— Узнаешь, не торопись, — коротко ответил Костик и врубил по тормозам.
«Жигулёнок» остановился у какого-то невзрачного многоэтажного дома, и я уже решил, что, наконец, удовлетворю своё любопытство и увижу перед смертью таинственного мафиози, но Костик, предупреждая мои мысли, отрицательно покачал головой и принялся с великим интересом изучать заусенцы на ногтях. Минут пять мы стояли в полной тишине, потом Костик неторопливо посигналил, и двое каких-то мрачных типов вывели из подъезда и втолкнули к нам в машину женщину. Приглядевшись, я с удивлением узнал в ней нашу секретаршу Лену.
11
— Ленка, привет! — только и шепнул я ей, улыбаясь через силу. Прибавить было нечего, потому что я и сам находился в полном неведении. Разница в нашем положении состояла лишь в том, что я попал к этим людям только сейчас, а она находилась у этих людей уже сутки, и ещё неизвестно, что пережила за это время.
Похоже, моя компания её не сильно развеселила. Наоборот, она устало привалилась к моему плечу и заплакала.
Типы, которые её приволокли, о чём-то тихо посовещались с Костиком и исчезли.
— Воркуйте, голубки, не стесняйтесь! Какие у нас могут быть секреты друг от друга?! Больше двух говорят вслух, — загоготал Костик.
Мы снова понеслись по улице, но дорога на сей раз оказалась недолгой. Свернув на одну из боковых аллей, машина остановилась около красивого особняка с резной верандой, огороженного крепкой металлической сеткой.
Подобных особняков в городе немного, и они выгодно отличаются от стандартных многоквартирных хрущоб. Кто в них жил, в общем-то, было вполне понятно — тузы да номенклатура — и всем это мозолило глаза, но никто ничего изменить не мог, настолько крепко и основательно окопались их обитатели. Некоторое время назад, до приватизации, в газетах развернулась целая кампания по поводу этих особняков, и городские власти даже принимали какие-то решения о передачи их детским садам и яслям, но ничего так и не сделали. Видимо, владельцы особняков были властям не по зубам. Будь городские власти тогда понастойчивей да попринципиальней, может, чего-то и добились бы, а сегодня уже и говорить не о чем.
— Выгружайтесь, голубки, — хохотнул Костик и прибавил: — Только без глупостей. А то я сегодня что-то нервный…
Он провёл нас в распахнутую калитку, которую тотчас тщательно запер, и мы направились к дому по аккуратно посыпанной гравием дорожке. Двое широкоплечих узколобых ребятишек в стандартно-дорогих костюмах, рубашках и галстуках подозрительно оглядели нас с ног до головы и показали жестами проходить внутрь особняка.
Опять всё складывалось как в каком-то дешёвом детективе, не к месту подумал я. Героя в наручниках доставляют на виллу главаря мафии, вокруг тупорылые злобные охранники, готовые изрешетить любого, кто проникнет сюда без спроса, и тут же исправно подставиться под меткий огонь того же самого героя. Но такой поворот событий обязан произойти ближе к финалу, а сейчас? У меня, как назло, ни ножа в сапоге, ни передатчика в портсигаре, ни ампулы с ядом в воротничке. Как-то не подумал я прихватить с собой столь необходимые в данной ситуации предметы личной гигиены. Да и по морде я получаю чаще, чем даю. Полное несовпадение со стандартами. Ещё раз убеждаюсь, совсем хреновый детектив из меня — ещё и шутить пытаюсь по дороге на плаху…
В большой гостиной, обставленной с купеческой роскошью, такой желанной для бывших социалистических и нынешних деполитизированных нуворишей, куда привёл нас Костик, никого не оказалось. Сам он скромно примостился на стуле у дверей и сообщил:
— Чувствуйте себя, голубки, как дома, можете ворковать и обмениваться впечатлениями. А высокий суд не заставит себя ждать, скоро появится.
Притихшая было Лена снова заплакала, но я тихо шепнул ей:
— Не надо, Ленусик, что-нибудь придумаем…
А придумывать было нечего, потому что я совершенно не представлял, как выбираться отсюда. У героев детективов в подобных случаях полно запасных вариантов, у меня же — хоть шаром покати. Единственная надежда была на то, что убивать здесь не станут — не пачкать же паркет нашей кровушкой. Куда-нибудь определённо потащат. А уж по дороге — чем чёрт не шутит…
Из широкой боковой двери в гостиную вошёл невысокий мужчина в очках, довольно спортивного вида, с умным, деловым лицом — эдакий плакатный строитель коммунизма. При первом знакомстве такие люди вызывают симпатию, но дружить с ними как-то не хочется, да они и сами не идут на это, потому что никому не доверяют и берут всегда больше, чем дают. Если этот мужчина занимается бизнесом, то дела его идут прекрасно, и он наверняка в состоянии купить и такой особняк вместе с шестёрками на веранде, и кое-что покрупнее. Вероятно, это и есть пресловутый Пал Георгич, которого все боятся.
Жестом мужчина указал нам с Леной на кожаный диван, а сам устроился на золочёном под старину стуле посреди комнаты, закинув ногу за ногу. Некоторое время он пристально разглядывал нас, покусывая ноготь на мизинце, потом сразу, без приветствия, заговорил. Чувствовалось, что говорить он умел и любил больше, чем слушать, и даже не столько говорить, сколько выдавать лозунги, словно все вокруг были оловянными солдатиками, он же — полководцем, не ведающим сомнений и ни разу не проигравшим сражение. Этакий современный вариант Муссолини.
