– Я тебя покрашу потом, обещаю, – вслух говорила я после этого, с болью в сердце представляя, во что превратится моя крыша после поездки.
Наконец за очередным поворотом я увидела две старые сосны, переплетенные стволами, а за ними почти неразличимую уже тропинку, ведущую вправо. Кирилл говорил, что буквально метров через сто начинается двор Желтого дома. Сам он там никогда не был, но слышал однажды, как об этом говорила Вере Агата. Оставив машину на дороге, я схватила мобильный телефон и, раздвигая руками дремучие заросли, направилась по тропинке.
Кирилл был прав: я и ста метров не прошла, как поняла, что густой лес сменился пусть одичавшим, заросшим, но определенно ухоженным когда-то парком. Тот был намного меньше нашего парка у Большого дома, но было видно, что и за ним когда-то следили. Деревья здесь росли ровными рядами, и даже дикие кусты и чахлые деревца, выросшие значительно позже, не могли скрыть этого педантичного строя. А еще через несколько метров я разглядела и сам дом. Он был одноэтажным, выкрашенным когда-то в желтый цвет, но теперь краска облупилась, свисала со стен неровными кусками, как кожа после ядреного пилинга. Был у меня такой неприятный опыт, никому не советую. Только если я через десять дней уже была в норме, то дому повезло меньше. Мелькнула даже мысль узнать, не могу ли я выкупить его обратно, как услышала стук топора. Возможно, конечно, просто где-то рядом рубят лес, но я в этом сомневалась. Во-первых, Вера говорила, что Агате удалось отстоять этот участок леса нетронутым, а во-вторых, никто уже давно не пользуется топорами, для этого есть пилы.
Войдя во двор через покосившуюся калитку, я осторожно приблизилась к дому. Стук топора шел откуда-то сзади, поэтому я обогнула дом и попала на задний двор. И сразу увидела того, кто орудовал топором.
Мужчина стоял ко мне спиной, держал в руках топор, который периодически поднимал вверх и с силой опускал на толстую болванку, разлетавшуюся затем на половинки. Несмотря на то, что я не видела его лица, Ивана узнала сразу. И, к стыду своему, не могла отвести от него глаз. Он был в одних джинсах, с голым торсом, поэтому рельефные мышцы я смогла рассмотреть и на прямой спине, и на мощных руках. Кожа поблескивала от капелек пота, светлые волосы слиплись на затылке. Честное слово, потные мужчины в спортзале никогда не казались мне привлекательными, но то ли место, то ли сам сосед действовали на меня гипнотически.
Шрам на его боку сегодня выглядел уже почти не страшно. Зашит был ровно, будто зашивал его хирург с золотыми руками, а не пострадавший айтишник самостоятельно. Должно быть, на соседе, как на мартовском коте, все заживает легко.
Дождавшись, когда Иван в очередной раз поднимет топор вверх, я наконец решилась обозначить себя:
– Добрый день, Иван!
Я ожидала, что он вздрогнет от неожиданности или слишком резко обернется, но он медленно опустил топор вниз и также медленно обернулся, выдавая, что давно знает о моем присутствии.
– Наконец-то, – вместо приветствия сказал он. – Я уж думал, вы уйдете молча, а потом сделаете вид, что и вовсе не приходили.
– Почему это? – не поняла я.
– Потому что уже полчаса пялитесь на меня, подумал, вдруг стесняться будете.
Краска так стремительно залила мое лицо, что я не успела ее остановить. Кажется, даже волосы покраснели. Никаких полчаса я на него не пялилась, что за самомнение! Минуту максимум! И то просто выбирала подходящий момент, чтобы не напугать его!
Но оправдываться я не собиралась. Оправдание – признание его правоты.
– Значит, вы купили Желтый дом? – как можно спокойнее спросила я, стараясь не смотреть на его обнаженный торс.
Нет, я знала, что времена, когда айтишники представляли собой небритых мужланов в растянутых свитерах с оленями, давно канули в Лету, но не думала, что они могут выглядеть так, будто не вылезают из спортзалов. Помнится, один мой знакомый с такой профессией жаловался, что ему некогда даже в магазин за продуктами выйти, все время за компьютером проводит. Очевидно, у Ивана времени на спорт хватало.
– Желтый дом? – Сосед с сомнением посмотрел на облезшие стены своего жилья. – Ну, можно и так сказать, наверное.
– Когда-то этот дом принадлежал Вышинским, – поспешила объяснить я. – И его называли Желтым домом. Я нашла карту, где он нарисован, и решила поехать посмотреть, что от него осталась. Не знала, что вы здесь живете. Черт, Иван, не могли бы вы одеться?
Брови соседа сначала удивленно взлетели вверх, а затем уголок рта приподнялся в ухмылке. Я была почти уверена в том, что сейчас он скажет что-то вроде: «А я все думал, когда вы попросите, а то полчаса уже пялитесь на мой идеальный пресс», но он просто молча взял футболку, лежавшую на одной из еще не тронутых болванок, и натянул на себя. Дышать сразу стало легче.
– Не знал, что этот дом когда-то принадлежал вашей семье, – сказал Иван, приглаживая растрепанные волосы. Ухмылка с его лица исчезла, теперь он казался просто вежливым соседом. – Как я уже говорил, я купил его не так давно. Продавали совсем дешево, надо признаться. Может быть, хотите лимонада?
