Иди вспомнила, как она повернулась в воде лицом к нему, отчаянно стремясь его обнять, увидеть любовь в его глазах. Она много раз давала себе слово, что никогда не будет принимать его любовь как должное. А будет беречь, как драгоценность, и всегда возвращать ее.
– Мы должны совершить поездку в медовый месяц, когда сможем себе это позволить, – сказала Иди.
– Куда? Назови место.
– В Париж, – вздохнула она, прежде чем добавить: – А затем в Венецию.
– На поезде?
– Самым медленным из всех возможных способов, чтобы я могла насладиться тобой, – поддразнила его она.
– Нью-Йорк может подождать, да? – сказал он, помня, что она часто говорила о том, чтобы побывать в этом городе.
– Все может подождать. Отнеси меня обратно в постель.
Наспех вытершись полотенцами, они упали обратно в кровать, которая еще сохраняла тепло их тел, и замерли под тяжелым одеялом, пока дрожь не прекратилась. И тогда занялись любовью. Иди была уверена, что именно в то воскресное утро они и зачали своего ребенка.
Она улыбнулась, вспоминая об этом, и посмотрела на губы Тома, симметричные, ровные, идеальной формы. Ей захотелось поцеловать его, и в такие моменты она просто изумлялась, какое желание пробуждает в ней этот человек. Для женщины, которая держала свои чувства под жестким контролем, Том был ключом, идеально подошедшим к ее замку и открывшим настоящую Иден Валентайн. Как же ей повезло, что она встретила Тома. Ведь как легко было отказаться от его дерзкого предложения во дворе госпиталя в тот день.
– Странная штука жизнь, не правда ли? – сонно пробормотал Том, не открывая глаз.
Она улыбнулась, поняв, что он знает, что она наблюдает за ним.
– Да? – прошептала она.
– Только представь, что было бы, если бы я не сидел на той лавочке в госпитале, когда ты проходила мимо.
– О, Том. Я думала о том же самом.
– Это потому, что мы единое целое, – сказал он хрипловатым утренним голосом.
Он притянул ее ближе, и она его поцеловала. Мягко и нежно, чтобы он полностью проснулся. Потом она повернулась так, чтобы Том мог прижаться к ней всем телом, а она могла ощутить его тепло вокруг себя. Она прижалась крепче, положила его руку сверху, и он начал ласкать ее круглый, тугой, точно барабан, живот. Она почувствовала резкое подергивание за спиной и улыбнулась.
– Том, – предупредила она. – У тебя сегодня большой день.
– И не говори, – простонал он. – Я никогда не чувствовал себя таким большим.
Иди расхохоталась.
– Нет!
– Да. Отправь меня из дома с прекрасным…
– Том! Нет, я собираюсь приготовить тебе огромный завтрак перед твоей первой поездкой в Лондон в одиночку, а твои… гм… большие планы подождут до вечера.
– Моя награда? – протянул он.
Она чмокнула его в губы, но быстро отстранилась.
– Отпразднуем, когда ты сделаешь это… победишь демонов! – Она вскочила с кровати так быстро, как позволяло ее новое положение, прежде чем он успел ее схватить.
– Душ. Завтрак будет готов через пятнадцать минут.
Он вздохнул и перевернулся.
– Верно. Но сегодня у нас свидание в этой постели.
– Или даже в ванне… – сказала она, кокетливо улыбаясь.
Том поднял голову от газеты, наливая чай.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
– Немного уставшей. Но мне сказали, что так бывает. Он толкался несколько часов. Беспокойный.
– Он?
Она улыбнулась.
– Через несколько недель узнаем.
– Ты должна говорить мне, если не можешь уснуть, – сказал Том, закрывая газету и внимательно глядя на нее.
– А что ты можешь сделать? – поддразнила его она.
– Я мог бы помассировать тебе спину. Или что-нибудь спеть нашему ребенку.
– О нет, – сказала она, изображая ужас. – У тебя ужасный голос. Из-за тебя несчастная кроха будет вертеться еще сильнее.
Он схватился за сердце. Иди снова рассмеялась и попыталась вывернуться из его цепких рук.
– Ну нет, не убежишь. Где мой утренний поцелуй?
Она любила эти моменты и понимала, как быстро приближается тот день, когда их эгоистичная идиллия останется в прошлом. Она знала, как дети смещают фокус в семейной жизни, и молодая страсть и невозможность ни на минуту оторваться от любимого неожиданно сменяются желанием обнять драгоценного ребенка, которого он тебе подарил, и никогда не отпускать.
– Еще, – попросил он, как всегда жадный до ее ласки.
На этот раз Иди целовала его дольше, не пытаясь вырваться.
– А теперь по-настоящему, – сказал он, когда она наконец отстранилась.
На этот раз они целовались медленно, глубоко. Том усадил ее к себе на колени и, тихо застонав от удовольствия, гладил ее живот и грудь, пока она тихонько не вздохнула.
– Том… – простонала она.
– Я знаю. Вечером.
Они ласково улыбнулись друг другу.
– Нет, я хотела сказать, что не могу даже представить, что смогу любить ребенка больше, чем тебя.
– Я тоже не могу себе этого представить, – сказал он, и она обняла его так крепко, как только позволял живот, и уткнулась лицом в его шею. Вдохнула запах Тома – от него пахло мылом и бриллиантином, который он расходовал очень экономно, чтобы лишь немного пригладить густые темные волосы, которые отросли с момента их знакомства. Он уже не был похож на вернувшегося с войны солдата с коротко стриженным затылком и висками. «Теперь он выглядит как кинозвезда, – подумала она с любовью, – ну, за исключением бороды».
