Но насчёт кофе я немного приврала: ковыляя в ванную, мне удалось себя пересилить и поставить кухонный чайник на разогрев, и теперь я наслаждалась своей порцией горячей бодрости. К сожалению, люди после завтрака несутся на работу и улыбаются всем прохожим только в рекламах. Меня же сейчас любой бы спутал с ожившим мертвецом полугодичной свежести. Хорошо, что я теперь живу одна – серьёзный плюс самостоятельного быта независимой женщины.
Быта, в котором царили хаос и полумрак. Да, рассвет уже наступил – дни мало-помалу набирают вес и становятся длиннее. Однако свет в окна квартиры не пускали высокие деревья, безнаказанно растущие параллельно улице Георгия Скотта. И обстановка внутри создавалась поистине… подземельная.
Я включила системный блок, ввела пароль, установленный мной не так давно, и активировала систему. При всей своей сложности, компьютерные технологии оказались не такой уж и сложной задачей. Ум свой пытливым я не назову, но пара книжек по программированию для чайников и каждодневный опыт сделали из меня весьма подкованного пользователя ЭВМ. Ах, да, и ещё кофе – под пятую кружку в час ночи и не в таком начнёшь шарить. Не знаю, принесёт ли мне это какую-то пользу в дальнейшем, но впросак на своей работе я больше не попаду. Да и нравится мне это – чего скрывать.
Кстати о НТС: сегодня я впервые за четыре дня могла насладиться законным выходным! А работали мы на износ – сезон такой. «Високосные игры», проводимые раз в девять (!) лет, наступили, как всегда, внезапно, и опросы вкупе с обработкой соц. данных усилились чуть ли не втрое. Но сегодня меня ждали лишь три вещи – солнце, снег и Оливер. И я пообещала себе насладиться каждой!
Январь был в самом разгаре… это я про то, что с Нового Года прошла уже не одна неделя. Но диск, который мне удалось урвать у Ника и его озабоченного братца, до сих пор не давал покоя. Всё, что я смогла на нём найти, представляло из себя странные таблицы с непонятными мне данными, адресами и телефонами. Понятное дело, звонить по последним мне не хотелось, поэтому оставалось лишь сложить руки и спрятать его куда подальше. Что ж, по крайней мере, я ещё жива и не лежу в чьём-то багажнике связанная. И на том спасибо.
Разделавшись с кофе, я взглянула на часы – электронные, в правом нижнем углу монитора (только так я чувствовала себя в безопасности), и поняла, что пора отправляться в дорогу. Одежда, деньги, обувь, а главное – смелость и стремление идти вперёд. Вот всё, что мне сейчас требовалось, чтобы выйти. Выйти в новый день, со свежими силами и позитивным настроем. В кой-то веки!
А что? Почему настроение постоянно должно быть плохим? На улице светит яркое солнце, работать не надо, скоро я снова увижусь со своим парнем, а отца вчера выписали и вернули домой с двухнедельным больничным. Уверена, день сегодня будет просто великолепным!
Внезапно мне в лицо ударил ветер. Мощный, неукротимый, но… тёплый. И совсем не такой, как тот, на пляже Оленьей Упряжи. Он был настолько сильным, что едва не сбил меня с ног. Но я устояла, смогла открыть глаза. И увидела перед собой океан. Лазурные волны, одинокие облачка у горизонта чистого синего неба. И пристань, совершенно незнакомая, но при этом окружавшая меня со всех сторон.
Мне стоило огромных усилий собрать все мысли воедино и догадаться, что к чему. Водная гладь передо мной и в самом деле была океаном Восхода, тем самым, берег которого я посещала так недавно. Только вот с живописными местами Оленьей Упряжи нас теперь разделяло полторы тысячи километров. Ну, и сорок три с половиной года, если прибегать к излишним подробностям…
Да, тут же я вспомнила всё, что происходило в этом времени. Грейси Эванс должна была отплыть на корабле из Южной Иллиосии! Точно! Утром того же дня, как последний раз покинула свой собственный дом. Надо же… Столько дней мне ничего не снилось, а тут на те!
Я попыталась сообразить, где именно нахожусь. Ориентироваться во сне не так просто, но за месяцы практик я уже выработала действенный способ: стараясь не всматриваться в детали и мелкие предметы, я шла вперёд почти интуитивно. По наитию, прислушиваясь исключительно к собственным чувствам и ощущениям. И не только своим – с каждым разом получая доступ к мыслям Грейси, я всё яснее и яснее понимала, насколько тесно сплетается с ней моё сознание. Если проще и без сложных философских терминов – в такие минуты я становилась с ней одним целым.
Пирс не выглядел чистым и новым – пирсам, каждодневно использующимся по назначению, такое не положено. Всюду мусор, резкие запахи рыбы и прочей морской живности, выловленной накануне. И крики чаек, как же без них! У причалов стояло несколько кораблей – пара ветхих судёнышек и один зачуханный рыбацкий катер, но чуть позже вдалеке показалось ещё одно судно, гораздо более крупное. Однако и его я бы не назвала иначе как посудина.
Пришвартованная недалеко от склада, в данный момент она загружалась товаром. Только вот кроме ящиков, коробок и полудюжины рабочих в глаза бросалось ещё кое что – семьи. Их здесь собралась целая толпа! Мужчины, женщины, дети, старики, все как один с сумками и вещами. Беженцы… Похоже, собирались они абы как – значит, капитан людей на борт набирал в последнюю очередь, чтобы не вызвать лишних подозрений.
