– Да не, спасибо. Если нужно, я просто позвоню в полицию.
Но парень оказался ещё настойчивее, чем я о нём думала.
– А вдруг случится нечто сверхъестественное? Тоже будешь им звонить? А я хотя бы поверю. Бери и не стесняйся.
Он меня всё-таки уговорил – я забрала карточку.
– Спасибо, – не слишком громко произнесла я и захлопнула дверь, уже прикидывая, как поделикатнее преподнести маме события сегодняшнего дня.
– До скорого!
Дейв умчался в сторону площади Единения, скрывшись за первым же поворотом. Посмотрев вслед удаляющимся огням, а заодно посмеявшись в душе над тем, какой непредсказуемой бывает жизнь, я наконец-то вошла в свой родной подъезд. (Один знакомый бомж когда-то так же мне говорил).
– Шейна!!! Это ты!!! Наконец-то!!! Где ты была, Шейна???
Шейна! Шейна. Шейна-Шейна-Шейна-Шейна… Мама вновь включила свою привычную пластинку – уже давно устаревший хит волнения, причитаний и слёз.
– Со мной всё в порядке! В ПОЛНОМ ПОРЯДКЕ! Упокойся и выслушай меня!
Видя её состояние и зная реакцию на серьёзные происшествия, я поняла, что поведать о случившемся будет тяжело. Поэтому пришлось немного приврать. Рассказать ей официальную версию, в которой не было куртки и беготни, пострадавших оказалось гораздо меньше, а отец сам нашёл меня и просил передать всем, что жив. Но даже это не успокоило маму – она то и дело заостряла внимание на подробностях, всё время пытаясь узнать, что да как. В конце концов пришлось прервать рассказ, иначе бы меня точно поймали на вынужденных неточностях.
– Всё, мам. Я отчиталась обо всём, что узнала. Отец жив – он в мед. лагере. Теперь лишь требуется связаться с больницей. А я чертовски устала.
– Я пыталась – линии перегружены! Звонила-звонила: бесполезно!
– Попытаемся снова. Сами они нам уж точно не позвонят…
В этот самый момент в коридоре зазвонил телефон, чем удивил и меня, и мать. Она тут же сорвалась с места, опередив свою вымотанную дорогой дочь, и схватила трубку. Так быстро, будто от этого зависело всё на свете.
– Слушаю вас!.. Городская больница Агелидинга?.. Лукас Андерсен??? Что с ним???.. Что?.. Нет, постойте, сейчас… – мама потянулась за блокнотом и принялась записывать за неизвестным пока что мне собеседником. – Улица Руиса, сорок четыре. Корпус пять… Постойте, где это? Как? Почему там???
Мама неожиданно разволновалась больше положенного, и лишь голос в телефонной трубке, диктовавшей что-то, не давал ей снова разрыдаться.
– Хорошо… Я всё записала… Приеду как смогу… Хорошо… Да, спасибо… До свидания.
Мама замолчала и положила трубку.
– Что они сказали?
– Лукаса везут в больницу. Сильное отравление метаном… Кажется, могут быть последствия для нервной системы… И он не у нас – его доставят в Оленью Упряжь.
– Упряжь? Зачем? – с недоумением спросила я.
– Да кто их знает! Сказали, что нет оборудования. Или места… Они, наверное, сами не знают, что у них творится в их чёртовой больнице!!!
– Мам, успокойся, пожалуйста, – я хотела подойти к ней и, кто знает, может даже обнять, но этому было не суждено случиться.
– Я еду туда – и лично всё выясню. Хватит сидеть и прохлаждаться без дела!
Редко когда мне удавалось видеть мать такой бескомпромиссной. Но именно в такие минуты становилось ясно: упорства ей не занимать. Наверное, я что-то унаследовала и от неё – не прошло и секунды, как она уже встала, оделась, тут же собрала вещи в сумку и буквально сразу потянулась за верхней одеждой.
– Я поеду с тобой.
Мой пуховик ещё не успел просохнуть от растаявшего снега. Да и ноги уже слабо подавали признаки жизни. Но я твёрдо знала, что должна довести своё дело до конца.
– Нет, не поедешь… И не надо так на меня смотреть, Шейна. Ты и так сегодня сделала больше, чем я бы от тебя потребовала. Оставайся здесь на случай, если нам снова позвонят из больницы. Кто их знает, этих… Да, и позвони бабушке. Расскажи ей всё.
– Но мам, – я понимала, что она права, однако оставаться в стороне не хотелось.
– Никаких «но», Шейна! Это тоже важно. Я позвоню, если что-то узнаю.
– Удачи, – с добротой и некоторой обречённостью в голосе произнесла я, провожая мать на улицу.
Не везёт… Остаться здесь, когда отец… там!.. Но я прекрасно понимаю, что сил на беготню у меня уже не осталось. Последние иссякли ещё перед загрузкой в салон полицейского автомобиля.
Усталость я почувствовала буквально через пять минут, когда наконец избавилась от остатков уличной одежды и плюхнулась на диван, набирая в телефонной трубке номер бабушки. Спину ломило, голова ныла и раскалывалась как кокосовый орех, а ноги – о них я вообще лучше умолчу. Однако спать мне не хотелось ни капельки. И уж тем более сидеть без дела.
– Алло! Бабушка? Это я, Шейна. Я…
– Шейна! Ты слышала, что говорят в новостях? На шахте, где работает твой отец, случилось что-то ужасное. Все говорят о каком-то…
– …взрыве. Да, да, мы знаем. У отца всё нормально – он жив. Его доставили в больницу из-за отравления, но с ним всё в порядке! Мама сейчас как раз едет с этим делом разбираться.
