ь заразу. Элинора спорила с ним. «В первые дни болезнь ещё можно вылечить, – говорила она. – И нельзя всех больных обрекать на смерть». Отец и дочь кричали друг на друга. Даже через дверь было слышно. Потом я проходил по галерее, а она стояла у окна. Было тепло, но её била дрожь. С королями спорить тяжело. Тяжело и страшно. И вдруг она сказала: «Господи, а если я неправа? Что тогда?» Голос – тихий-тихий, усталый. Я не знал, чем помочь. Подошёл и накрыл её полой своего плаща. И она не разгневалась. Сказала: «Спасибо тебе». Я изо всех сил желал, чтобы она оказалась права. И действительно, многих удалось спасти. Благодаря ей.
«Да, – подумала я. – многих. Только не маму – травницу, которая варила снадобья и делала целебные примочки на чужие нарывы». Она сама так решила. Не могла иначе.
А Элот продолжал свой рассказ:
– Ну вот… Нам пришлось обмениваться письмами: живём в одном замке, а негде и некогда поговорить. Элинора писала, что до меня к ней сватались пять раз, а она отказала всем женихам. Они были издалека и собирались выдернуть её из Тармангара, как морковку с грядки. А Тармангар – её жизнь. Она знает каждую семью в округе… И её знают. Элинора поможет, выслушает, объяснит отцу, а надо – и заступится перед ним за виноватых. Без неё Тармангар станет другим.
Я представила себе нашу Элинору в каком-нибудь Миротарне, пышном и многолюдном. Как она проходит своим широким шагом мимо семенящих дам, мимо щебечущих придворных, не похожая на них, чужая. Как её вынуждают вышивать по канве и не думать о «скучных государственных делах». Как ей не дают переписываться с Элотом, будто разделяют неделимое.
Да она же умрёт!
– Утром, перед тем как мы отправились к Аркване, она дала мне это кольцо. – сказал Элот, снял с пальца серебряный перстень и протянул мне.
Он был впору Элоту, и я подумала, что Элинора, наверное, носила его поверх перчатки.
У нас в Тармангаре не любят золотые украшения. Даже корона Норд-Греора сделана из серебра. Норд-Греор одет не богаче своих рыцарей – все и так знают, что он король. Его дочь, владея ларцом, полным украшений, носит на шее лишь память о матери – изумруд, отвращающий зло.
И в кольце Элота был не драгоценный камень, а обычный янтарь, но меня он заворожил. По краям янтарь был тёмным, как дикий мёд, а ближе к центру светлел. Внутри блестела и переливалась капля воды.
– Капля из прошлого, – сказала я. – Если бы её можно было выпить! Наверное, тогда станешь мудрецом, как Арквана?
Я вернула кольцо Элоту. Несколько минут мы молчали. Каждый был погружён в свои мысли.
– Знаешь, Элот, я тоже открою тебе тайну. Мне кажется, что у меня рождаются стихи.
– Как у трубадуров?
– Не знаю, вот послушай…
Только я взгляну на тихий берег
И на парусные корабли,
Вспомню я тебя, отважный Эрик,
Что остался на краю земли.
Утра свет от нас надолго спрятан.
Всё туманной скрыто пеленой.
Но твой образ в сердце отпечатан.
Я с тобой всегда, а ты со мной.
– Мне тоже не хватает Эрика, – сказал Элот, помолчав. – Но не грусти. Я верю в его удачу.
– От него нет вестей уже больше года! Почему так?!
– Это мы узнаем, когда он вернётся. Может быть, именно сейчас он на пути к Тармангару. Не теряй надежду, Ева! Жребий сегодня бросать не станем: первая стража моя. Ты и так натерпелась. Я думал, только мы сделаем привал, ты рухнешь на землю и проспишь до рассвета. Да ты не слушаешь меня! Эй! Ты где сейчас?
– Где? Не знаю…
Из стрекота сверчков, шороха трав, шума ветерка в верхушках деревьев, из этой прекрасной летней ночи проникали в меня новые строчки:
Ты где сейчас? Не знаю. Где-то…
Где мягкий розовый закат.
Там, вдалеке, у края света,
Где леса шум и смех дриад.
Где гордая корона гор
Венчает ласковое море,
Где забываются раздор,
И страх, и ненависть, и горе.
Глава 4. Море Майдос
Утром следующего дня мы скакали по равнине.
Высокая сочная трава скрывала ноги лошадей. Наши кони были похожи на чёрного и белого лебедя, а трава – на море.
Огромная гора, поросшая лесом, лежала перед нами, как спящая женщина. Она была вне времени, её глубокий вечный сон не мог нарушить поток событий, страстей, потрясений, который тёк мимо неё столетие за столетием.
Я вспомнила древнюю легенду…
В те времена, когда каждый валун, иссечённый семижды семью сотнями дождей, становился волшебным, и каждое дерево, прожившее семижды семь лет, обретало душу, жила в быстром потоке фея. Звали её Лала-лиа. Она была прекрасна, как тихое зимнее утро, загадочна, как отражение полной луны в каменной чаше водопада.
А в тёмном лесу, где старые сосны перекликаются скрипучими голосами даже в безветренные дни, жили два великана, два брата-охотника – Онкторн и Онд. Знали они наперечёт всех зверей в лесу. И, когда олени проносились, как тени, между деревьями, люди говорили: «Это Онкторн и Онд перегоняют свои стада».
