Элот с трудом подвинул тяжёлый стол, забаррикадировав им дверь. С него посыпались склянки, они разбивались, заливая пол причудливыми разноцветными кляксами, которые стекались, образуя радужную лужицу. Я успела подхватить один пузырёк (вечное любопытство!), полный едко-зелёной маслянистой жидкости. По форме он был точно такой же, как пузырёк Аркваны, который я всегда носила с собой.
От лужицы на полу поднимался густой, тяжёлый дым, заполнявший комнату. Глаза слезились. В дверь сгромко и яростно колотили преследователи. Элот распахнул окно.
– Скорее! – крикнул он, вскочив на подоконник и подавая мне руку.
Ещё мгновение, и мы уже летели вниз. Холодная вода сомкнулась над нами.
Мы нырнули поглубже и поплыли под водой, чтобы остаться незамеченными. Вынырнули совсем близко от берега, вылезли из воды и побежали к лесу.
Навстречу нам мчался конь – летящая гроза, вот-вот сомнёт, раздавит.
– Тармин! – позвала я. – Тармин!
Он замедлил бег и приблизился ко мне. Конь без всадника. Я боялась подумать о том, что случилось с Ральфом. Ноздри Тармина вздрагивали, он тяжело дышал.
– Хороший мальчик… вот умница… вот умница…
Наконец-то пригодилось моё умение ладить с лошадьми!
Я погладила Тармина по голове, успокаивая его:
– Поможешь нам?
Конь кивнул, как будто понимая мои слова. Элот взял его за узду.
Мы вскочили на коня и поскакали к Восточной стене – туда, где оставили Андигора и Аска. Благополучно отыскав наших коней, мы пересели на них, прикрепив повод Тармина к седлу Аска, и помчались в сторону Миротарна.
Я всю дорогу думала о судьбе отряда. Впереди послышался топот копыт и голоса. Мы насторожились.
Внезапно Тармин призывно заржал, и из глубины леса послышалось ответное ржание.
– Это кони из Миротарна! – воскликнула я.
Мы пришпорили коней и вскоре выехали на поляну, где увидели воинов из отряда. Увидели мы и причину, по которой им пришлось остановиться.
На плащах лежали двое раненых. Один – белобрысый парень с перевязанной головой. Второй – Ральф.
Пока Элот разговаривал с предводителем отряда, я отвязала от седла уздечку Тармина и подошла к Ральфу. Лицо у него было не просто бледное, а серо-зелёное. Как будто он долго пробыл в ледяной воде. Когда человек теряет много крови, у него холодеют руки и ноги… Мне стало страшно.
Тармин высунулся из-за моего плеча, вытянул шею и уткнулся губами в лоб Ральфа. Ральф протянул руку, чтобы погладить морду коня, но рука его не слушалась. Раньше у него были умные, зрячие руки: они помогали, готовили лекарства, мастерили талисманы и могли найти мою руку в темноте. Сейчас рука Ральфа была слепой. Ткнулась пальцами в коричневую шерсть Тармина и упала на одеяло.
– Ральф не выдержит обратного пути, – сказал подошедший Элот.
И тут я вспомнила о пузырьке Аркваны. Моя рука сама нашла пузырёк в сумке среди фириалей. Я достала его и вытащила пробку. В нос ударил противный, удушливый запах.
Я поняла, что в полумраке перепутала пузырьки, и мгновенно вставила пробку назад.
– Это не тот! – сказала я Элоту.
Я отыскала другой пузырёк и, смочив платок снадобьем, обработала рану.
Она и вправду оказалась опасной. Я испугалась, что снадобье не поможет.
– Господи! Умоляю! Сделай так, чтобы всё обошлось! – молила я, осторожно отнимая платок от раны.
Рана стала затягиваться. Ральф снова открыл глаза.
– Отец! – проговорил он, глядя поверх моей головы.
Я обернулась и увидела Адаля Бранда. Оказывается, всё это время он стоял позади меня. Я хотела крикнуть ему что-нибудь обидное, вроде: «Ну, доигрались?!» Но не смогла. Такое у него было лицо. Мне сразу стало неважно, кто прав, кто виноват.
– Он выживет, – наконец проговорила я. – Это снадобье создал сам Арквана.
На этот раз Бранд не сказал ничего плохого об Аркване.
Я влила несколько капель снадобья в рот второму раненому. Шлем спас беднягу от удара тяжёлым камнем по голове, и рана была совсем небольшая, но чувствовал он себя ужасно.
– Постарайтесь проглотить и задержать дыхание, – попросила я. – Терпите, пока лекарство не подействует.
Адаль Бранд опустился на колени около Ральфа. И смотрел на него так, будто давно потерял, а нашёл только теперь.
– Сможешь доехать до Миротарна? – спросил он сына.
– Попробую. А где мы сейчас?
– У переправы через Катр.
– Осталось проехать меньше половины пути, – подбодрила я Ральфа и услышала за спиной ржание Тармина.
– Спасибо, что нашли Тармина, – сказал Ральф, поглаживая коня по холке.
– Это он нашёл нас и привёл к тебе, – ответил Элот.
Он подал Ральфу руку, помог встать, застегнул на нём плащ, весь в прилипших сосновых хвоинках. Ральф выглядел уже не умирающим, а сонным. «Поднять – подняли, а разбудить забыли», – любимые слова моей мамы.
– Ты в порядке? – я положила ему руку на плечо.
– Наверное… Только меня будто выдернули… откуда-то.
– Ну и как, ты рад?