Голос бабушки показался мне несколько усталым. Нет, не грустным или уж тем более взволнованным, а каким-то поникшим. Как будто она целый день проспала и только сейчас проснулась.
– Как у тебя дела?
Я решила переключиться на другую тему, чтобы лишний раз не заставлять её нервничать.
– Всё хорошо, Шейна. Вот на днях у соседки гостила – её внук приехал с каким-то «пэйд-джером». Говорит, что он почти как телефон – только с буквами вместо слов. А вчера смотрела концерт Криса Сименса до полуночи.
– Это тот, с патриотическими песнями о войне?
– Да-да. «Марш Победы» пел аж два раза – на бис, – бабушка негромко покашляла, и добавила. – Не то, что этот Норд…
– Норд ужасен, – посмеялась я. – Ты скажи, как твоё здоровье. А то я давно у тебя не была.
Однако бабушка замолчала, так и не ответив…
– Ба, ты слышишь? Алло!
К сожалению, ответила мне уже не она, а весьма надоедливый женский голос, возвестивший о том, что линия перегружена. Вот так – даже не поговорила с ней толком. Обидно.
Но хотя бы дозвонилась – уже хорошо. И всё-таки… Что-то до сих пор не оставляло меня в покое. Находясь одна, в пустой квартире, я не могла отбросить глупую, но крайне навязчивую тревогу. Изо всех сил хотелось с кем-нибудь поговорить, вылить душу, а не просиживать одной. Может, стоило позвонить Оливеру?
Оливер, точно! Я совсем о нём забыла!!! А ведь обещала заглянуть вечером… Быстро набрав его номер, мне удалось избежать перегрузку на линии и тут же выйти на него.
– Алло, Оливер, ты там?
Долгое молчание… Ответ:
– Да.
– Привет. Это Шейна. Ты извини меня, что не смогла заглянуть. Тут столько всего случилось, что ты мне даже не поверишь!
– Наверное…
Наверное? Что это за ответ такой???
– Ты как? У тебя всё в порядке? – решила я на всякий случай поинтересоваться.
– Да, конечно. В полном… – снова молчание, секунд на пять. – Так что у тебя стряслось?
– На первой шахте сегодня произошёл взрыв. Ты слышал об этом в новостях?
– Нет, – коротко ответил мой парень.
Так. Странно – я думала, об этом знают уже все в городе.
– Тогда будет лучше рассказать вживую, поверь. Не хочешь ко мне приехать? В старый дом, родительский. Всё равно никого нет.
– Извини, не получится. Совсем… – ещё десять секунд молчания. – Может, ты ко мне?
– Я тоже не могу – мне надо сидеть на телефоне, если вдруг позвонят из больницы. Отца увезли лечиться в Оленью Упряжь, и… – тут на меня внезапно нахлынула обида. Не знаю почему, но я еле сдержала себя, чтобы не сорваться. – Ладно. Потом всё расскажу. Когда сможешь встретиться.
– Хорошо. Я… тебе завтра позвоню.
– Пока, – коротко произнесла я и положила трубку.
Вот что такое! Понимаю, с моей стороны это эгоистично, но он бы мог и приехать ко мне – тем более даже не удосужился сказать, чем занят! И разговаривал со мной как с какой-то посторонней!
Злость усилилась, когда я попыталась дозвониться Айне – вместо гудков мне вновь выдали «неожиданную» информацию о перегрузке сети. И так снова, и снова, и снова… Я бы могла ещё кому-нибудь позвонить, но больше у меня никого не было. Совсем. Ни единой живой души, к которой я бы могла обратиться за поддержкой.
Господи, блин! Столько всего пережила сегодня, оказалась в самом пекле, делала всё ради других! А в ответ – лишь тишина пустой квартиры. И так из года в год.
Наверное, я сама виновата. Запираюсь ото всех, не позволяю другим лезть в свою душу. Вот они и проходят стороной, когда я вдруг разрешаю к себе «прикоснуться». Тяжкое бремя – быть интровертом.
Однако сидеть в тишине я не собиралась. Ведь телевизор как раз и существует для таких случаев, как мой. Особенно сегодня, когда по «Новостям-24» вполне могли объявить какую-нибудь мало-мальски значимую информацию о событиях к востоку от города.
«…достигло тридцати трёх. Тела шестерых горняков до сих пор не опознаны. На данный момент из-под обрушенных горных выработок извлекли большинство людей – оставшихся планируют поднять к утру следующего дня. Мэр Агелидинга Тим Бредбери публично заявил, что не допустит впредь безалаберности и халатности при ведении подземной добычи. По его словам, вся вина за случившееся должна лечь на руководителей угольной отрасли экономики и непосредственно на министра…»
Далее я не стала слушать: просто-напросто вырубила канал. Ёлки-палки… Умудрились пропихнуть политику даже сюда. «Наш мэр заботится о гражданах, сам лично будет со всем разбираться». Ага, как же… Выборы на носу у них! Вот и вся причина. Может, лучше выйти на тех, кто был ответственен непосредственно за порядок на производстве? Следил за соблюдением правил безопасности? Нет, куда там – надо наказать министра экономики! Давай уж сразу убирай Стоуна и становись на его место! Идиот…
Внезапно кто-то позвонил в дверь. И я вдруг почувствовала тревогу. Странное ощущение нахлынуло так незаметно, что я сначала не различила его в порыве гнева на нерадивых политиков. Однако вскоре злость прошла, и мне в самом деле стало не по себе. Такой страх – а это действительно был самый настоящий ужас с большой буквы – я не испытывала уже давно. И уж точно не сегодня. К