Говорили, что братья могут даровать удачу охотнику, но они же могут её и отнять, если чем-либо их прогнев ить. А были они ск оры на гнев.
Иногда в лесу с громким треском и грохотом валилась могучая сосна – говорили, что это Онкторн вывернул дерево с корнем, чтобы смастерить себе дубинку.
А Онд носил на поясе нож, сделанный не из железа, а из когтя Прародителя Всех Драконов.
Были они сильнее урагана – и столь же страстны и неукротимы. Стоило им на один миг увидеть фею ручья, как они воспылали к ней любовью.
– Она будет моей, лучше отступи! – крикнул Онд брату, схватившись за нож.
– Оставь нож, давай бороться честно. Лала-лиа достанется победителю, – ответил ему Онкторн.
И они сцепились в жестокой схватке. Стая испуганных птиц сорвалась с вершин сосен и с громкими криками взлетела вверх. Ни медведи, ни кабаны не осмеливались поглядеть, что за страшные звери дерутся в их лесу.
На закате дня братья ещё продолжали борьбу, усталые и измученные.
Онкторн повалил Онда на землю, и в это мгновение Онд выхватил нож и нанёс брату смертельный удар.
Дрогнула земля.
Хотел Онд вскочить на ноги и не смог. Вместо победного клича вырвался из его горла ужасный рёв. Пополз братоубийца на четвереньках к источнику, громким воем лес оглашая.
Склонился к воде и узрел безобразную драконью морду.
Поднял он голову и увидел на камне Лала-лию. Отвращение и ужас прочёл он в её глазах.
Погнался дракон за прекрасной феей. И лишь коснулся её своей тяжёлой когтистой лапой, как упала она поперёк ручья и окаменела. Взревел дракон от ярости и выжег источник, в котором жила Лала-лиа.
Никогда больше не возвращался он в лес, где убил брата. Отдал он душу свою в руки зла. Везде, где ступал дракон, умирала трава, переставала плодоносить земля, камни обращались в песок. Люди бежали, покидая свои жилища. Не зная, откуда взялся дракон, не ведая, что прежде был он хранителем этих мест, они назвали чудовище Мэдиригр – «иссушающий земли».
Раскинулась в сладостном сне
Зелёная дева-гора.
И Время не властно над ней.
Ещё не пришла пора…
Строчки, которые стали складываться в моей голове, оборвал возглас Элота:
– Ева, смотри! Море Майдос!
Мы стояли на берегу в тени высоких сосен, неведомо как выросших на скудной земле, едва ли не на голых камнях. Я впервые в жизни видела море. А ведь оно всё это время было так близко!
– Посмотри! Я бы всю жизнь могла здесь прожить!
Элот невесело усмехнулся.
– Основатели Таргэна тоже так думали. И прожили здесь… всю свою короткую жизнь.
Глубоко в бухту вдавался изломанный скалистый мыс. Конец его, что уходил в воду, был как будто отсечён гигантским мечом. Когда-то этот мыс был гораздо больше. Там, среди моря, на вершине утёса, высился замок Таргэн – оплот наших предков.
Они верили, что море и неприступные скалы защитят от врагов. Но не стрелы и копья погубили Таргэн, а злые чары. И не люди предали его, а земля и вода. Говорят, здесь до сих пор бывают землетрясения. Кто знает, может быть, через несколько лет весь мыс уйдёт под воду, и исчезнет последняя память… Я вспомнила, что рассказывал нам Арквана.
…Когда рядом с Карном стали пропадать люди, жители близлежащих деревень попросили защиты у короля Таргэна. Король снарядил отряд воинов, которым удалось настичь и убить нескольких чудовищ из пещеры. Они даже проникли в пещеру, но колдовство отвело им глаза, и они ничего не нашли.
И всё же колдун был оскорблён их появлением. Чтобы раз и навсегда отвадить людей тягаться с ним, Чародей из Карна покарал короля: утёс, на котором стояла крепость Таргэн, затрясся, раскололся надвое и рухнул в море.
В ту ночь все, кому ведомо было волшебство, увидели один и тот же сон: высокий бледный незнакомец говорил о том, что больше он не потерпит вмешательства в свои дела и с каждым, кто пойдёт против него, будет то же, что и с королём Таргэна.
Из всех жителей Таргэна в живых остался только отряд, посланный на защиту крестьян, – четверо рыцарей и три девы-воительницы. Командовал отрядом отважный Инлинд…
Мы проехали весь мыс и спешились у самого края обрыва. Я посмотрела вниз, и у меня дух захватило от такой высоты – прямо подо мной темнела завораживающая глубина.
– Побудь тут, посторожи коней, а я нырну с Кэй-камнем за фириалем.
С этими словами Элот разулся, снял куртку, кольчугу, перевязь с мечом, завернул всё в плащ, прикрепил к седлу своего коня и подошёл к самому краю скалы.
– Жди меня и никуда отсюда не отходи! Как только я вынырну и махну тебе рукой, гони коней вон к той бухте. Я доберусь туда вплавь, там мы и встретимся.
Я привязала коней и подошла к краю утёса. На воде виднелись круги. Я всматривалась в них, пока они не исчезли. Я смотрела на воду и всё ждала, что Элот вот-вот появится. Но его не было. Что-то случилось! Он уже задохнулся! Надо спасать!