Вопреки ожиданиям, я нашла Грейси не в толпе, а поодаль. Девушка всю ночь провела в скором поезде. Зная, что плацкарт никого не оставляет равнодушным, я представляла, насколько она вымотана. А тут ещё и грязный пирс, которому суждено было стать последним воспоминанием об этой стране…
Наконец, собравшись с силами и сумками, она отыскала в потоке пассажиров и рабочих капитана, того самого Эндрю Пейна, и обратила на себя его внимание:
– Мистер Пейн? Я Грейси Эванс. Я… звонила Вам накануне. Слава богу, мне удалось успеть до отплытия!
Старый моряк показался ей именно таким, каким она и представляла – грузный, суровый и беспринципный. Возраст только придавал ему черты этакой мужицкой неотёсанности. С таким либо дружишь до скончания века, либо становишься ненавистным врагом на всю жизнь. К сожалению, настроение у Пейна не оставляло желать лучшего – последнее, «итоговое» отплытие из знакомых мест, да ещё с нелегальными беженцами на борту, выбивало почву из-под ног похлеще шторма (заранее прошу извинить за столь глупое сравнение).
– Да, я помню. Увы, но я не могу взять вас с собой. Народу набилась тьма. И мест больше нет.
Назвать этот шоком – значит не сказать ничего. Грейси не могла поверить в то, что слышит. Но капитан был непреклонен:
– Не смотрите на меня так. Я сам не рад. Но риск слишком велик. Да и я решаю далеко не всё…
– Вы же капитан! Что значит «я решаю не всё»? И о каком риске идёт речь, если вы и так рискуете как никогда в своей жизни???
Девушка не собиралась сдаваться. Чувствуя себя зверем, загнанным в угол, она во что бы то ни стало желала вырвать свою свободу. Вгрызться в ситуацию и выйти победителем. Любой ценой.
– Да поймите же! – перешёл он почти на крик. – Если я говорю, что мест у меня нет – значит их нет. Мои товарищи уходят с семьями, я увожу свою жену. И при всём желании не смогу взять ещё и вас.
Она стояла перед этим человеком, незнакомым и непредсказуемым, и до сих пор не желала отступать. Ни за что. После всего, что случилось, Грейси прекрасно понимала, что это её последний шанс вырваться из смертельной западни.
– Послушайте меня! Я проделала долгий путь, я бросила свой дом, осаждаемый мародёрами. Я навсегда оставила позади прежнюю жизнь. И вы говорите, что мне нет места на вашем корабле? Ни одного закутка, угла или ещё чего-то??? Вы мне ОБЕЩАЛИ! Я готова на всё, лишь бы сбежать отсюда! Продать все свои вещи – пожалуйста! Драить палубу каждый божий день? Получите! У меня больше ничего не осталось, кроме собственной жизни. Да и она… не нужна.
Вряд ли старый капитан ожидал такого напора. Любой, заглянув сейчас в горящие, наполненные отчаянием глаза этой девушки, увидел бы, на что она готова ради своей цели. Стоя рядом, я как губка принимала в себя все её чувства, эмоции, инстинкты, вырвавшиеся на волю. Никогда не перестану удивляться силе духа такого хрупкого, потерявшегося в этом необъятном мире человека. Волевому характеру, запросто способному свернуть даже великие Восточные горы.
– …У вас есть, что ещё предложить? – обдумывая каждое слово, спросил Эндрю Пейн.
Может, кому-то это показалось бы унизительным, но я, стоявшая в метре от капитана, видела, как он с трудом пересилил себя, идя на компромисс.
– У меня не так много средств, – Грейси вспомнила, что денег у неё всего-ничего, но, взглянув на свою наплечную сумку, она скрипя сердцем произнесла. – Есть пистолет. Модель «Смоуг-99», калибр девять миллиметров, тридцать восемь выстрелов в минуту… И пятнадцать патронов в придачу.
Она вытащила своё оружие и мельком показала моряку, а потом так же быстро спрятала назад.
– Отдам, когда мы отплывём.
Капитан молчал какое-то время, обдумывая всё и взвешивая. Моей спутнице эти секунды не показались вечностью – я точно знала, что она тайком проникнет на корабль, если он вдруг откажет. Не знаю как, но она это сделает. В этом я нисколько не сомневалась.
– Хорошо, ваша взяла. Проходите на борт. Только шума не создавайте. Отплываем через полчаса.
Капитан развернулся, с видом мужчины, урвавшего большой куш от очередной сделки. Но тот, кто разбирается в характерах, заметил бы, чего ему это стоило. Знаю я таких людей – однажды приняв решение, они его уже никогда не поменяют, ни при каких уговорах. И если даже вдруг кому-то удаётся их переубедить, те всё равно будут делать вид, будто оказались правы. Типично черта мужской личности, свойственная, к сожалению, и большинству современных женщин…
Солнце поднималось всё выше и выше, и судно, нагруженное под завязку, отцепили от причала. Провожавших не было. Корабль, старый, нереспектабельный, чуть накренившийся на правый борт, медленно набирал скорость, покидая привычную гавань и отправляясь в путь далеко на север – в ту самую Оленью Упряжь, которую я видела не так давно. Грейси вышла на палубу, уже спрятав свои вещи в надёжном месте, и в последний раз посмотрела на берега Южной Иллиосии. Поднимавшие волны быстро скрыли из виду серые постройки морского порта, под крик чаек исчезли последние очертания маленького приморского городка, и только горы, возвышавшиеся над горизонтом, ещё не один час напоминали о мире, который она так скоро покинула.