уж, да уж. Не любила я никогда влезать в чужие дела – а нет там! Они сами ко мне липнут как мухи! Хорошо ещё, что горе-шпионку опять никто не заметил… Теперь-то уж точно сюда не ногой!
До набережной я дошла быстрее, чем рассчитывала – видать, волнение сказалось на мне более чем благотворно, разогрев окоченевшие части тела и придав энергии ещё на пару-тройку часов. И вот я снова рядом с домом моей подруги. Казалось, будто тут не изменилось ничего. Да так и было на самом деле: всё те же стены, дверь с кодовым замком, гранитные ступеньки вдалеке. Только вот никак не отпускало странное чувство, будто я не была тут уже сотню лет. В этот самый миг я в полной мере испытала на себе весь груз вины за свои поступки. Как я могла так долго с ней не видеться? Может, и правда что-то во мне переменилось с тех пор?..
Подошла к замку, набрала код. Всё тот же – слава богу. Теперь нерешительность настигла уже у двери квартиры. Да что такое – всего-то навсего надо позвонить! Пересилила себя – с превеликим трудом. Сейчас нельзя уходить. Я должна – как бы потом ни было стыдно перед ней. И перед собой. Я снова рядом, подруга… И прости меня.
Дверь открылась – медленно, даже слишком медленно. А затем последовало лишь одно слово:
– Шейна?
Да, это была моя подруга.
– Здравствуй, Айна.
Я попыталась улыбнуться, но не смогла. Я стояла в дверях, и у меня вообще ничего не получалось. И как же хорошо, что она вновь взяла ситуацию в свои руки.
– Заходи, пожалуйста.
Короткий диалог. Надеюсь, не последний.
Айна провела меня в коридор, ничем не изменившийся за столь долгий срок, и предложила чашечку чая. Я лишь кивнула и в ту же секунду занялась сбрасыванием своей зимней «униформы». Причём с таким вниманием к деталям, что невольно могла бы над собой посмеяться: делаю что угодно, лишь бы оттягивать откровенный разговор на потом. Но, зная Айну, я понимала, что ничего дурного у неё и в мыслях не было. И всё же…
– Откуда ты? Из дома?
– С работы, – скинув с себя толстенные одеяния, я прошла на кухню, прямо к столу. – Нашла себе неплохое место для заработка. Буквально пару недель назад.
– Здорово, – ответила подруга и развернулась спиной, спеша заварить мне обещанный чай.
Мне же показалось, что она просто не хотела лишний раз встречаться со мной взглядом…
– А ты как? Как в универе?
– Всё то же самое, – за ответом последовала минута молчания, затем она всё-таки решилась продолжить. – Идёт неделя зачётов. Историю теперь ведёт декан, потому что Розетта Чейз уволилась.
– Ого! Ничего себе… А почему?
– Ей кинули пять потоков. А ставка осталась той же. Решила найти себе место поприбыльнее, наверное.
– Ей лучше подумать о вечном покое, – посмеялась я, однако Айна не отреагировала. – А как… твоё самочувствие?
Она не сказала ничего, только поставила кружку рядом со мной и налила в неё горячего кипятка. Первый раз мне удалось её разглядеть. И я не могла не заметить то, как изменилась моя подруга…
Она сильно похудела. Смуглая кожа сменила свой оттенок на бледно-жёлтый, нездоровый, как бы Айна не пыталась убедить меня в обратном. А всё та же косынка на голове лишь подчёркивала перемены. Я совсем не ожидала встретить её такой…
– Ты всё ещё ходишь туда? В больницу?
– Да, Шейна, – заварив мне и себе чай, она поставила сахарницу прямо в центр столика и села напротив. Тихо и нервно, как будто с трудом. Думаю, она тоже волновалась.
Мне не хотелось пить, даже после сильного мороза. В свете кухонной люстры я мельком бросала взгляд на свою подругу, медленно помешивая сахар в кружке, и с каждым разом замечала ещё больше изменений в её внешности. Однако молчание не могло длиться вечно – и я должна была нарушить его первой.
– Айн, послушай. Я виновата перед тобой.
Она молча положила кружку и посмотрела на меня так, будто сейчас я сказала полную чушь.
– Ты не виновата, Шейна. Ни в чём. Я тебя понимаю – в нашей жизни много трудностей. А ты решила, что так будет лучше. И я не виню тебя.
– В том, что я забыла о тебе на месяц? А вот я виню! И то, что мы не виделись столько времени, говорит только об одном: я умственно-отсталая эгоистка.