– Не знаю. Там не страшно. Там никак. А здесь – всё сразу… И ты какой-то другой. Глаза – другие.
– Да ну… – я смутилась. У меня в глазах стояли слёзы, а мальчику Эвину вроде как не полагалось плакать. Тем более теперь.
– Говорят, смерти нет, – сказал Ральф. – Смерть есть. А Тармин вот – любит меня. Вас привёл.
Мы стояли, крепко держась за руки, будто боялись, что нас разлучат.
Вдалеке послышались раскаты грома. Небо заволокло тучами. Времени на разговоры не осталось, нужно было скорее возвращаться в Миротарн.
Элот подсадил Ральфа в седло. Отряд тронулся в путь. Навстречу ему снова надвигалось Ненастье.
Глава 11. Долгий путь
Я достала из сумки Золотистый фириаль и протянула правителю.
Он бережно принял от меня драгоценную реликвию Миротарна.
– Золотистый фириаль, ты снова вернулся в Миротарн! Но скоро опять отправишься в далёкий путь.
Я подумала о том, что он рискнул ради фириаля своими людьми, и к тому же решился противостоять Армарагде.
Когда Армарагда вернётся, его гнев обрушится на Миротарн.
– Вы должны узнать, где находился Смарагдовый фириаль, – сказал правитель, всё-таки расставшись с только что обретённым сокровищем и возвращая мне фириаль.
Мы застыли, вглядываясь в золотистое сияние фириаля.
Оно превратилось в желтизну барханов. И мы увидели пустыню. Поднимая вокруг себя тучи горячего песка, огромными скачками двигалось по ней чудовище.
– Мэдиригр! – выдохнули мы разом.
Даже уменьшенный фириалем во много раз, он был гораздо ужаснее того изваяния, которое я видела в сокровищнице Армарагды. Мэдиригр остановился перед фигурой всадника в длинном чёрном плаще.
Конь под ним был вороной, совсем как наш Аск, но гораздо тоньше в кости. Таких коней называют «крыло пустыни». Они перелетают с одного бархана на другой, не увязая в песке, а во время переходов через пустыню почти не едят и очень мало пьют. У кочевников с далёкого Южного материка легче купить человека в рабство, чем вот такого коня.
На плаще всадника я различила герб – три перекрещённых меча на фоне алого пламени. Герб Армарагды.
– Так вот на что он замахнулся, – сказал правитель. – Не стал магом – решил сделаться драконоборцем?
Элот покачал головой.
– Ему бы следовало знать, что…
Армарагда вытащил из ножен меч. Лезвие грубой работы не отразило солнечный свет, словно было не из стали. Но Армарагда не нанёс удар.
Он просто показывал дракону меч, будто верил, что при виде странного чёрного лезвия дракон подползёт к нему на брюхе.
Мэдиригр замотал головой. Я бы поспорила на что угодно: он борется с чужой волей. Красавец-конь под Армарагдой заплясал, чуя угрозу, и встал на дыбы. Дракон оскалил красную пасть.
Тут фириаль заволокло туманом, но мы продолжали вглядываться в него, не понимая, как всё увиденное связано со Смарагдовым фириалем.
Может, он и послужил причиной раздора между этими двумя воплощениями зла?
Туман в фириале начал понемногу проясняться. И мы увидели, как обезумевший от боли и ярости Мэдиригр с рукояткой меча, торчащей на месте единственного глаза, топчет бездыханное тело в разорванном чёрном плаще, взметая бурый песок ударами хвоста, широко разевая пасть в беззвучном крике.
– Он умирает? – спросила я.
– Не думаю, – ответил правитель. – Он ведь не просто животное. Гнев заставил его убить брата. И был он приговорён к вечному гневу. Ярость иссушила и выжгла его душу. А у кого нет души, тот и умереть по-настоящему не способен. Он не мёртв и не жив, не человек и не зверь. Его нельзя убить ни мечом, ни водой, ни огнём.
Я отвернулась, не в силах смотреть. Жаль было погибшего коня.
Молчание нарушил Элот:
– Вот всё и сошлось. Помнишь, Ева, я говорил тебе про меч Армарагды? Вечно Алчущий, он же – Первое Предательство. Армарагда, наверное, в каменных книгах пещеры Карна вычитал, что хозяином Мэдиригра станет тот, в чьих руках этот меч. Захотел обрести безграничную власть и подчинить себе дракона. Не убить его, нет, а направить его ярость на своих врагов. Завоевать Миротарн. А потом наведаться в гости к Аркване. От злобы и зависти он не ведал, что творил. Армарагда не знал: если наложить на одного и того же дракона слишком много заклятий, последствия будут непредсказуемы. Армарагда нашёл меч в пещере Карна. На Мэдиригре лежал зарок, и очень сильный, наложенный самим Чародеем из Карна. Какой? Думаю, охранять фириаль. И уничтожать всякого, с мечом или без меча, кто подойдёт слишком близко. Нам теперь ясно: Смарагдовый фириаль у Мэдиригра.
– Но зачем фириаль дракону? – сказала я, холодея от мысли, что мне придётся иметь дело теперь уже не с изваянием, а с живым Мэдиригром.
– Чародей из Карна, как видно, отдал этот попавший к нему фириаль на хранение Мэдиригру, – ответил правитель Миротарна. – Конечно, он знал, что фириали служат только жизни и добру, в руках злого колдуна они бесполезны. Поэтому и поместил фириаль в такое место, где тот не сможет помочь людям.