На тропинке показался мальчишка. С виду он был года на четыре младше меня.
– Медар, ко мне! – позвал мальчик.
Мы спешились. Элот с улыбкой помахал мальчишке:
– Привет! Мы с миром! А ты здешний?
Мальчишка, осмелев, приблизился к нам, а пёс вился вокруг, весело виляя хвостом.
– И вам привет! – подал голос паренёк. – Как вас зовут? Вы братья? А как зовут ваших коней? Вы откуда приехали? А для чего?
Он так и сыпал вопросами, не давая нам времени на них ответить.
– Стоп, – прервал его Элот. – Скажи для начала, как зовут тебя!
– Бен меня зовут, а сами-то чего не отвечаете?
Подражая ему, я выпалила:
– Элот, Эвин, нет, Андигор и Аск, из Полумесяца, нам нужно где-то оставить коней!
Опять у меня с языка слетело придуманное имя «Эвин», только совсем по другой причине. Бен смотрел на нас двоих, приоткрыв рот – вот и пусть смотрит! На двоих славных рыцарей, объехавших почти всё Пятиморье!
– Здесь поблизости должен быть посёлок. Ты оттуда? – вступил в разговор Элот.
– Да, сэр Андигор! Посёлок в полумиле отсюда. Давайте я отведу Элота и Эвина к нам! У нас есть и место, и овёс.
Мы с Элотом переглянулись. Мальчишка явно перепутал наши имена с именами наших коней
– Вы можете оставить коней у нас. Только ненадолго. А то меня дома ругают. Я про Медара уже обещал, что немножко его подкормлю, подращу и хозяев ему найду. А теперь он так у нас и остался насовсем. И сойка с нами живёт, и дрозд, и ёж, и котята… И всех надо кормить. И за всех меня ругают. – Мальчик осторожно погладил Андигора. – Вы когда Элота с Эвином заберёте?
В глазах Бена я прочла тайную надежду, что мы вернёмся за лошадками через год, не раньше.
Элот ответил:
– Через день-два. Не знаю. Через неделю, может быть.
– Я покажу вам дорогу к посёлку, сэр Андигор.
– Нет, Бен. Нам надо спешить. Ты отведи коней сам, – сказал Элот и вынул из поясного кошеля серебряную монету. – Это за овёс. Вторую получишь, когда мы вернёмся.
Бен взял под уздцы наших коней, помахал нам рукой на прощанье и, свистнув псу, пошёл назад по тропинке.
Элот взял меня за плечо.
– Нам пора, сэр Аск!
– Да, сэр Андигор! – прыснула я.
И мы пошли к морю.
На берегу Элот положил мешок на песок и вынул оттуда сначала свёрнутый кусочек пергамента. Внимательно изучив чертёж, Элот расстелил на песке свой плащ и стал раскладывать на нём обструганные дощечки, железные заклёпки, костяные палочки, кусок тонкой прочной кожи, двухлопастное весло и множество других предметов, в которых я бы одна ни за что не разобралась. Но старательно выполняя указания Элота, я, как могла, помогала ему.
Через час мы плыли в лодке вдоль скалы, которая возвышалась над морем, словно старец огромного роста, смотрящий вдаль. Лодка прижималась вплотную к скале. Скала скрывала от нас остров Рэст и до времени прятала нас от Дэрнэгира. Солнце поднималось в зенит.
«Сейчас змей заснёт», – подумала я.
Мы выплыли из-за скалы и увидели сверкающее тело Дэрнэгира. Голова его уже скрылась от нас за мысом.
Вблизи он казался ещё красивее – змей, рождённый неутомимыми волнами, что день и ночь ласкают прибрежные камни под песни моря в сиянии солнца. Он струился мимо нас, как поток, и движение его становилось всё медленнее…
Наконец мы поплыли вдоль неподвижного тела.
Какая-то мысль, простая и очень важная, не давала мне покоя.
Мы обнаружили узкий проход между головой Дэрнэгира, покоящейся на острове, и слегка покачивающимся хвостом. Лодка уткнулась носом в берег.
– Я что-то забыла… – начала я. – Что-то из письма Эрика…
– Потом вспомнишь! Беги!
Стараясь ступать как можно тише, я прошла мимо головы спящего Дэрнэгира.
Элот остался стеречь лодку.
«…Сперва махнул хвостом и снёс нам две мачты, а потом чуть не протаранил борт головой. Играл с судном, как кошка с мышью…», – вспоминала я.
Нет, не то!
«…Они говорят, что в их краях морские змеи злы и коварны…», – опять вспомнилось мне.
Ничего не замечая вокруг, я бежала прямо к могучему дереву, которое видело, наверное, начало времён и зарождение мира, таким старым оно казалось.
Я встала на поросший мхом валун и дотянулась до ветки. Взбираться на это дерево было гораздо проще, чем на деревья в Тармангаре. Оно было ветвистое и сучковатое. Но никогда в Тармангаре не стучало так лихорадочно моё сердце, отсчитывая отмеренные мне минуты.
Вот и верхушка. Четыре крепкие ветви расходятся, как перепутье дорог, а затем сплетаются, образуя купол. Под куполом лежит мутный, бесцветный шар.
Я схватила его, сунула за пазуху, быстро спустилась с дерева.
Скорее! К берегу!
Подбегая к тому месту, где меня должен был в лодке ждать Элот, я увидела, как над водой поднимается Дэрнэгир, похожий на огромный вопросительный знак. А Элот, весь мокрый, стоит на берегу, направив остриё меча в сторону сверкающей головы змея.
Лодки не было.
