, что я не стала рассказывать им о походе к пляжу и монастырю. Мать бы впала в острый патологический шок от того, что я бродила на таком жутком сквозняке, у океана, да ещё и побывала в компании пары десятков одиноких мужчин. А вот Театральная площадь – это нормально. Это близко, приемлемо, не отклоняется от нормативов. Именно поэтому она услышала то, что хотела.
Я попросила высадить меня у набережной, на улице Времени. Не буду описывать расспросы матери, напутствия на будущее, пожелания и очередной поток вопросов – диалоги уже и так занимают в моей жизни больше места, чем нужно. Мистер Бенкс пронёсся по мосту над городской рекой – да при том настолько близко к тротуару, что я инстинктивно зажмурилась, боясь сорваться в воду. На такой-то скорости! Но мы таки добрались до очередного пункта моего назначения живыми.
– Не забудь свои конфеты, – сказал наш водитель, когда я уже стукнула каблуками по промёрзшему тротуару. – А то придётся есть нам.
Я поблагодарила, забрала, попрощалась и покинула большую дорогу. Ещё на берегу, в монастыре «Сур-Ганская долина», мне пришла мысль посетить подругу. Тем более в праздник. Сопутствующие действия не заставили себя долго ждать – и вот я уже стояла на пороге её дома, лицом к лицу встретившись с матерью Айны, Ингрид Чаттерджи. К сожалению, дочери на месте не было…
– Но она скоро придёт, – произнесла женщина, предлагая мне пройти. – И будет рада тебя увидеть. Тем более в такой день.
Что-то показалось странным в её голосе, но я не успела прислушаться. Вошла, сняла верхнюю одежду (и среднюю вдобавок – у нас их много при таких-то морозах!) и отправилась в гостиную. Необычно так, но мне вдруг почудилось, будто всё вокруг теперь выглядело иначе. Как всегда, я не могла объяснить причину, однако…в квартире стало мрачнее. И дело не в темноте за окном или нехватке освещения – люстры из агровакского хрусталя светили так же ярко и роскошно, как и месяц, и год, и пять лет назад. Нет, такое ощущение, будто в дом приезжают пожить всего-навсего раз в несколько недель – настолько здесь теперь хмуро и необжито.
– Будешь чай? – женщина, ничего не спрашивая, уже принесла мне заварной чайник с небольшой чашечкой, и даже сахар – столько, сколько я всегда любила.
– Спасибо большое, миссис Чаттерджи. У меня как раз с собой конфеты.
Я не особо люблю чай – но только пока не оказываюсь в стенах этого дома. Если вспомнить, что семья моей подруги владеет магазином самых редких чаёв и отваров со всего южного побережья, отказываться от столь изысканного напитка, предложенного бесплатно, было бы в высшей степени глупо.
– Филипп сегодня пришёл с работы пораньше, и я успела заварить «Ир-Саумат».
– Вкус мяты, финика и тимьяна? – я хорошо разбиралась в некоторых сортах. Спасибо Айне.
– Да, – подтвердила Ингрид. – С примесью аниса, совсем чуть-чуть.
Действительно вкусный чай. Один из лучших – за пачку с этикеткой официальной фирмы можно до двухсот фунтов отдать. Миссис Чаттерджи присоединилась ко мне, впопыхах накрыв маленький гостиничный столик скатертью – красивой плетённой тканью с броским золотым орнаментом. В какой стране делали такое чудо, я не знала, поэтому сразу же спросила. Заодно чтобы поддержать беседу…
– Это из Зеркального пика, Подгорье. Их национальное искусство – в каждом доме или ресторане считают своим долгом накрыть стол для гостей такой скатертью. Выполнено в технике параллельного перешивания – первые упоминания о ней датированы ещё пятым тысячелетием.
– Ого. Дорогая?
Я задала не слишком вежливый вопрос, но Ингрид не обратила на это внимания. Казалось, ей было всё равно, о чём вести диалог – лишь бы он не прекращался.
– Да, и с таким качеством шитья достать можно далеко не везде. Но Филипп знает там свои места. И своих людей. Несколько раз он даже привозил оттуда на продажу статуэтки из костей эласмотерия – а это большая редкость.
Да, а ещё, скорее всего, он подрабатывает наркодилером. Но не говорить же это вот так напрямую, за чашкой чая…
– Айна рассказывала мне о его путешествиях. Даже о том, как вы познакомились.
– Это интересная история… – растянула она, помешивая ложкой свой остывающий чай. – Мне тогда было всего семнадцать. А ему – все двадцать два. Мы познакомились в Ро-Монге, в ресторане моих родителей на берегу моря. Один жарким летним вечером. Я принесла ему чай – а дальше судьба понеслась в известном направлении. Летом в тех краях необычайно красиво. В особенности впечатляет звёздное небо, испещрённое дюжинами созвездий. Там они гораздо ярче, чем здесь – если ты когда-нибудь окажешься на юге, сразу же со мной согласишься.
– Родители ведь были против ваших встреч?