— Вас доставили сюда вовсе не для того, чтобы любоваться вами. И знакомства с вами нам не нужно. Вы нас не интересуете ни в каком качестве, не тешьтесь иллюзиями…
— Оригинальное начало! — буркнул я. — Мы вам не нужны — зачем тогда тащили сюда? Ну, а мне как раз интересно: вы-то кто такие?
— Заткнись и слушай, пока тебя не спрашивают! — рявкнул Костик, но мужчина остановил его жестом, даже не обернувшись.
— Отвечу. И даже отвечу на вопросы, которые вы ещё не задали. Например, про все наши акции за последние дни…
У меня начало создаваться впечатление, что с нами опять хотят поиграть в кошки-мышки, но зачем — непонятно, ведь мы с Леной и так в их руках. Может, у этого новоявленного Наполеона мания величия? Желание насладиться своим триумфом, или он ждёт от нас соплей и мольбы о пощаде?
— …Надеюсь, вы уже поняли, что мы резко отрицательно относимся к тому, что творится вокруг. Всевозможные реформы, сочиняемые в верхах и извращаемые в низах, не от хорошей жизни и ни к чему хорошему не приведут. Все эти метания — от демократии по-американски до пещерного национализма по-русски — загоняют страну в такой тупик, из которого ей никогда не выбраться. Нужен другой путь и нужна сильная рука, а уж в управлении такой огромной державой, как наша, и подавно. Народ не бывает плохим или хорошим, всё зависит от лидера…
— Никак коммунисты выходят из подполья с новыми и исключительно оригинальными лозунгами? — предположил я, на мгновение забывая, где нахожусь. — На флаге усатый профиль, а в мыслях жажда по-партизански отправлять поезда под откос? Такое уже проходили…
Мной почему-то овладело какое-то дурацкое безрассудство. Побыть напоследок Мальчишем-Кибальчишем, ведь если уж суждено, то суждено…
— Коммунисты? — переспросил мужчина. — Разве дело в ярлыках? Коммунисты, фашисты, демократы, гомосексуалисты — какая разница? Идеологию создаёт тот, кто чувствует собственную слабость и не знает конкретного выхода, потому ему и надо как-то обосновывать свои неверные поступки. А побеждают не идеологи, а прагматики, которые берут от каждой идеологии то, что полезно в настоящий момент для дела, и делают это дело любыми подручными средствами. Названия — они для тех, кому нечем заняться, кроме как сидеть, ковырять пальцем в носу и придумывать ярлыки. Болтовнёй уже все сыты по горло…
Зачем он это вещает, пронеслось у меня в голове, репетирует тронную речь, которую произнесёт, если, не дай бог, доберётся до власти? А Пал Георгич тем временем вскочил со стула и стал быстро расхаживать взад-вперёд, не забывая при этом покусывать ноготь. Краем глаза я заметил, как Костик провожает его обожающим взглядом, но пистолета, направленного на нас, из рук не выпускает.
— …Повторяю, лишь крепкий кулак и железная воля смогут вывести страну из хаоса и анархии. Копаться в собственном историческом дерьме и морочить головы людям всякими референдумами и выборами может лишь слабый и неуверенный политик. Сильный сам выбирает себя. — Он остановился в двух шагах от меня и патетически взмахнул рукой. — Понятно это вам, любезные господа евреи? Вам ли напоминать, что ваш благословенный Израиль смог выстоять и подняться лишь благодаря железным людям? Собственную историю вы хоть знаете?
Лена испуганно вздрогнула и прижалась ко мне, пытаясь укрыться.
Начало монолога этого воинственного Пал Георгича я принял было за дурацкий розыгрыш, потому что, ну, никак не укладывалось в голове, что взрослый мужик вполне респектабельного вида и наверняка не глупый, может нести такую околесицу на полном серьёзе! Потом у меня мелькнула мысль, что это просто маньяк с основательно поехавшей крышей, который с энергией, свойственной маньякам, сумел сколотить шайку себе подобных, чтобы с дьявольской изобретательностью терроризировать окружающих. Цель у него — только кураж, не более. Теперь же я понимал, что всё гораздо глубже и страшнее. Подобный тип силён не только своей демагогией, но и без сожаления зальёт кровью весь мир, дай ему хоть на час скипетр и корону. Если уж он сумел подмять под себя редактора областной газеты и сплотить вокруг себя головорезов, без раздумий пускающих в ход оружие, то в настойчивости и умении реализовывать задуманное ему не откажешь. Да и неизвестно ещё, сколько подобных типов стоит у него за спиной. Ряд ли он одинок.
— Скажите, — осторожно поинтересовался я, — для чего вам всё-таки понадобилось громить наш офис и инсценировать стычки с «православными»? Ну, ругались мы и ругались, но чтобы так буквально… Для чего нужно было убивать совершенно неповинных людей? Уж, они-то, как я понимаю, ни интереса, ни опасности для вас не представляли. Для вас, как я опять же понимаю, всё это мелко, ведь у вас более глобальные задачи… Вы же отли