К счастью, страх громких звуков притупился, и, хотя Том до сих пор не любил шумные места, с каждым днем он становился все спокойнее и эмоционально устойчивее. Иди смирилась с тем, что легкое беспокойство в глазах, возможно, навсегда останется с ее мужем.
– Я собираюсь поговорить с твоим отцом, что тебе пора перестать работать.
– Не надо, – возразила она. – Я сама с ним поговорю.
– Я уже говорил тебе, что он может жить с нами. Эппинг не так далеко, и я совсем не против.
– Я знаю, но он не хочет уезжать из Голдерс-Грин. Кроме того, он уже стар. Он привык жить по-своему и быть хозяином в своем доме. – Она кивнула на чашку. – Пей чай. Тебе уже скоро пора выходить.
– Ну, ему не стоит слишком уж привыкать к своему укладу – у него вот-вот появится внук.
Она счастливо вздохнула.
Том допил остывший чай. Встал и обнял ее сзади.
– Давай назовем его Дэниел, если будет мальчик. Нина – если девочка.
Иди повернулась в его объятиях.
– Ты серьезно? – спросила она.
– Почему бы и нет? Это прекрасные имена… семейные. Мне нравится идея семейного имени.
– Ты все еще рад, что взял мою фамилию? – Она внимательно посмотрела на него.
– Иди, клянусь, ты все еще ищешь щели в моей броне, чтобы разбить ее на миллион осколков.
Она опустила глаза и смущенно улыбнулась.
– Ищу. Я всегда думаю о тебе как о божьем даре.
– И то, что он дал, он может легко отнять… – Он замолчал. – Я знаю, о чем ты. Твой отец постоянно это повторяет.
Она усмехнулась.
– Серьезно? Дэниел или Нина?
Он поцеловал ее.
– Мне написать это кровью?
Иди оперлась на него, а затем поморщилась.
– О-о-о, – простонала она. – Какой разбойник. Почувствуй его сам, – сказала она, укладывая руку Тома на небольшую, аккуратную выпуклость, выступающую между ними.
Он подождал, а затем гордо улыбнулся.
– Он будет играть за Англию!
– За новых чемпионов кубка. «Астон Вилла»?
– Нет! «Манчестер Юнайтед», естественно.
– Почему, ведь мы живем недалеко от Лондона?
Он улыбнулся и пожал плечами.
– Не знаю. Прошлая жизнь, наверное.
– Ты не с севера. Мы же с этим определились.
Том всем своим видом показал, что ему все равно.
– Тайны моего прошлого больше меня не волнуют. Мне наплевать, кем я был. Важно только, кто я сейчас. – Он указал на Иди. – Твой муж. – Он опустил палец к ее выпуклому животу. – Его или ее отец. – Затем он повернул палец к себе. – В будущем самодостаточный и отвратительно богатый, чертовски привлекательный…
– И иногда скромный бухгалтер, – перебила она.
– Когда приезжает твой отец?
– Поезд прибывает в пять, кажется. Точно до захода солнца. Ты знаешь правила.
– Ну, я постараюсь быть не поздно, но, так как я не еврей и не претендую на это, пожалуйста, объясни ему, что я уважаю шаббат. Дело в том, что у меня есть сюрприз для тебя.
– Какой? – спросила Иди, обнимая его.
– Ну, я думаю наконец-то сделать решительный шаг и встряхнуть Севил-роу.
Она в восторге затаила дыхание, ее глаза сияли от радостного удивления.
– Правда?
Он кивнул.
– Давно пора. Мне надоело, что клиенты приходят в магазин твоего отца и покупают нашу ткань по частям. Я ленился и был занят другими делами, – сказал он, чмокая ее в макушку. – Но нам нужно продать еще очень много, сейчас необходим крупный прилив капитала. Я хочу, чтобы от этой поездки был толк. Мне мало просто узнать, могу ли я передвигаться в одиночку.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, я планирую погрузить ткани в фургон и продать их все за раз на Севил-роу.
– Все? – удивилась она.
– Да. Солли Голдман помог мне все организовать – с полного одобрения твоего отца, – добавил Том.
– Это твои ткани, Том. Ты честно купил их. Тебе не требуется папино разрешение.
Он пожал плечами.
– Справедливости ради, мы жили с этих доходов с самой свадьбы, так что я не жалуюсь, но хочу заработать больше.
– А момент сейчас подходящий?
– Да, хотя большинству так не кажется. Возможно, даже Эйб так не думает, но мне подсказывает интуиция.
– Возможно, Том, ты когда-то занимался бизнесом.
– Возможно, торговал на бирже? Цифры и деньги близки мне по духу.
– И дорогая одежда, – лукаво напомнила она. Они обменялись улыбками, но затем Иди посерьезнела. – Папа говорит, что грядет кризис. – Она постаралась, чтобы это не прозвучало как вызов его инстинкту торговца.
– Подозреваю, что так и есть, если принять во внимание, что происходит в политике и промышленности… да и проблемы в Ирландии не помогают. Но люди, которые заказывают костюмы на Севил-роу, сильно не обеднеют. Они спокойно переживут кризис благодаря изощренности в финансовых делах и своим капиталам. Они не станут отказывать себе в роскоши, максимум, станут покупать чуть меньше или менее дорогие вещи. – Он пожал плечами. – Богатые не любят терять лицо, Иди, особенно те, кто вращается в лондонском обществе.