– Родне? Сегодня вечером никаких гостей не ждут. И если вы были хорошо знакомы с семьей, то знали бы, что сегодняшний вечер из всех вечеров является для них самым священным.
– Что такого особенного в пятнице?
– Боже мой, приятель. Иди-ка отсюда! Что за невежа. Оставь их в покое. Я принесу дробовик, если ты не отстанешь.
Алекс рассмеялся.
– Клэрри. Ради всего святого, дружище. Это же я, Алекс… Лекс. – Он вздохнул. – Уинтер!
Он увидел, как слегка слезящиеся глаза старика моргнули, и его захлестнуло чувство вины, когда он заметил, как задрожал подбородок Клэрри.
– Капитан Уинтер? – прошептал он.
– Ну к чему называть меня капитаном, а? Для тебя я Лекс, Клэрри, – сказал он, подходя и сжимая старика в медвежьих объятиях. – М-м-м, все еще куришь «Савинелли», а? А мне казалось, ты собирался отказаться от трубки?
Клэрри сделал шаг назад и уставился на него с открытым ртом в свете сумерек.
– Господин Алекс… – выдавил он дрожащим голосом, и Алекс вдруг забеспокоился, что у старика может случиться сердечный приступ. Он выглядел так, словно сейчас потеряет сознание от шока.
– Это я, – заверил он.
– Вернулись с того света, – прошептал Клэрри, не веря своим глазам.
Он улыбнулся.
– Да. Избавиться от Уинтера не так-то просто.
Клэрри разрыдался, у Алекса прямо сердце разрывалось: так тяжело было смотреть, как его дорогой друг, человек, которого он любил с раннего детства, сильный и грубый, но всегда добрый, плачет из-за него.
– Не надо, Клэрри. Я вернулся. Все хорошо.
– Нет, господин Алекс. Слишком поздно.
– Слишком поздно? – Он помог старику выпрямиться и посмотрел ему в глаза в вечернем полумраке. – Слишком поздно для чего?
– Для господина Уинтера, сэр. Ваш батюшка скончался, вчера похоронили.
Было ощущение, будто Клэрри взял большую дубину и со всей силы ударил Алекса в живот. Он резко глотнул воздуха, словно до этого не дышал несколько минут. Пошатнулся и оперся на один из высоких каменных столбов, стоявших по бокам главных ворот Ларксфелла.
– Мне очень жаль, сынок. – Клэрри, хромая, подошел к нему, словно не был уверен, что согнувшийся и стонущий человек перед ним не призрак. – Он ушел спокойно. Без мучений. Семья была рядом с ним.
– Почему? Он был болен?
Мужчина пожал плечами.
– Я думаю, он умер от разбитого сердца, господин Лекс, но это, вероятно, не официальная причина. – Он откашлялся. – Он гордился сыновьями, ушедшими на войну, но так и не смог смириться с тем, что потерял вас в Ипре. Он не делился этим с другими членами семьи, сэр, но мы с ним иногда разговаривали, гуляя по усадьбе, и… Ну, в любом случае возраст всех нас так или иначе настигает. Уверен, я не намного его переживу. Да и зачем это мне теперь, когда господина Томаса не стало. Мы росли вместе, вы знаете… были хорошими друзьями, только родились на разных сторонах кровати, если вы понимаете, о чем я.
Алекс кивнул, выпрямляясь, но все еще не оправившись от потрясения.
– А мама?
– Она дома, скорбит вместе с семьей.
– Мои братья живы?
– О да. С господином Дугласом и господином Рупертом в порядке. Господин Руперт был ранен, но он уже совершенно выздоровел.
Он почувствовал облегчение, которое перекрыло скорбь о смерти отца. Еще будет время для скорби. Все, что он хотел сделать прямо сейчас, – это обнять свою семью, которая пережила войну.
– О, так приятно это слышать, – сказал он. – Жаль, что придется принести новых переживаний, – сказал он скорее сам себе, чем Клэрри.
– Нет, сэр. Ваше возвращение – как раз то, что нужно этому дому. Ваш отец был болен в течение нескольких лет. Уверен, господин Брэмсон посвятит вас во все подробности. – Клэрри, казалось, взял себя в руки, и его голос звучал грубо. – Сообщить ему, что вы здесь, сэр?
– Да, пожалуйста.
– Хотите, чтобы я проводил вас, господин Алекс?
Он покачал головой и сжал плечо привратника.
– Нет, Клэрри. Просто сообщите мистеру Брэмсону заранее, а я потихоньку пойду к дому.
– Вы правы, сэр. – Он усмехнулся. – Как хорошо, что вы вернулись, господин Алекс.
– Клэрри, еще кое-что. Я не хочу пока ни с кем встречаться, кроме матери. Ты не мог бы сделать одолжение и не сообщать Брэмсону о моем прибытии пару часов?
– Сэр?
– Трудно объяснить. Скажи Брэмсону ожидать меня, но не прямо сейчас. Когда все ложатся спать?
– Обычно только через несколько часов, господин Лекс. Но на этой неделе траур, и по вечерам не устраивали ужины для гостей. Большинство остается в своих покоях из уважения к трауру вашей матери.
– Сколько времени, Клэрри?
Старик посмотрел на карманные часы, держа над ними фонарь.
– Почти половина девятого, сэр.
– Подожду до десяти.
