Наверное, Дейв ожидал, что я рассмеюсь. Или с недоумением выскажу что-то скептическое. Но никак не:
– Я тоже так подумала.
– Что? – видимо, мозг я ему вынесла полностью, раз детектив в очередной раз за встречу повторил свой любимый «вопрос именительного падежа».
– Молодой человек постарел за одно мгновение, возможно, даже погиб в этот момент, поэтому рядом не было никого, чтобы остановить взрыв. Всё просто.
– У меня… нет слов.
Вряд ли бы он стал раскрывать мне подобные догадки, если бы не чувствовал заранее, что я их поддержу. Но полное одобрение и согласие с моей стороны Дейв услышать не предполагал.
– Зато у меня есть вопрос: как оплавившийся будильник из шахты попал к тебе?
– Ну… – Дейв неловко пожал плечами и ещё раз огляделся. – Я забрал его, чтобы изучить. Это происшествие не первое, и… Каждый раз рядом находят часы. Настенные, каминные, будильники – везде. Сначала это даже не фигурировало в отчётах. Но я-то заметил! Некоторые из тех стариков, которых стали находить по всему городу, просто шарахаются от них.
– И ты решил стянуть улику и унести к себе домой? – с ехидной и, наверное, немного неприятной улыбкой спросила я.
– Ну, да. Как бы.
– Тайно ото всех?
– Тайно ото всех.
Я закивала, выразив полное одобрение сему проступку.
– Значит вот так? А наш южанин Дейв не такой безнадёжный, как я думала!
Он усмехнулся, уже не скрывая недавно замеченную мною нервозность. Забрать улику у своих коллег! Улику с места взрыва, в котором погибли десятки человек! Да – это весьма яркий признак идиотизма. Из всех моих знакомых на такое способна, наверное, только я!
– Ты надолго решила здесь задержаться? – неожиданно прервал молчание мой подающий надежды собеседник. – А то я бы мог тебя довезти до Агелидинга. Насколько я знаю, машины у тебя нет.
– Я как раз собиралась домой… – в этот момент я вдруг вспомнила о своей маме, и мне действительно захотелось вернуться и всё ей рассказать.
– Тогда пойдём. Меня ещё ждёт долгая работа с документами – до полуночи.
И странная компания, состоявшая из врача и полицейского, покинула место недавней техногенной катастрофы.
– Я так и не спросил: что ты делала там, в чужой форме, среди спасателей и пострадавших?
– У меня отец работал сегодня в шахте. Я хотела узнать, в порядке ли он.
– Ничего себе. И что с ним?
– Он жив, но под присмотром врачей. Наверное, доставят в нашу городскую больницу – надо будет связаться с ними, как приеду.
Дейв не ожидал от меня откровенности. Но, как говорится, услуга за услугу.
– Мне жаль. Надеюсь, с ним всё будет в порядке.
– Да…
Я вымоталась. И впервые за день это поняла. В конце концов, я сделала то, что должна, и теперь имела право на отдых. Хотя бы самый короткий – снова в полицейской машине, лёжа на боку, уткнувшись щекой в холодное заледеневшее стекло. На шахте же ничто не закончилось – работа шла, спасатели прибывали, а с ними и полиция, которая вплотную приступила к расследованию случившегося. Им было невдомёк, что мы с Дейвом уже давно обо всём узнали. Никто не поверит нам, да. Но это не имеет значения. Главное, что хоть кто-то видит вещи такими, какие они есть.
Мы ехали долго, но почему-то никому не хотелось говорить. Ни мне, ни моему неожиданному водителю. Я думала о своём, он думал о своём. Но знаете что? Впервые мне показалось, что меня кто-то понимает.
Середина вечера возвестила о себе сменой эфирной программы, уже второй час вещавшей в радиоприёмнике Дейва. Местные новости, в первую очередь, коснулись спасательной операции на шахте, однако число погибших пока что так и не назвали. Зато чуть ли не три раза подряд прокрутили речь лидера Северной Иллиосии – Эдварда Стоуна. Вкупе с заявлениями мэра Агелидинга, жёсткого Бредбери, обличавшего власти страны в халатности и безответственном отношении к промышленному сектору экономики, репортаж показался мне абсолютно неинформативным. Я всё ещё молчала, мой водитель тоже, и хотелось лишь одного: поскорее добраться до города.
– Политики, кажется, из всего готовы получить выгоду, – вдруг прервал тишину Дейв. – Что у вас, что у нас, на юге.
– Ага, – вяло пробубнила я, поддерживая его позицию. – Сделали из катастрофы плацдарм для выборов.
– Они всегда так делают. Чем масштабнее трагедия, тем больше можно на ней обогатиться, – и он потянулся к магнитоле. – Давай включим что-нибудь другое. Не против музыки?
– Смотря какой, – скептически произнесла я. Не очень-то хотелось узнавать, под что в своё свободное время любят расслабляться южане-полицейские.
Дейв достал какую-то кассетку, выключил радио и… И заиграли «Ангелы Кроноса»!
