Только оказавшись в своем узком чуланчике и прижавшись спиной к двери, она перестала сопротивляться отчаянию, давно нараставшему в груди, и по-детски разрыдалась от стыда, боли и злости. Перепачканная одежда, окровавленное грязное колено, убогая обстановка, дырявое одеяло, раковина с ржавым ободком вокруг сливного отверстия: Долли с обжигающей ясностью осознала, что вокруг нее нет ничего по-настоящему стоящего, ценного или красивого. И виновата во всем Вивьен Дженкинс. Потеря Джимми, нищета, нудная работа на заводе. Даже сегодняшнее падение: разбитая коленка, порванные чулки, и то, что Долли пришлось красться, словно воровке, чтобы попасть в комнату, за которую она отдает немалые деньги!.. Ничего этого не случилось бы, если бы Долли не связалась с тем несчастным медальоном, если бы не набивалась в подруги к Вивьен, этому исчадию ада!
Затуманенный слезами взгляд Долли остановился на дневнике. Она в ярости схватила книжку с полки и, усевшись на полу, принялась листать страницы в поисках фотографий Вивьен Джексон, любовно вырезанных из журналов. Она столько раз их рассматривала, изучила их почти наизусть! Куда же завело ее слепое обожание?
Долли принялась с треском выдирать страницы и рвать изображения на мелкие кусочки. Загадочный взгляд, с которым Вивьен смотрит в объектив – долой! И куда теперь делась твоя сияющая улыбка? Теперь ты понимаешь, что значит, когда с тобой обращаются как с мусором?
Долли с радостью продолжала бы так до утра, но внезапно ее взгляд упал на обрывок одной из фотографий.
На ней поверх шелковой блузы Вивьен четко виднелся медальон на цепочке. Долли дотронулась до картинки и всхлипнула, словно заново переживая тот страшный день.
Затем откинулась на матрац и закрыла глаза.
Голова кружилась, колено саднило.
Нащупав пачку, она вытащила сигарету, закурила и обреченно затянулась.
Недавние события были еще слишком свежи в памяти. Неожиданно возникший на пороге Генри Дженкинс, вопросы, которые он задавал, его подозрительность, его недоверие.
Что, если бы их разговор продлился чуть дольше? Что, если бы она успела все ему рассказать? Слова вертелись на языке: «Не знаю, что говорила вам жена, мистер Дженкинс, но Вивьен бывает в столовой не чаще раза в неделю».
Однако она промолчала. Упустила возможность открыть Генри глаза. Заставить Вивьен заплатить за свои грехи. Теперь поздно. Генри Дженкинс не захочет ее слушать. Для него Долли – вороватая прислуга, да и доказательств у нее никаких.
Долли разочарованно выпустила дым. Если только она не раздобудет фотографию Вивьен Дженкинс в объятиях другого, фотографию, которая подтвердит все подозрения Генри. Но у Долли нет времени рыскать по темным аллеям, выслеживая любовников. Знать бы, где и когда Вивьен встречается со своим доктором…
Долли встрепенулась. О чем она думает? Почему не сообразила раньше? Ведь все так просто. Долли расхохоталась. Столько времени потрачено на обиды и пустые переживания, а решение все время было под рукой!
19
– Она сказала, что хочет вернуться домой.
Одной рукой Лорел терла глаза, другой шарила по столику в поисках очков.
– Что-что?
На сей раз ответ Роуз прозвучал тише, медленнее и отчетливее, словно она разговаривала с иностранкой.
– Она сказала мне сегодня утром, что хочет домой. На ферму. – Роуз помолчала. – Больше не хочет оставаться в больнице.
– Понятно.
Лорел сощурилась. Господи, какой яркий свет.
– А что доктор?
– Я собираюсь поговорить с ним после обхода, но, Лол… – Роуз понизила голос, – медсестра сказала мне, что осталось недолго.
Одна в своей девичьей спальне, глядя, как солнечные лучи скользят по выцветшим обоям, Лорел вздохнула. Осталось недолго. Все ясно без лишних слов.
– Я поняла.
– Да.
– Домой – значит, домой.
– Да.
– Мы за ней присмотрим.
Роуз помолчала, и Лорел переспросила:
– Роуз?
– Я слушаю. Лол, ты не шутишь? Ты останешься?
Держа трубку подле уха, Лорел пыталась поднести спичку к сигарете.
– Конечно, останусь.
– Как странно. Ты плачешь, Лол?
Лорел отбросила спичку.
– Нет, не плачу.
Снова пауза: Лорел казалось, что она слышит постукивание бусин.
– Роуз, – сказала она мягче, – у меня все хорошо. Мы справимся, вот увидишь.
Роуз издала тихий сдавленный звук, означавший то ли согласие, то ли сомнение, и сменила тему.
– Как прошел вечер?
– Хорошо. Пришлось немного задержаться.
Сказать по правде, на часах было около трех, когда Лорел вернулась на ферму. Полночи они с Джерри гадали, какие отношения могли связывать их мать и Генри Дженкинса. Было решено, что пока Джерри наводит справки о докторе Руфусе, Лорел займется загадочной Вивьен. Она была связующим звеном между Дороти и Генри, вероятно, именно из-за нее тот и разыскал их мать в далеком шестьдесят первом.
Ночью им казалось, что разгадку найти несложно; при свете дня Лорел одолели сомнения. Она опустила глаза на голое запястье, недоумевая, куда подевались часы.