Алекс сидел на своем любимом старом пне и вспоминал этот странный день. Он был рад, что у него есть возможность посидеть в темноте и разобраться в своих мыслях и чувствах. Его отец умер. Где он, старший сын, был в тот момент, когда его семья собралась вокруг Уинтера-старшего, когда тот издал свой последний вздох, думая, что его сын погиб в Ипре и похоронен под футами грязи вместе с десятками тысяч других невинных жертв?
От таких мыслей не было никакого прока. Никакой самоанализ не вернет любимого отца. Самое главное, что он теперь дома – и лучше направить силы на восстановление семьи и заботу о ее благе, чем на воспоминания о прошлом.
Легко сказать. Казалось просто невозможным не дразнить себя мыслями о том, чьей жизнью он жил после ранения. Он начал думать о том, другом себе, как о человеке-невидимке, который будет сопровождать его в каждой комнате, в которую он войдет. И каждый раз все, кто увидит Александра Уинтера, будут знать об этом незнакомце и задаваться неизбежным вопросом: «Где он был последние несколько лет?»
Но сейчас человек жил в нем, был нем и не мог ответить на эти вопросы. Алекс Уинтер любил разгадывать загадки. Он раздражал братьев и сестер, разгадывая их фокусы и слишком быстро находя их во время игры в прятки, и портил представление фокусника в цирке, потому что всегда следил за ловкостью его рук. Его было трудно удивить. Девушки с самой его юности жаловались, что не могут подарить ему ничего, чего у него еще нет. Они ныли, что он никогда не восхищается подаренным шелковым шарфом, билетами на балет или немыслимо дорогой бутылкой коньяка.
– Тебе просто нужно подарить пазл из пяти тысяч деталей, Лекс, – однажды предположила мать со свойственной ей иронией. – Столько часов радости для тебя.
Мать слишком хорошо знала его, ведь у него было все, что можно купить за деньги. И еще она знала, что люди редко производят на него впечатление, особенно деньгами. Алекс с сожалением признался себе, что череда ярких, великолепных молодых девушек, которые соперничали за его внимание, слилась в одну пару губ и одно стройное тело с прекрасно уложенными волосами. Такие женщины казались ему скучными, потому что все они были испорченными, привыкшими, что все их капризы исполняются, и добивались желаемого, надувая губы, совершенно не обращая внимания на потребности менее удачливых людей.
– Когда встретишь ту, которая тебя удивит, Лекс, ты в нее влюбишься.
– Но где же она, мама?
Он вспомнил, как его все еще красивая мать посмотрела на него своими голубыми глазами и покачала головой.
– Не в том кругу, в котором ты вращаешься, дорогой.
Как же она была права! Он ушел на войну завидным холостяком, если не считать отношений с Джемаймой Бартлби, когда он почти уже готов был жениться на великолепной женщине, которая подарила бы ему таких же великолепных детей и была бы идеальным партнером во всех отношениях, кроме одного, именно того, что было ему нужно: ему надо было ее любить. Ему не нужна была женщина, которая ничего не хочет. Он искал кого-то равного себе – с амбициями, с мечтами, с талантами, которыми можно было бы восхищаться, с кем можно было бы поговорить о чем-то, кроме нового модного ресторана.
– Я хочу испытать волнующее чувство любви, – сказал он когда-то матери. – С Джемаймой я бы бросился с обрыва от скуки.
– О, дорогой, это жестоко. Не ее вина, что она скучная. Посмотри на ее мать – ну точно серая мышь. По крайней мере, Джемайма пытается выделиться. Она очень красивая.
– Да, но пустая. Я целыми днями с ней и не могу вспомнить ни слова из того, о чем она говорит.
– За деньги нельзя купить идеальные отношения, дорогой. По крайней мере, ты продемонстрировал мужество, не согласившись довольствоваться тем, что тебе не идеально подходит. Я не против того, чтобы ты нагулялся, пока не встретишь свою единственную, Лекс, но я не хочу, чтобы ты обманывал жену после того, как примешь решение. Этого я не потерплю. Поэтому, как только твое сердце замрет на миг, почувствовав, что ты встретил свою любовь, добивайся ее, отдайся ей полностью.
Она была грозной женщиной, Сесили Уинтер. И вышла замуж за грозного человека, которого боготворила. Он завидовал их отношениям. И теперь, когда отца не стало, он и представить не мог, как она справляется, и при этом знал, что она подает пример самообладания остальным. Она центр силы всей семьи. Никто не может упрекнуть Сесили Уинтер, в девичестве Гилфорд, что она не смогла держать себя в руках в любой ситуации.
Ему было жаль, что он потерял часы. Куда же они могли запропаститься? Возможно, остались на том грязном поле боя во Фландрии, где он потерял свою память?
Алекс вздохнул. Независимо от того, сколько сейчас времени, он откладывал этот момент достаточно долго. Он встал и направился к дому, слушая мягкий хруст ботинок по гравию, по которому он катался на своем мотоцикле «Харли-Дэвидсон», подаренном отцом на его двадцать первый день рождения и в честь завершения учебы в Оксфорде.
Прошло несколько лет, и вот ему уже двадцать пять, он капитан и возглавляет отряд мужчин – многие моложе, большинство старше его, – и все рассчитывают на его мужество, все готовы последовать за своим обаятельным, бесстрашным офицером, но он к тому времени уже успел получить ужасный урок: уязвим любой, независимо от того, насколько он молод, храбр… или богат.