– Ого! – оживилась я вопреки своим первоначальным ожиданиям. – Ты любишь «Ангелов»?
– А почему, ты думаешь, я заинтересовался вопросом исчезновения их клавишника?
– Ага, и пристал с этим ко мне в картинной галерее, – съязвила я, с укором взглянув на своего спутника в зеркало. Но в такой темноте, он, конечно, этого не увидел.
– Ну, ты видела его последней, и… Что мне ещё оставалось думать! Теперь я знаю, что всё не так просто. Похоже, с ним случилось то же, что и…
– Помолчи, – прервала я, пересилив желание ещё разок обсудить сверхъестественное. – Начинается классная песня!
И действительно: странная композиция «Ты меня закопала», которая нравилась лишь самым преданным фанатам, завершилась пронзительным визгом Бенджамина Росса, и началась совсем другая. «Плавящий снег», одна из культовых песен «Ангелов Кроноса», которую поклонники порой ценили даже больше, чем «Свинцовое облако». Раньше я так не считала, однако сейчас… Как бы объяснить?..
«Кор-рау» Дейва нёсся навстречу ярким огням Агелидинга, а из угольной черноты, словно за то, что он такой белый и чистый, падал низвергнутый с небес снег. Пролетая за окнами на бешеной скорости, снежинки превращались в странные, даже нереальные линии, ярко отсвечивая в лучах бегущих по шоссе автомобилей. А песня, которую мы слушали, своими словами заставила меня… В общем, лучше всего сейчас будет пересказать её текст, а не расписывать свои противоречивые эмоции, как я обычно делаю. Так будет нагляднее.
Холод, ветром раскалённый,
Леденящий и живой.
Скрыт твой город обречённый
Чёрной выжженной золой.
Боль, в висках стуча, играя,
Давит камнем на тебя.
Но однажды, гнев сжигая,
Снег её вберёт в себя.
Режет скалы, жжёт руины
Снег, что нашу боль отнимет,
Дух лишив привычных ран,
Даровав свободу нам!
Ослепив, очистив память,
Тех сотрёт, посмел кто ранить,
И, открыв глаза на свет,
Свой оставит белый след.
Лёд былых разбитых замков
Веет призрачной зимой,
Ты впусти, пока не жалко,
Снег в истлевший город свой.
Пусть парят его кристаллы
Над осколками тех дней,
То, что было и что стало,
Превратят в костёр скорей.
Режет скалы, жжёт руины
Снег, что нашу боль отнимет,
Дух лишив привычных ран,
Даровав свободу нам!
Ослепив, очистив память,
Тех сотрёт, посмел кто ранить,
И, открыв глаза на свет,
Свой оставит белый след.
Как я уже давным-давно упоминала, однажды мне довелось напевать припев этой песни после окончания последнего школьного экзамена (который, кажется, в самом деле оказался последним). И тогда мне действительно полегчало – после той канители, что пришлось пережить за несколько последних месяцев «от звонка до звонка». В общем, суть в том, что «Ангелы» – одна из тех немногих вещей, которые ещё способны не дать мне с головой сорваться в бездну мрака и безнадёжности.
– Моя любимая композиция! – нарушил вынужденное молчание Дейв, когда последние аккорды стихли в динамиках. – А я ведь даже помню, как они пели её на «Високосном концерте» в Вест-Проте.
– А… Это был класс. Они только-только раскрутились и ещё больше срубили на этом. На тех играх, кстати, наша страна второе место заняла. После нордумцев.
– Это и понятно – они ж хозяевами были.
– Да они всегда в таких соревнованиях первые. Не то, что мы.
– Это ещё что! У нас на юге проигрывают почаще ваших. Так ведь всё равно находят повод для гордости – когда вы проигрываете. Апофеоз абсурда на телевидении!
– Хех, точно… – что-что, а парень говорил очень даже умные вещи. И я невольно стала наблюдать за тем, как моё мнение об этом следователе медленно, но верно меняется в лучшую сторону.
Поскорее бы доехать до дома – а то не ровен час стану его фанаткой…
– Какой у тебя дом? – поинтересовался он, когда мы проскочили улицу Восточную, объехали Горную башню и двинулись по такой знакомой мне дороге – улице Совы.
– Двадцать восемь.
Странно – мне казалось, что за время следствия парень выучил обо мне всё.
– Хорошо.
Двигаясь в правом ряду, он вгляделся во мрак, стараясь найти нужный номер среди плохо освещённых многоэтажек.
– Вон тот, возле остановки.
– Ого – так это в нём недавно был пожар? – в который раз (в последний) за день мой спутник нашёл причину для удивления.
– Не, в том, что рядом. Они похожи, – мне не очень-то хотелось вспоминать ту трагикомедию, особенно момент с порезами на лице… – Останови возле подъезда. Да, здесь. Спасибо.
– Погоди, – Дейв неожиданно достал свою куртку, вытянул из нагрудного кармана миниатюрную карточку и передал её мне, уже покидавшей заднее сиденье. – Возьми мою визитку. Вдруг что случится или понадобится.