Я не стала отказываться. Во-первых, во рту пересохло еще полчаса назад, а во-вторых, мне было интересно взглянуть на дом изнутри. И даже не потому, что он когда-то принадлежал Вышинским, сколько потому, что его нынешним хозяином как раз таки был Иван. Он говорил, что не трогал обстановку дома, но мне все равно хотелось посмотреть, что нового он привнес в интерьер. Ну не верю я, что оставил на месте пыльные занавески и не вызвал даже клининг.
К моему огорчению, внутрь меня не позвали. Иван просто вошел в дом один, не слишком вежливо захлопнув дверь перед моим носом, и вернулся спустя минуту, неся в руках два высоких стакана с плещущейся в них оранжевой жидкостью, на поверку оказавшейся обычной фантой. Сама не знаю, почему я решила, что он хочет угостить меня домашним лимонадом с кусочками фруктов и кубиками льда. Иван осушил стакан залпом и молча уставился на меня, словно спрашивая, долго ли я еще буду тут торчать и отвлекать его от работы. Я же уходить без экскурсии по дому не собиралась.
– Зачем вам дрова в начале лета? – поинтересовалась я, исподтишка разглядывая двор.
Тот оставался нетронутым и никакой уборки, очевидно, не видел: несколько хозяйственных построек давно покосились, в небольшом сарае провалилась крыша, нестриженая трава доходила мне до середины голени, неухоженный сад наверняка перестал плодоносить. Здесь следовало не только покосить траву и выкорчевать старые деревья, но и основательно расчистить двор от дикой поросли кустарников.
– Как вы могли заметить, на болоте довольно прохладно, – пожал плечами Иван. – Вы и сами камин топите, а ваш дом стоит ближе к полю, хоть как-то обогревается солнцем. Мой же в самой глуши, без отопления здесь очень холодно, особенно ночами.
– Значит, вы топите дровами?
– А чем, по-вашему, я должен топить? – удивился Иван. – Здесь центрального отопления нет, в моем распоряжении только печь и камин.
– Ну, я думала, вы уже установили тут что-то современное.
– Я ведь говорил, что ничего не трогал.
– Не проведете экскурсию?
Прежде, чем он ответил, я уже поняла: не проведет.
– Боюсь, я пока не готов принимать гостей.
– Бросьте, меня не смутит бардак, пыль и паутина. Думаете, в моем доме было лучше, когда мы приехали? Мне интересно посмотреть на обстановку, ведь когда-то здесь жили мои предки.
Черт, как у него всегда получается вынудить меня навязываться?
– И все-таки я вынужден вам отказать, – все с той же холодной вежливостью ответил Иван. – Несмотря на то, что здесь жили предки, о которых вы месяц назад даже не знали, теперь это мой дом, и я имею право не пускать в него любого желающего.
Я уже открыла рот заявить, что я не любой желающий, но так ничего и не сказала. Все-таки он прав. Теперь это его дом, и даже если бы он когда-то принадлежал моим родителям, если бы я провела в нем детство, сейчас я все равно не имела бы права требовать впустить меня. А уж при имеющихся данных Иван и вовсе может выставить меня со двора безо всяких объяснений.
И тогда я решила разыграть последний козырь, хотя еще пять минут назад не собиралась никому о нем рассказывать.
– Я нашла в своем подвале тайный ход. Долго не могла открыть, а ночью вот смогла. Это обычный тоннель, вырытый прямо в земле, безо всяких комнат и ответвлений. И когда я дошла до конца, обнаружила, что заканчивается он люком в полу какого-то дома. Открыть его мне не удалось, но через щель более или менее рассмотрела комнату. Мне кажется, она находится в вашем доме. Я посмотрела по карте и почти уверена, что права.
Иван слушал с интересом, мне казалось, что потайной тоннель его заинтриговал, и я была уверена, что сейчас он предложит пойти поискать люк. Дескать, дом достаточно большой, сам он его весь еще не обследовал, поэтому люк не нашел, но вместе мы обязательно отыщем.
– Очень занимательная история, – сказал Иван, когда я закончила. – И все же вы ошиблись. Я на сто процентов уверен, что никакого люка в моем доме нет. Вероятно, тоннель ведет к какому-то другому дому.
– Но рядом нет других домов! – воскликнула я.
– А в моем доме нет люков, – развел руками он.
И я поняла, что все бесполезно. Иван не впустит меня, не даст осмотреться. То ли есть что скрывать (может, он обнаружил сундук с сокровищами и не желает делиться с настоящей наследницей!), то ли просто терпеть не может чужаков на своей территории. И во второе я верила гораздо больше. Не зря же он купил дом в глухом лесу. Компанейский человек сошел бы с ума здесь уже через полторы недели.
– Что ж. Спасибо за лимонад, – я протянула ему стакан. – Извините, что побеспокоила.
Надеюсь, у меня получилось сказать это с достоинством и без дурацкой обиды в голосе. Он молча забрал стакан и не сказал ни слова, когда я разворачивалась и уходила. Вот ведь напыщенный козел!
Стараясь не запутаться в высокой траве и не упасть ему на смех, я дошла до калитки и, взявшись за нее, провалилась в воспоминания Леоны.