– Который час, Рози?
– Одиннадцатый.
Одиннадцатый? Господи, опять проспала.
– Рози, я вешаю трубку, но скоро приеду в больницу. Ты еще будешь там?
– Я уеду около полудня. Мне нужно забрать младшую дочку Сэди из садика.
– Хорошо, жди меня, вместе поговорим с доктором.
Когда Лорел приехала, Роуз беседовала с доктором. Медсестра в регистратуре посоветовала заглянуть в кафетерий. Должно быть, Роуз выглядывала ее, потому что замахала рукой, не успела Лорел войти. Лорел махнула в ответ. Роуз горько плакала. На столе горкой лежали использованные бумажные салфетки, тушь под глазами размазалась. Лорел села рядом, поздоровалась с доктором.
– Я только что говорил вашей сестре, – произнес он профессионально-участливым тоном, который Лорел превосходно имитировала, играя врачей, вынужденных сообщать пациентам горькую правду, – что мы исчерпали все способы лечения. Теперь она нуждается лишь в обезболивающих и хорошем уходе.
Лорел кивнула.
– Сестра сказала мне, доктор Коттер, что мама хочет вернуться домой. Вы не против?
– Не вижу никаких препятствий. – Он улыбнулся. – Впрочем, если она решит остаться в больнице, мы тоже не станем возражать. Большинство наших пациентов лежат здесь до конца…
До конца. Роуз сжала под столом руку сестры.
– Но если вы хотите ухаживать за ней на дому…
– Хотим, – вставила Роуз. – Разумеется, хотим.
– …то сейчас самое время ее перевезти.
Лорел испытывала непреодолимое желание закурить.
– Мама долго не протянет, – произнесла она. Это прозвучало скорее утверждением, чем вопросом, однако доктор ответил:
– Загадывать не берусь, но да, долго она не протянет.
– В Лондон? – спросила Роуз, когда они шли по крапчатому линолеуму больничного коридора. Сестры расстались с доктором четверть часа назад, однако Роуз до сих пор сжимала в кулаке мокрую салфетку. – По работе?
– Нет, я же сказала, что взяла отпуск.
– Мне не нравится, когда ты так говоришь, Лол. Не огорчай меня, пожалуйста.
– Не огорчать?
– Видишь ли, Лол, это так на тебя не похоже! – Роуз остановилась и тряхнула пышной гривой. Сегодня она приколола к джинсовому наряду дешевую брошку в виде яичницы-глазуньи. – Ты же знаешь, я не люблю перемен.
Лорел едва не расхохоталась.
– Тебе не о чем тревожиться, Рози. Я еду в Лондон за книгой.
– Какой книгой?
– Да так, провожу одно расследование.
– А, вот оно что! – Роуз снова зашагала по коридору. – Так и знала, что это связано с работой. Ты сняла камень с моей души.
– Всегда пожалуйста, – улыбнулась Лорел.
Идея начать поиски с Британской библиотеки принадлежала Джерри. Попытки нагуглить Вивьен не увенчались успехом, неизменно выводя их на валлийский регбийный сайт. Что Интернет, вот библиотека – другое дело, утверждал Джерри.
– Три миллиона новых единиц хранения ежегодно! – восклицал он увлеченно, заполняя регистрационную форму, – шесть миль библиотечных полок!
Особенно его восхищал онлайн-сервис.
– Представь, Лол, они вышлют нужные копии прямо на твой электронный адрес!
Тем не менее Лорел решила отправиться в Лондон сама (вот упрямица, улыбнулся Джерри). Пусть она и упрямица, но Лорел доводилось играть в детективных сериалах, и она знала, что иногда хорошему сыщику только и остается, что мерить мостовую в поисках улик. Что, если ей потребуется дополнительная информация? Заполнять новую форму и ждать ответа? Действие всегда лучше ожидания.
Они дошли до палаты, и Роуз толкнула дверь. Дороти спала. Во сне она казалась еще слабее, чем вчера утром. Лорел впервые подумала, что, возможно, угасание прогрессирует. Сестры посидели у постели матери, глядя, как поднимается и опускается во сне ее грудь. Затем Роуз взяла тряпку и стала протирать фотографии в рамках.
– Нужно заранее их упаковать, – сказала она мягко.
Лорел кивнула.
– Мама всегда дорожила этими снимками.
Лорел снова кивнула. Упоминание о фотографиях заставило ее вспомнить фотографию Вивьен и Дороти военной поры. На снимке стояла дата: май сорок первого. В мае сорок первого мама начала работать в пансионе бабушки Николсон, а Вивьен Дженкинс погибла во время авианалета. Интересно, где была сделана фотография? Кто ее сделал? Генри Дженкинс? Мамин приятель Джимми? Лорел вздохнула. Сплошные вопросы.
Дверь отворилась, вошла медсестра, и в палату проникли звуки внешнего мира: смех, телефонные звонки. Лорел смотрела, как медсестра замеряет пульс и температуру, делает записи. Закончив, она улыбнулась и сказала, что принесет обед попозже, чтобы не будить больную. Дверь за ней закрылась, и в палате снова воцарилась настороженная, выжидающая тишина. Неудивительно, что Дороти запросилась домой.
– Роуз? – неожиданно промолвила Лорел.
– Что?
– В том чемодане на чердаке, где ты нашла фотографию, больше не было ничего интересного?