Пробравшись через валежник, старушка с Ивой вышли на узкую тропинку. Идти по ней было огромным удовольствием, особенно после того, как около часа месил ногами грязь, проваливался в трухлявые стволы упавших деревьев и старался не наступить на червяков. Ива шла по тропинке лёгкой походкой и разглядывала сосны, верхушками так высоко уходящие в небо, что касались облаков.
– Вот и пришли. Нора Озимуса! – Старушка-Смолянушка остановилась перед огромной пещерой.
– Нора?! – ахнула Ива. – Какая же это нора? Вы, наверное, что-то перепутали… Давайте ещё раз? Ну, посохом по земле, чтобы другой луч вызвать.
Высотой пещера была с Лоскутный дом, а вместо крыши её укрывала высокая, с кухонный шкаф, шапка снега. Старушка оперлась на посох и прислушалась. Из пещеры доносилось монотонное урчание. Нечто похожее Ива слышала, когда плавала смотреть крепость Ветра. Там с таким же звуком большущие деревянные механизмы поднимали ворота, чтобы люди могли войти в город. Тур-р-р-ру-у-у… Тур-р-р-ру-у-у… Тур-р-р-ру-у-у…
– Его нора, – подтвердила старушка. – Луч своё дело знает. Гляди, куда побежал?
Луч стелился по усыпанному ракушечником полу пещеры несколько метров, а потом иссякал, пропадая в плотном мраке.
– Тогда-а-а, – неуверенно протянула Ива, – п-пойдёмте в-вместе?
– Э, не-е-ет, – покачала головой старушка. – Туды токма проводникам дорога, а у меня тайн нету. Живу, что говорится, с открытой душой. Вся как на духу.
– А вы видели, как Дедушка спускался в эту пещеру, то есть в нору? – Ива знала, что пришла пора прощаться, но не хотела отпускать старушку. Даже просто стоять рядом с пещерой было жутко, не говоря уж о том, чтобы идти внутрь.
Старушка протянула девочке ладошку:
– Пожмёшь руку Старушке-Смолянушке – и всё у тебя сладится.
Ива сделала глубокий вдох, выдохнула и сняла с правой руки перчатку.
– Это правда поможет?
Старушка хитро улыбнулась:
– Если верить… – И обернувшись вороной, улетела.
21Озимус
Из норы по-прежнему доносились урчащие звуки. Ива представляла, что так бурлит в животе у Озимуса. За год он соскучился по свежим тайнам и теперь ждёт, когда же заботливый проводник принесёт ему угощение. Озимус вежливо поздоровается с ней и выслушает тайну, а потом поднимется в небо, вынырнет из озера и накроет Моствилль снежным одеялом. Ива старалась убедить себя, что так и будет, но с каждой секундой страх всё сильнее сжимал ей сердце.
Вдруг Озимус разлюбил тайны так же, как Ива однажды разлюбила пельмени? Вдруг в темноте Ива случайно наступит ему на хвост, а Озимус разозлится и заморозит её ледяным дыханием? Вдруг нора в какой-то момент раздвоится, а Ива выберет не тот путь? Вдруг… вдруг… вдруг…
Ива хлопнула в ладоши. Громкий звук взбодрил её и придал решимости.
– Нужно идти, нужно идти, нужно идти, – повторяла Ива, но так и не двигалась с места. – «Быть проводником – значит проявить смелость тогда, когда даже сам этого не ожидаешь». Как Дедушке хватало духу спускаться сюда каждый год? Почему он не открыл мне этот секрет?!
Из левого глаза выкатилась слезинка. Ива стиснула зубы. Дедушка столько ей не рассказал! Ни про Арису, ни про нору, которая на самом деле настоящая пещера, ни про то, как быть, если листья в конце осени всё ещё зелёные… Мир вокруг стал размытым. Ива громко шмыгнула носом и запрокинула голову. Бесконечные рыжие сосны уходили в небо. Где-то в облаках по их стволам стучал дятел.
– Дедушка не сказал, что мне делать, когда его не станет, – пожаловалась ему Ива. – Ни словечка… Даже подсказку не оставил, а ведь он так любил придумывать задачки… А я прямо его спросила! И про Озимуса, и про письма с жалобами, и про то, как помириться с Тобби, – я про всё спросила, а он… – Слёзы уже вовсю текли по щекам. – Он только улыбнулся: «Что сделает тебя счастливой, Ива?» А потом умер… Как он мог умереть?! Как он мог оставить меня без ответов?!
Дятел отозвался звучным стуком. Ива вытерла глаза ладошкой и взглянула на пещеру. Страх всё ещё давил на девочку, но теперь в сердце было столько злости и обиды, что Ива решительно сделала первый шаг. За ним ещё один. А потом ещё и ещё…
Вскоре она уже шла по каменно-земляному коридору норы. Под ногами хрустел ракушечник. Света здесь не было, поэтому идти приходилось на ощупь. Стены вибрировали от урчания Озимуса. Ива чувствовала его всем телом и дрожала от страха. Чем ниже она спускалась в нору, тем страшнее ей становилось.
«Я ещё могу вернуться… – думала Ива. – Найти Старушку-Смолянушку, подарить ей… Да хоть бы и шапку! Пусть отправит меня домой. Пусть Моствилль останется без снега. Пусть все, кто писал мне письма с жалобами, останутся без снега!»
Ведя рукой по стене, Ива натыкалась то на какие-то корешки, то на камни, а порой и на червяков, от чего каждый раз вздрагивала и морщилась. Наклон увеличился, Ива понимала, что спускается всё ниже и ниже под землю. Пальцы ощутили что-то гладкое и холодное.
– Нет… – замотала головой девочка. – Так нельзя… Что скажет Берта? Миссис Сальто? Тобби? Что подумают Кусь и Ариса, ведь они ждут меня. Ждут вместе с зимой! И Моствилль ждёт, и Лоскутный дом, и кошки, и даже госпожа Замкус…
Ива сделала ещё один шаг и, поскользнувшись, покатилась вниз, как с горки. Ива изо всех сил старалась затормозить, но стены, пол, потолок – всё было покрыто льдом. Скорость нарастала, и Иву заносило на поворотах. В лицо дул холодный ветер, точно такой же, как когда она падала с неба. Только этот ветер чем-то пах… Думать о запахах в такой момент у Ивы не было ни желания, ни сил, но мысли порой весьма самостоятельны.
– Тур-р-р-ру-у-у, – гудела пещера всё громче и громче. – Тур-р-р-ру-у-у…
Ива не видела, куда летит. Темнота вокруг была такой беспросветной и тяжёлой, что на секунду девочка подумала, что будет катиться так целую вечность. К счастью, вдалеке загорелся синий огонёк, и вскоре из маленькой точки он стал размером с ладошку, потом с локоть, а потом уже напоминал окно в дедушкином кабинете. Ива поняла, что это вовсе не огонёк, а выход! Точнее, вход – вход в логово Озимуса.
В нос ударил сильный пряный запах. В одно мгновение Ива различила в нём нотки апельсина, корицы, имбиря и гвоздики. Но откуда им здесь взяться? Свет стал таким ярким, что девочке пришлось зажмуриться. Когда Ива открыла глаза, она была уже в просторном каменном зале с потолком-куполом – таким высоким, что у Ивы закружилась голова.
Стены зала были покрыты светящимися голубыми кристаллами, растущими из камня семейками, образующими причудливые витиеватые узоры. Полом служил прозрачный лёд с белыми разводами-лентами.
Зрелище было таким красивым, что Ива не сразу заметила хозяина этого волшебного зала. Озимус возлежал у дальней стены, положив под пушистую щёку не менее пушистую лапу, и сладко похрапывал:
– Тр-р-р-ру-у-у, тур-р-р-ру-у-у…
Ива застыла от ужаса. Она пришла разбудить Озимуса, но и подумать не могла, что он окажется… драконом величиной с три Лоскутных дома!
За его спиной в такт дыханию вздымались перламутровые крылья. Когти на массивных лапах отливали серебром. На острых ушах были кисточки, как у белок. Но больше всего Иву восхитил хвост духа зимы. Он был точь-в-точь как у Куся, только в тысячу раз больше. Из куцего он за секунду мог превратиться в пушистый-препушистый и обратно. Видимо, причиной тому были сны, которые видел дух.
Запах, будоражащий воспоминания, исходил из ноздрей Озимуса. Ива представила, что внутри у него живёт повар, который с утра до вечера варит на своей кухоньке глинтвейн на гранатовом соке. Дедушка любил глинтвейн и часто его готовил. Воспоминания о Дедушке подбодрили Иву. «Если у Дедушки получалось, то и я смогу!»
И пока страх снова не сковал её тело, она проскользила в центр зала и откашлялась. Кисточка на левом ухе Озимуса дёрнулась. Ива покашляла ещё, с нажимом. Кисточка дёрнулась ещё раз. Тогда Ива огляделась по сторонам, перекатилась с пятки на носок и громко прошептала:
– Извини, но тебе пора вставать…
Звук её голоса отразился от стен и, многократно усилившись, превратился в крик. Ива вздрогнула: она вовсе не хотела, чтобы дух зимы счёл её грубиянкой. Она бросилась к стоящему поодаль валуну, но леденящий голос заставил её остановиться.
– Проводница зимы? – спросил дух и открыл правый жёлтый глаз.
– М-меня з-зовут Ива, – с трудом выговорила девочка, чувствуя себя букашкой.
– Ты принесла мне тайну? – Озимус открыл левый жёлтый глаз.
Ноги у Ивы примёрзли к полу, руки дрожали, а из головы вылетели все мысли.
– Я не ужинал с прошлого года. – Озимус разинул пасть, и оттуда вылетел поток снежинок.
– У меня есть тайна, – быстро закивала Ива. – Очень вкусная, свежая… эмм… хрустящая тайна. Тебе точно понравится! Эту тайну я специально хранила, чтобы… – Ива болтала, а про себя судорожно пыталась вспомнить: «Что? Что я хотела ему рассказать?!» От страха тайна вылетела у неё из головы. «Глупо! Как же глупо!»
– Ур-р-р-р-ру, – довольно протрубил Озимус. – Так чего же ты ждёшь, маленькая проводница зимы?
Ива обхватила себя руками. Она не знала, какую тайну открыть Озимусу. Насколько свирепым он станет, если угощение ему не понравится?
– Я не пригласила Тобби на день рождения, потому что за день до этого Берта заявила, будто я влюбилась, – с губ Ивы сорвалось облачко пара. – В тот момент мне хотелось всех убедить: этого никогда не случится! Я никогда не влюблюсь! Я чувствовала себя… – Ива задумалась, подбирая слово. Уязвимой? – Да, уязвимой. Словно стою на площади без одежды, а скоро прокричит Граф, и люди пойдут за покупками… Сейчас я бы так не поступила… Даже если бы слова Берты были правдой – что же здесь плохого? Нет ничего противоестественного в том, чтобы кого-то любить… Я обидела Тобби, потому что испугалась. Я трусиха. Вот тебе моя тайна, свирепый дух зимы.
Озимус высунул длинный синий язык и поводил им по воздуху, захватывая облачка пара от тёплого дыхания девочки. Затем он поднял морду и попытался встать, но разогнулась только одна передняя лапа, вторая, как и обе задние, так и осталась лежать на ледяном полу.