– Я пойду? – спросил у него Ральф.
– Хорошо. Спасибо тебе, – Элот улыбнулся Ральфу ободряющей улыбкой.
Как только дверь за Ральфом затворилась, Элот спросил:
– В чём дело, Ева? Уже успела придумать себе новое имя?
– Может, так лучше? – сказала я. – Пусть люди думают, что я мальчишка. Ты вот много знаешь девочек-оруженосцев? Я – ни одной. В Тармангаре было попроще. Нашим женщинам хотя бы разрешено иметь луки, мечи и копья. А здесь, в Миротарне, всё по-другому. Если я назову своё имя, на меня будут пялиться, как на двухголовую! А ещё нас с тобой расселят по разным комнатам и меня, спорим, запихнут в тесную каморку вместе с кучей девушек-служанок, а они как начнут расспрашивать… Сороки любопытные. Уснёшь, они и в сумку заглянут, фириали найдут…
Я закашлялась. Кровь прилила к ушам, будто их как следует оттрепали за враньё. Я чувствовала, что краснею, как свёкла.
– Ладно, будь по-твоему, – разрешил Элот. – Главное, сама не запутайся.
Глядя ему в глаза, я сразу вспомнила: мне-то двенадцать, а он ровно в два раза старше. Конечно, он всё понял про меня и про Ральфа. Но не стал посмеиваться надо мной, как обычно делают взрослые. И не ворчал, мол, сопля зелёная, а туда же.
Сказал только:
– Выпей молоко, а то оно уже остывает.
Вкус молока с липовым мёдом был непривычным. Ну ещё бы! У нас-то в горах больше коз, чем коров, а липового цвета днём с огнём не найти.
– Я давно здесь?..
– Мы приехали вчера, ты весь день и всю ночь была в жару. Местный лекарь кое-как влил тебе в рот микстуру. Да ещё Ральф Бранд сварил что-то непонятное – хотел помочь, бедолага.
– Ральф не бедолага! Отвар у него замечательный! Слышишь, я уже говорю, как человек!
– Верно, – сказал Элот. – Только жаль, что мы так скоро уезжаем.
Я не поняла, почему Элот погрустнел, но на всякий случай кивнула.
– Ага. Жаль.
– Отец Ральфа – военачальник Адаль Бранд. Командует миротарнской конницей. Слышала про такого?
– Нет.
– Бранд – человек храбрый, но в поисках фириалей положиться на него нельзя. Это точно! Старайся не попадаться ему на глаза. Ты ему не нравишься.
– Он меня ни разу не видел!
– Один раз видел. Когда ты лежала в бреду. Обозвал тебя «заморышем с конюшни» и заявил, мол, тебе не выздороветь, скорее всего, умрёшь к утру.
– Что?!
Элот вдруг заговорил резким, чужим голосом – изображал Адаля Бранда, причём с немалой толикой яда: видно, Бранд его сильно разозлил:
– Обычно из деревни к нам привозят овощи и мешки с мукой, а не героев. Чем же они заслужили такую честь? Никому не известный юнец и беспомощный ребёнок… Арквана сам впал в детство, раз он избрал этих двоих…
Я вспыхнула.
– Он правда так говорил?
– Да от него всем досталось. Мне, тебе, Аркване и всему Тармангару. Правитель приказал ему держать себя в руках. Это значит «заткнуться», только на придворном языке. Знаешь, на что надеялся Бранд? Что Норд-Греор пришлёт сюда весь Орден Верного Меча, и с такой подмогой миротарнцы живо сокрушат своего исконного недруга Армарагду. Бранд и в Ненастье не поверил. Ни о чём другом думать не может, только о враге. Заявил даже, что если мы, тармангарцы, такие плохие союзники, значит, мы на стороне Армарагды. Слава богу, правитель с ним не согласился…
Я всё ещё кипела.
– Беспомощный ребёнок! Ральф, между прочим, не старше меня! И тоже не герой!
Элот вздохнул.
– Ральф… Не повезло мальчишке.
Я фыркнула. Теперь понятно, почему Ральф такой неприкаянный. Если бы у меня был такой отец, и он меня бы высмеивал и говорил, что я никчемушное ничтожество, наверное, я бы расшибалась в лепёшку, чтобы бегать быстрее всех, стрелять лучше всех, биться на мечах, скакать через препятствия, а ещё писать каллиграфическим почерком, знать древние языки и перевязывать раны…
Долго я не протянула бы – рухнула бы замертво. Бедный Ральф…
Глава 6. Званый ужин
– Сейчас нас ждёт к себе на ужин правитель Миротарна, высокородный Тарниор. Пока ты спала, я открыл ему цель нашего странствия. Ненастье уже пришло в Миротарн.
Тут только я обратила внимание на монотонный шум дождя за стеной.
– Никто, кроме правителя и его советников, не знает, что заклятие действует. Для всех остальных этот ливень – всего лишь плохая погода… Правду они узнают позже. А сейчас обитатели дворца и самые именитые горожане Миротарна собираются на званый ужин. Если не опоздаем, кое-что перепадёт и нам, – усмехнулся Элот.
Стоило мне подумать об ужине, как в животе заурчало.
– Ты ещё слаба. Может, не пойдёшь на ужин? Еду тебе принесут сюда.
– Как не пойду?! – возмутилась я и тут же села в кровати, свесив ноги и отыскивая башмаки.