– Да, но это нисколько нас не волновало. Но всё верно – суровые традиции сур-ганских семей каждый раз напоминали о себе. Родители были… мягко говоря, недовольны. А дедушки с бабушками тем более. Но Филипп на то и Филипп, что сумел всё уладить. Помог с контрактом на поставки лучших сортов чая и кофе, договорившись с таким клиентом, на которого мы даже не могли рассчитывать. Ему со многими людьми удавалось налаживать отношения – а он ведь путешествует по миру уже с шестнадцати лет. Да, это не сделало его любимчиком моих родственников, но мешать нашим отношениям они больше не стали. А потом была свадьба. Совсем не как у вас, в церкви и белом брачном платье. Нет, бракосочетания учения Сур – совсем другое. Храм, рассвет и обязательно много-много цветов. А туника на теле лёгкая, нежная и воздушная, словно крылья бабочки. Такое на всю жизнь становится самым ярким воспоминанием.
– И официальщины меньше.
Я допила свой чай, даже закусила одной конфетой из принесённой коробки, однако подруга до сих пор не появлялась. Ингрид продолжила свой рассказ – теперь уже о переезде на север в годы «Кокаинового конфликта». Она всегда отличалась сдержанностью и спокойствием. И ей удалось с лихвой передать свои черты дочери: Айну по всем параметрам можно было считать точной копией своей матери в молодости. Однако сейчас её как будто подменили. Я сидела напротив и ясно видела, насколько она устала. Тяжёлый взгляд, поникшие плечи, желание выговориться и отвлечься от повседневных дел. Неужели это из-за дочери и её болезни? Если подруга рассказывала мне далеко не всё, не может ли правда быть ещё ужаснее, чем я предполагала?
Я уже собиралась поговорить с ней – и заодно узнать всё, что от меня скрывала Айна… Но тут в дверь позвонили, и наша беседа окончилась.
– Это, наверное, дочка.
– Я открою, – бережно поставив блюдце и чашку на дорогую скатерть, я поспешила к двери. Мне хотелось всего и сразу – расспросить подругу, поговорить с ней, отвлечь, развеселить. Рассказать о себе. Однако в дверях стояла не Айна.
Нет, и не тот жуткий старикашка – всего лишь Ник Эндрюс и его старший брат. Любители поживиться за счёт продажи наркотиков…
– Шейна! Какими судьбами? – Ник вошёл и горячо поприветствовал меня нежным рукопожатием. – К подруге зашла, да? С Новым Годом тебя! Знакомься – это мой брат Фред.
Тот никак не отреагировал – лишь кивнул и, изучив меня мимолётным оценивающим взглядом, вошёл в дом.
Из всех своих знакомых я меньше всего хотела встречаться именно с ним. Не дай бог ещё выдам себя каким-нибудь неосторожным словом – и тогда пиши пропало.
– Филипп, наконец-то мы тебя застали! Где ты был?
Отец Айны вышел из кухни, хмурый и усталый. Словно не спал уже дня три. Однако он всё же сумел найти силы поздравить друзей с наступившим праздником и проводил обоих в гостиную. Фред Эндрюс ещё раз кинул на меня взгляд, от которого я волей неволей попятилась назад, и пошёл вслед за братом – наверное, обсуждать что-то важное.
– Подождёшь Айну в её комнате? – Ингрид спокойно забрала поднос с нашим чаем из гостиной и ушла на кухню. Кажется, готовить ужин.
Мне же стало её жалко. Если честно, и Филиппа тоже – после всего, что произошло с их дочерью, мне было стыдно злиться на него из-за каких-то домыслов.
В комнате Айны царил ещё больший «мрак». По всему было видно, что она проводит тут не так уж и много времени. Вещи лежали на своих законных местах, чистые и опрятные, но, например, возле стопки книжек, которые она обычно читала каждый день, я сразу же заметила следы от пыли. Скорее всего, здесь время от времени убиралась мать – иначе бы всё выглядело иначе. Стараясь сдержать внутри себя поток негатива и отвлечься, я глянула на полку, в которой подружка обычно хранила свои самые используемые вещи. Оперативная память на дому, если выражаться компьютерными терминами.
Внутри лежало около семи-восьми рисунков. Один из них был не её – скорее, той девочки из больницы. Лолы. Силуэт девушки с рыжими волосами на фоне взрывающейся башни с часами – не самый приятный для меня сюжетец. Картины Айны оказались куда предпочтительнее – зелёные луга, морское побережье, монастырь «Сур-Ганская долина» (да-да, тот самый) и ещё пара южных видов.
– Наверное, она скучает по своему дому сильнее, чем раньше… – невольно прошептала я, когда заметила рядом с большой статуэткой совы две книжки.
Первой оказался толстенный роман Джорджа Кэрри «Часовая башня». Надо же – именно его я находила у себя на чердаке, когда гостила у бабушки уже в прошлом году. А ведь так и не прочитала, хоть и обещала себе.
А вот это уже интересно…
Дневник Айны. Тот самый, о котором моя подружка время от времени упоминала за долгими разговорами. Наверняка, она записывает туда все свои мысли, чувства и переживания…
Это может прозвучать странно, но сейчас у меня не возникло чувства, будто я поступаю неправильно. Совсем! Я без тени стыда пролистала книжку и тут же взялась за чтение, остановившись, как это и полагается, на последней странице.
«28 декабря. Понедельник.
Глупо было надеяться на лучшее. Глупо вообще во что-то верить. Жизнь не даёт мне шансов, и тешить свой разум иллюзиями – лишь причинять себе вред. Но как же мне этого порой хочется…»
Я сглотнула подступающий к горлу ком и перелистнула на страницу ранее…