«…Единственный в мире добрый морской змей живёт у нас в Пятиморье», – вдруг всплыли в памяти слова Эрика.
– Не надо! Не убивай! – заорала я диким голосом и бросилась между ними.
Больше всего я боялась, что Элот в пылу отваги первым кинется с мечом на Дэрнэгира и переступит черту, после которой нельзя уже будет ничего исправить. Об опасности, угрожающей нам, я не думала.
– Оставьте фириаль и уходите, – прозвучал негромкий, но властный голос в моей голове.
– Мы не воры! Он нужен нам, чтобы…
– Людям нельзя доверять, – голос Дэрнэгира стал похож на рокот дробящихся о камни волн. – Жадные, тщеславные глупцы! Называют себя хозяевами земли, а сами не могут её уберечь! Нет, Радужный фириаль не попадёт в руки людей! Радужный фириаль принадлежит Пятиморью. Он душа нашей земли. И я сберегу его. Для всего живого. В том числе и для вас, люди… Даже против вашей воли.
Я взглянула на Элота. Он выглядел озадаченным – должно быть, в его голове тоже звучал голос Дэрнэгира.
– Кажется, я понимаю тебя, Дэрнэгир, – сказала я.
Теперь и змей удивился:
– Разве ты можешь тревожиться о судьбе всего Пятиморья, ты, паутинка на ветру, мотылёк-однодневка?
Я подумала и ответила:
– Могу.
И добавила:
– И не я одна. Элот, правитель Роан, мудрый Арквана… А мой друг Ральф рисковал жизнью ради того, чтобы снять заклятие Карна!
Огромная голова приблизилась ко мне.
– Чародея из Карна нет в живых, – продолжала я. – Но Ненастье, которое он призывал перед смертью, распространяется сейчас над Пятиморьем. Если заклятие накроет все наши земли, оно станет необратимым, и Пятиморье погибнет.
– Мне ведомы силы, что разрушают эту землю, но я не властен над ними. Прежде я вольно плавал по рекам и морям. Но Чародей из Карна не сумел подчинить меня и приковал к острову цепью, созданной из слов.
– Мы поможем тебе, а ты помоги нам! Ты можешь отвезти нас к Цветущему морю. Там на острове Золотой Розы вокруг Радужного фириаля нужно выложить шесть фириалей, собранных нами по всему Пятиморью. Тогда распустится Золотая Роза в Радужном фириале, а над Пятиморьем засияет радуга, которая разрушит заклятие. И ты снова станешь свободным, как прежде, – сказала я.
Змей раскачивался над нами. Его глаза светились.
– Я хочу помочь вам. Ты – рыцарь, чья душа в блеске меча, и ты – светлое дитя, ваши думы и сердца сейчас отданы Пятиморью. Освободить меня может лишь чудо, так совершите чудо!
– Поединок рыцаря со змеем отменяется, – сказал Элот, наконец-то опустив свой меч. – У нас с собой Кэй-камень. Сила его возрастала с каждым найденным фириалем, и теперь, когда все фириали найдены, его притяжение влечёт нас к острову Золотой Розы. Я надеюсь, оно преодолеет те чары, что удерживают тебя здесь.
С этими словами Элот снял с себя Кэй-камень и надел его на Дэрнэгира. Волшебным образом шнурок пришёлся ему впору. Спустя несколько минут мы уже сидели верхом на Дэрнэгире. Крепко держась за Элота, я уткнулась носом ему в спину. Элот левой рукой ухватился за шнурок Кэй-камня, как за повод, и крикнул:
– Эйин-ошар!
Сверкнула молния. Змей изогнулся, ударил мощным хвостом по волнам и заскользил по морю с головокружительной быстротой. Брызги смешались с потоками дождя, хлынувшего внезапно. Мокрые волосы прилипли к лицу, и я почти ничего не видела.
Глава 17. Остров Золотой Розы
Вот и скалистый берег Золотой Розы. Мы с Элотом карабкались по мокрым и скользким камням, покрытым мелкой сеткой трещин, словно кожа старого ящера.
Камень-трескун имеет очень коварное свойство: большая, надёжная с виду глыба со временем расслаивается и рассыпается на множество тонких пластинок. Нога, ступившая на такую глыбу, внезапно теряет опору, или рука, ухватившаяся за каменный выступ, вдруг ощущает пустоту.
В небе метались вспышки молний. Многократно отражённое от скал эхо громовых раскатов закладывало уши.
Обычно я не боюсь грозы. И сейчас меня мучил не страх, а что-то другое. Как будто совсем рядом кто-то ненавидел меня всем сердцем и желал, чтобы я не доползла до вершины, сорвалась, сгинула навеки. Меня била дрожь, в глазах плясали тёмные пятна. Как в ущелье Отчаяния, где чья-то злобная воля метала нам вслед молнии. Воздух был напоён густой тёмной яростью.
Элот карабкался первым. Я, стараясь не смотреть вниз, ползла за ним. Мы были на середине пути до вершины, когда Элот вдруг потерял опору. Его нога скользнула по рассыпающейся породе, и он покатился мимо меня вниз, уносимый потоком каменистых скользких чешуек.
Я испуганно вскрикнула, пытаясь оглянуться. Скорее всего, я свалилась бы вслед за Элотом, потому что совсем потеряла голову от страха за него.
Но тут сквозь грохот грома, гуденье ветра, рёв волн и перестук крупных градин, я услышала приказ Элота:
– Не смотри вниз, Ева! Дальше иди одна! Я держусь!
Я знала, что это значит. Он повредил ногу. Вцепился, наверное, обеими руками в какой-нибудь куст.
– Спускайся! Ты сумеешь спуститься?!