Элот вёл меня длинными коридорами, бесконечными винтовыми лестницами. Наконец мы добрались до большого зала.
На стенах, как и во всём замке, висели факелы, а ещё – охотничьи рога в серебряных и золотых оправах.
Неровный свет факелов плясал по стенам, и казалось, что по залу бесшумно летают птицы. Вот свет отразился в глазах оленя, голова которого украшала стену, и они заблестели как живые.
Все присутствующие за столом с интересом повернули головы в нашу сторону. Только тогда я поняла, что они нарядно одеты, а мы двое – в простых стёганых куртках с гербами Тармангара.
Всё-таки странная штука – званые ужины. Зачем надевать своё лучшее платье, чтобы встретиться с жареным козлёнком и пирогом? Разве им не всё равно, как их съедят – торжественно или не очень?
Человек, сидящий во главе стола, прервал воцарившееся с нашим приходом молчание:
– Садитесь, рыцари Тармангарского замка!
Опять меня назвали рыцарем и опять незаслуженно.
Мы были голодны и без лишних слов присоединились к общему пиршеству. Я с удовольствием уплетала фаршированную утку, запечённую на углях рыбу и мягкие сырные лепёшки. У нас в Тармангаре не бывает таких обильных, изысканных пиров. Даже на праздник Равноденствия на столе у нас козлятина и каша, и то мы больше пляшем, чем едим.
Я искала глазами Ральфа, но не находила. Среди чёрных и русых макушек не было видно рыжей, сколько ни гляди.
Куда же он мог деться? Может, ещё придёт?
К столу подали серебряное блюдо с большим лебедем, который, казалось, вот-вот взмахнёт своими белоснежными крыльями и взлетит. Я не понимала, как можно есть такую красоту, и удивилась, когда соседи по столу начали разорять блюдо, снимая перья, прикрывавшие поджаренное мясо.
В Тармангарском замке жизнь простая и суровая. А здесь – ешь, пей, никто и слова не скажет.
Когда в зал внесли пирог в виде настоящего замка, мой желудок не мог больше растягиваться и, казалось, вот-вот лопнет, так он был набит, мне не хватало кожи на животе. Но при виде такого великолепия я не смогла удержаться и взяла себе самую маленькую башенку, похожую на ту, в которой находилась моя комната в Тармангарском замке.
Я сняла засахаренную крышу и заглянула внутрь, как будто надеялась увидеть там меня и брата, но башенка была полна орешков, и я захрустела ими.
В это время в зал вошёл менестрель. Зазвучала лютня, и менестрель начал петь:
Там, где грани хрусталя
Отражают ночью звёзды,
Где смеётся утром солнце,
Капли своего веселья
В море алое роняя,
Где в цветах танцуют эльфы,
И, невидимые глазу,
Меж ветвей проворно альвы,
Напевая песню ветра,
Лунные тревожат струны,
Где ручей своим журчаньем
Убаюкивает месяц,
И где солнечная птица,
Пролетая над горами,
На траву лучи бросает,
И из каждого в мгновенье
Расцветает, нежась в мягком
Свете радостного утра
Златокудрый одуванчик —
Там живёт народ прекрасный:
Рыцари, младые девы,
Старцы мудрые и феи,
И поэты-менестрели
Услаждают слух их песней,
Что течёт подобно водам.
Следующая песня была смешная – про хмельного пастуха, который разогнал стаю волков тоненькой хворостинкой, а сам даже не понял, что перед ним волки, думал, овцы не слушаются.
Я рассмеялась и захлопала в ладоши, когда песня закончилась. Во мне поднялась волна радости. Хотелось болтать со всеми сразу, чтобы убедиться, что всем так же хорошо, как мне. Но как раз болтать и не следовало. Слишком много чужих секретов было доверено мне за последние дни.
Человек, сидевший напротив, дёрнул меня за рукав:
– Эй, мальчик! Ты ведь из Тармангара?
Вместо ответа я кивнула, чтобы не сболтнуть лишнего.
– Никогда там не бывал, – усмехнулся незнакомец. – А с другой стороны, что там смотреть – одни горы да бараны.
На самом деле у нас разводят коз, а не баранов. А ещё наш край и впрямь суровый, зато очень красивый, что весной, что летом, что ранней осенью.
– Говорят, наш Тарниор сватается к этой вашей королевне… Она так уж красива?
– Она красавица, – хихикнула я. – Только вашему правителю её не видать как своих ушей.
– Это почему же?
– Да так, – я вспомнила, что обещала Элоту хранить тайну. – Хотите, поспорим?
– Не хочу. Только мне и заботы – биться об заклад с детьми и бездельниками! А что, твой господин – бродячий… то есть странствующий рыцарь?
– Он мне не господин, а друг. И мы, между прочим, не бродяжничаем. Мы вас всех спасаем!
– Что значит «всех»?
– Да всё Пятиморье! Думаете, это просто дождь? Нет! Это заклятие безумного колдуна. Его, правда, уже триста лет нет на этой земле. Но перед смертью он проклял наш мир, потому что… Не знаю почему. Сперва всё было хорошо. Люди помнили об опасности. А потом забыли, вот заклятие и сработало. Но вы не пугайтесь, мы всех спасём! На нас указали… Ай!
Это Элот стиснул моё плечо и, крепко сжимая его, обратился к сидевшему во главе стола Тарниору: