– Всем доброе утро.
– Привет, Пенни. Ах, почему у меня так не получается? – протянула Шарли.
– Что? – спросила Пенни, смущенно оглядывая свою одежду.
– Ну, еще полдевятого нет, а ты выглядишь так естественно, великолепно и свежо с прекрасными волосами и идеальным нарядом для этого случая.
– Идеальная Пенни, вот как мы теперь тебя будем называть, – сказал Руперт, отпуская кузине воздушный поцелуй.
Брэмсон улыбнулся Пенни. Как и его хозяева, он любил кузину Уинтеров, которая была их дальней родственницей, и все звали ее кузиной, потому что никто не мог по-настоящему высчитать родство.
– Кофе, мисс Обри-Финч?
– Спасибо, но я в последнее время не завтракаю, – сказала она, улыбнувшись ему.
– Следишь за своим весом, Пенни? – пошутил Руперт, усаживаясь.
– Ты шутишь, Руперт? У нее прекрасная фигура. Я ей завидую, – вздохнула Шарлотта, глядя на свою полную еды тарелку. – Посмотри на меня. Ем за двоих.
Дуглас в ужасе поднял глаза от своей тарелки.
– Я шучу, Дуги.
– А где же твой прекрасный молодой человек, Шарлотта? – поинтересовалась Ферн.
Пока Шарлотта объясняла, где Джулиан и почему у нее еще нет кольца на пальце, Брэмсон глянул на свои карманные часы. Господин Алекс должен спуститься с минуты на минуту. Он поговорил с будущим главой семьи рано утром, и они решили, что лучше будет дождаться матери, которая любит завтракать ровно в 8.45. Оставалась еще минута.
Он улыбнулся про себя, услышав приближающиеся шаги. Но не смог сдержаться и повернулся, чтобы увидеть господина Лекса под руку с сияющей Сесили Уинтер на верхнем пролете лестницы, готовых спуститься.
Брэмсон почувствовал, что его сердце поет от счастья. Скоро все опять будет как раньше, когда господин Лекс возьмет бразды правления в свои руки. Он еще раз бросил взгляд на Дугласа, смакуя эффект неожиданности, который вот-вот произойдет. Он хорошо относился к господину Дугласу, но вся прислуга обожала Алекса Уинтера… так было всегда. «Бедный Дуги», – подумал Брэмсон.
Ферн снова вернула утреннюю беседу к своей любимой теме – самой себе.
– Ну, мы с Дугласом ждем не дождемся, когда у нас появятся дети. Я хочу много детей. Конечно, мы будем всегда рады вам в Ларксфелле, и неважно, сколько у нас будет детей. Вашей матери мы тоже всегда…
– Всегда что, Ферн, дорогая? – перебила ее Сесили, подходя к столу. – Посмотрите, что принес почтальон, – просияла она, даже не дожидаясь ответа Ферн.
Брэмсон затаил дыхание, глядя на пять пар глаз, округлившихся от изумления. Казалось, что даже воздух вокруг стола затвердел. Ферн попалась в ловушку, которую случайно подставила ей свекровь.
– Доброе утро, Сесили. Новый гость?
Сесили усмехнулась.
– Закройте рты, мои милые, и поздоровайтесь со своим старшим братом.
Хотя Алекс всегда был самым высоким из братьев, Брэмсону казалось, что он выглядит еще внушительнее, чем ему помнилось. Его улыбка принесла в комнату яркость, которой так не хватало в последние годы.
– Всем привет. Извините за театральность. Я прибыл только вчера, очень поздно вечером, – сказал Алекс обезоруживающим тоном.
Все стулья разом отодвинулись, и Уинтеры повскакали из-за стола. Ферн казалась самой обескураженной, а лицо Пенелопы, обычно смуглое, побледнело.
Шарлотта бросилась в объятия Алекса. Она уже плакала от счастья.
– О, ну что ты, Шарли. Успокойся, я жив и здоров, все хорошо, – проговорил Алекс, глядя на нее. – Ах, какая же ты стала! Да ты просто красавица.
– Не могу поверить, что ты здесь, ты жив!
– Лекс… – с радостным недоверием сказал Руперт голосом, лишенным обычного веселья. – Где ты, черт возьми, был?
– Долгая история, старина, – сказал Алекс, притянув младшего брата к груди. – Но я скучал по тебе. Нам нужно о многом поговорить. – Он повернулся к Дугласу. – Дуги, как дела? – спросил Алекс, подходя к Дугласу, и, взяв его за руку, притянул к себе, чтобы обнять. – Как здорово тебя видеть. – Он отступил на шаг и протянул руку растерянной женщине, стоящей рядом с братом. – А вы, должно быть, Ферн. Мои поздравления. Вы очень красивая пара.
Дуглас побледнел.
– Откуда ты, черт возьми, взялся, Лекс?
Все тихо зашептали что-то умиротворяющее, а Брэмсон заметил, как Сесили Уинтер подмигнула ему.
– У меня хороший аппетит сегодня утром, Брэмсон, – прошептала она.
– Рад это слышать, леди Уинтер.
– Алекс, – позвала его мать. – Кузина Пенни тоже здесь.
Алекс обернулся, и хотя Брэмсон всегда знал, что барышня неравнодушна к старшему сыну Уинтеров, ему и в голову не приходило, что по мере того, как она росла, росли и ее чувства. И вот теперь он увидел, как жадно она смотрит на Александра Уинтера, словно человек, который долгое время провел под жарким летним солнцем, залпом пьет прохладную воду.
– Пенни! – воскликнул он, казалось, не обращая внимания на ее муки, и схватил ее и радостно закружил. – Боже мой, кузина Пенни. Ты уже совсем взрослая и выглядишь потрясающе!
Он поставил ее на пол, и она застенчиво одернула одежду.
– Сейчас я предпочитаю, чтобы меня называли Пенелопой.
– В самом деле?
Она пожала плечами.
– По правде говоря, Пен тоже годится.
– Ну, ладно… Ты безусловно радуешь глаз, кузина. – Он снова посмотрел на остальных, все еще потрясенных членов семьи. – Еще раз простите, что вернулся вот так, без предупреждения, но я все объясню за завтраком. Я умираю от голода, Брэмсон. Положи мне чего-нибудь, будь другом.
Дворецкий улыбнулся.
– С радостью, лорд Уинтер, – сказал он, не удержавшись и бросив взгляд на Дугласа, который достаточно хорошо скрывал свое разочарование при сложившихся обстоятельствах.
– Ну-ну. Не надо этого, Брэмсон. Для тебя я господин Алекс, и так оно и останется.
– Так… – растерянно проговорила Ферн, с тревогой глядя на мужа. – Так… Вы вернулись, и это означает, что вы теперь…
– Да, Ферн, дорогая, – подтвердила Сесили. – Наш дорогой Алекс вернулся, линия наследования восстановлена, но самое главное, все мои дети теперь дома. Томас может покоиться с миром, его семья теперь снова в полном сборе.
Когда Брэмсон поставил перед Сесили тарелку с едой, она широко улыбнулась ему в знак благодарности.
– Теперь, когда вы можете уделить мне минутку внимания, хочу вам сообщить, что я уже поговорила с Джеральдом и предупредила его об очевидных изменениях, связанных с возвращением Лекса. – Рот Ферн все еще был приоткрыт, ее еда остывала на тарелке. – Ваш отец проявил разумную предосторожность, включив в свое завещание оговорку благодаря нашей кузине Пенни, которая убедила Томаса не терять надежду, что его старший наследник может в один прекрасный день вернуться домой, что и случилось вчера вечером, – сказала она, ласково кладя руку на плечо Алекса. – В любом случае, Дуглас, мой дорогой, давай спокойно поговорим после завтрака. Нам с тобой нужно обсудить некоторые вопросы. Этого хотел твой отец. – Она коротко и печально улыбнулась среднему сыну. – А сейчас пусть Лекс расскажет свою историю.
Когда господин Алекс начал рассказывать то, что помнил, о событиях, которые произошли после того, как он покинул Ларксфелл, Брэмсон заметил, что двое из сидевших за столом были не в состоянии слушать его историю. Господин Дуглас казался таким же контуженым, как солдаты в окопах на Ипре, которых описывал его брат, а мисс Обри-Финч как зачарованная смотрела на кузена, словно он был видением, посланным небесами.
Иди резко проснулась, открыла глаза и не поняла, где находится. Она слышала резкие звуки: звяканье металла о металл, стук каблуков по холодному полу и отдаленные голоса. Она лежала на жесткой кровати, чувствуя скрип резины где-то под собой, и, сосредоточившись, вспомнила, что потеряла сознание дома.
Она попыталась восстановить события, но смогла вспомнить только размытые контуры медсестер, везущих ее и слишком громко разговаривающих, как ей казалось, из вакуума, в который она провалилась. Она просыпалась и снова погружалась в глубокий сон, иногда наполненный болью, иногда – онемением. Она не могла вспомнить больше ничего, и в первую очередь даже почему упала в обморок.
Иди моргнула, повернула голову и увидела Мадлен.
– Привет, дорогая, – прошептала она.
Иди слабо улыбнулась.
– Я в больнице?
Подруга кивнула.
– Как ты себя чувствуешь?
– Слабой, – призналась она.
Вошла медсестра, чопорная, но дружелюбная.
– Здравствуй, милая. Что-нибудь болит?
– Вроде нет, – призналась она. – Как ребенок?
Женщины у ее постели переглянулись.
– Я вас оставлю, – сказала медсестра. – Позовите, если что-нибудь понадобится. Она, вероятно, захочет пить.
– Где мой ребенок? – требовательно повторила Иди, в ее голосе послышалось беспокойство.
– Твой сын слаб, но держится мужественно. Он пережил сегодняшнюю ночь. Это хороший знак. Медсестры говорят, что у него хорошие шансы. Не волнуйся. Вот, выпей это, – сказала Мадлен и помогла Иди приподняться на кровати, чтобы выпить воды, затем ее подруга опустилась на подушку, испытывая облегчение от этой новости.
– Мне больно, но я хочу его видеть. – Подруга кивнула, а потом глубоко вздохнула, как будто тоже испытывала боль. – Мадлен?
– Иден… послушай.
И тут Иди вспомнила.
– Том!
Подруга покачала головой.
– О нем пока никаких новостей.
Иди почувствовала, что боль усиливается.
– Иден… – Мадлен колебалась и выглядела такой бледной и растерянной, что Иди нахмурилась и поняла, что исчезновение Тома было явно не единственной плохой новостью.
– Просто скажи, – потребовала она. У Иден было такое чувство, будто она сторонний наблюдатель, а не участник событий, когда Мадлен взяла ее за руку.
– Выслушай меня. Я должна сказать тебе одну вещь, которая причинит тебе боль. Но я рядом и не оставлю тебя.
Иди с трудом сглотнула.
Завещание Томаса Уинтера было зачитано собравшимся, и с учетом примечания оно оказалось именно таким, как и ожидалось, так как четверо его детей были достаточно взрослыми, чтобы разбираться в вопросах наследства. Все они были хорошо обеспечены на будущее. Однако для Дугласа и особенно для его жены все обернулось не так, как они ожидали.