Подруга попыталась улыбнуться, но как будто не смогла. Вообще, вид у неё был очень уставший. Нет, не такой, какой обычно бывает после целой недели экзаменов или осенне-пахотных работ. Измученный, вымотанный, лишённый всего, что делало её когда-то такой… живой.
– У тебя были дела. И у меня дела. Я тоже могла бы позвонить – но не сделала этого. Так что считай, что никто не виноват, – сказала она, снова поразив меня своей способностью сводить любые конфликты и проблемы на «нет». – Главное, что мы сейчас обе здесь, рядом.
– Да, Айн. Главное, – отчего-то дрожащим голосом произнесла я и наконец приступила к своему чаю.
Всё же Айна оставалась Айной. Даже болезнь не смогла взять верх над её добротой и рассудительностью. Разбив между нами стену молчания, она будто бы малость ожила: тут же стала делиться событиями, своими удивительными идеями, интересными и замысловатыми снами. Рассказывала ярко, эмоционально, с душой. Как и всегда – словно последнего месяца и не было вовсе. Этой черте её характера я никогда не перестану поражаться!
– А как идёт работа с той книжкой про девочек? – спросив невзначай, я хитро продемонстрировала, что всё ещё помню о её планах.
– Две главы уже готово, – Айна допивала горячий чай и мельком глядела в заиндевевшее окно. Всё такое же чёрное и непрозрачное, как и последние несколько дней, – и ещё семь стихов за три недели. Миссис Эриксон даже предлагала мне взять у неё дополнительные курсы, но денег сейчас итак мало… – мимолётная пауза, и внезапное предложение. – Хочешь, прочту тебе что-нибудь?
– Конечно хочу, – оживилась теперь уже я. – Давно не слышала твоего творчества. Заодно освежу его в памяти!
Айна сбегала в свою комнату, вернулась с листочками и, сначала решив встать прямо под люстру, всё-таки присела рядом со мной. Наверное, ей сейчас было тяжело долго стоять на ногах.
Смолкли над миром бодрящие речи
Птиц перелётных, гуденье цикад.
Тихим, глубоким, серебряным, вечным
Сном белоснежным накрылся наш сад.
Вьюга напевы свои ледяные
Дарит уснувшей деревьев родне,
Те лишь молчат: поредели, застыли,
Зимние сказки листая во сне…
Сказки о ярких сокровищах чистых —
Этих широких полях серебра,
С блеском слюды, бирюзы, аметиста
Вьюга их дарит, кружа не спеша.
Сны о высоких и сказочных скалах,
Что не проснутся уже никогда,
Грёзы о том, как когда-то упала
В искрах рыдая и плача звезда.
Сны – это эхо затихнувших мыслей,
Память о том, что уже не вернуть.
Вьюга их скроет, погасит, очистит,
Чтобы навеять ещё где-нибудь.
Подруга закончила своё чтение и сделала глубокой вдох, стараясь как следует отдышаться. Но, взглянув на меня, тут же улыбнулась и сложила листики обратно.
– Классное стихотворение. Супер! Как я и ожидала, кстати. Никаким бедам и болезням твоего таланта не отнять.
Не знаю, специально ли я упомянула про болезни или нет. Мне лишь хотелось узнать поподробнее, как обстоят дела. Неведение уже начинало болезненно грызть мои ощущения. Грызть и засевать их опасениями – такая вот параноидальная картина…
– Если бы, – произнесла она чуть слышно.
Шёпотом.
Я взглянула прямо в её тёмные, чёрные как сур-ганский чай глаза. Так, чтобы она не смогла снова отвести взгляд. И спросила то, о чём должна была знать:
– Всё так безнадёжно?
– Нет, что ты… – начала было подруга, но потом осеклась. – Думаю, что да.
В этот миг я впервые заметила лёгкие, едва видимые при таком свете покраснения на её коже. Даже не совсем красные – чуть розовые пятнышки в области глаз, носа и немного у шеи. Странно, что не увидела их раньше. Наверное, последствия химиотерапии…
– Что говорят врачи?
– …Что могло быть ещё хуже, – Айна мотнула головой, неловко поправила косынку и провела ладонью вдоль лица. Не знаю для чего – словно стараясь хоть на мгновение скрыть его от меня. – Я не хочу об этом говорить, Шейна. Давай не будем лишний раз поднимать этот вопрос. Если случится что-то серьёзное, я сразу скажу. Мы ведь договаривались.
«Куда уж серьёзнее…» – подумалось мне. Но виду я не подала, лишь кивнула и заставила себя промолчать. Хотя стоило мне это многого.
– Ладно. Хорошо. Прочитай мне ещё какой-нибудь свой стих, ладно? Отвлечёмся немного.