надлежит Левину, показана и доказана непригодность механистической психологии элементов и ассоциаций, однако выдвинутая на ее место система целостной психологии, оперирующая понятием Gestalt, целостного психологического образования, представляет лишь формальное решение вопроса и в своей аффективно-волевой части не ставит правильно вопросов психики в единстве формы и содержания и не вскрывает своеобразия человеческой психики.
Система интегральной психологии человека должна быть построена на основе понятия сознательной личности и ее отношений к ее действительности. Сознательная личность, общественный индивид, представляет прежде всего сложную динамическую систему отношений, обусловленную всей историей общественного развития человека. Понятия личности и отношений, которых мы здесь касаться в развернутом виде не можем, должны быть положены в основу понимания психологии процессов трудовой деятельности, и с этой точки зрения должен вестись анализ работоспособности человека в его нормальном и болезненном состоянии.
Отсюда вытекает ряд принципиальных и методических позиций, ранее не доучитывающихся или совсем игнорировавшихся в академической психологии, но в жизни встречающих полное признание. Одностороннему функциональному пониманию противопоставляется понимание, основанное на принципе взаимообусловленности функции и отношения, заставляющем нас видеть в работе не только функции моторные, волевые, эмоциональные, функции внимания, памяти и т. д.
Руководящей нитью нашего анализа процессов работы является положение о том, что отдельные функциональные проявления - запоминание или забывание, внимание или рассеянность, напряженное усилие или отсутствие его, состояние аффекта или безразличия - могут быть поняты только на основе учета отношения человека к работе, на основе его мотивов и целей работы, сознавания им значения ее, отношения к самому себе, требований к себе и к результату работы и т. д. ...
...Мы не имеем правильного масштаба для оценки функциональных нарушений, если не учтем того, как относится больной к своей задаче и как меняется в процессе и в условиях работы это отношение.
Естественно поэтому, что мы ставим вопрос не в обычной обобщенной форме - как работает больной, но спрашиваем, каково отношение больного и как он работает в связи с этим. Совершенно ясно, что необходимость учета отношений выдвигает и необходимость знания личности в основных ее чертах, а отсюда вытекает необходимость генетического, иначе социально-исторического ее анализа.
Так как отношение выражает связь личности субъекта с действительностью - объектом, то совершенно ясно, что основанное на анализе отношений исследование предполагает невозможность игнорировать проблему содержания работы и ставит вопрос изучения работоспособности в тесной связи с характером работы. Это второе положение нашего исследования...
...Яркий пример значения этого принципа можно найти в работе нашей сотрудницы Е. Е. Плотниковой, которая установила, что умственно отсталые при экспериментальном изучении скорее отказываются от решения арифметических задач, охотнее и больше всего работают над вырезыванием и быстрее всего отказываются от самой легкой работы - ставить палочки. И умственно отсталый ищет смысла в работе, но в то время как нормальный вкладывает в нее условный смысл испытания, олигофрену недоступно это понимание условности, а с этим связывается отрицательное отношение к слишком легкой работе. Аналогичные примеры могут быть приведены при других болезненных формах. Так, прогрессивные паралитики отвергают точно так же примитивную и однообразную работу (Меерович)...
...Утверждая, что процесс работы основывается на отношениях личности, мы не можем пройти мимо роли всей обстановки, в которой он протекает. Это третье по внешнему виду довольно общепризнанное положение, в которое, однако, хотелось бы внести ряд замечаний.
Дело не только в том, что с изменением условий меняется функциональная структура работы, но в том, что меняется ее значение для работающего, а следовательно, и его отношение.
Отсюда вытекает ряд вопросов к организации исследования.
Как известно, уже давно отмечена искусственная обстановка лабораторного эксперимента. Лазурский выдвигал принцип естественного эксперимента, который он и Бехтерев пытались реализовать и в области изучения душевнобольных.
Существенное продвижение в натурализации эксперимента представляют исследования Левина и его сотрудников.
Экспериментируя в разных ситуациях и разными ситуациями, мы должны для правильного заключения о личности исследуемого сравнивать поведение и деятельность в равных ситуациях. Так, работа нашего сотрудника Р. И. Мееровича показывает, что больные в маниакальной фазе циклофрении, давая разные результаты при работе в мастерской и лаборатории, в условиях мастерской обнаруживают неустойчиво периферический тип отношения, а в лаборатории отношение их, оставаясь неустойчивым, приобретает целенаправленный характер и работа занимает более центральное место в их отношении.
У прогрессивного паралитика при переходе в лабораторию отношение не утрачивает периферического характера и не становится целенаправленным.
В работе наших сотрудников Авербуха и Буторина мы встречаемся с тем, что реакция на препятствие, различная при различных психоневрозах, часто не всегда одинакова у одного и того же больного в условиях рабочей терапии и лабораторного исследования. Расхождения же в этом отношении производственной, терапевтической и лабораторной работы имеют место еще чаще.
А это позволяет нам понять, какие особенности реакций на препятствия являются результатом болезненного изменения личности и ее отношений, какие, вытекая из особенностей преморбидной личности, сами стали источником болезненного состояния.
Четвертое принципиальное положение, вытекающее из наших установок, требует разносторонней регистрации рабочего процесса как в основной формуле деятельности, так и во всех сопутствующих ее реакциях. Нами неоднократно подчеркивался принцип соотносительного исследования внешних и внутренних, анимальных и вегетативных, центральных и сопутствующих реакций.
Так, одни и те же показатели работы в соотношении с бредовыми высказываниями шизофреника или паралитика понятно имеют другой функционально-психологический смысл, чем те же показатели при отсутствии бредового отношения.
В первом случае в центре отношения стоит бред, а не работа по периферии.
Неработоспособность истерика при отсутствии вегетативных, например, гальванических реакций свидетельствует об отсутствии усилия, тогда как та же работа при высокой вегетативной реактивности свидетельствует о резко астеническом состоянии.
Истерик заявляет об утомлении тогда, когда нет его объективных признаков, а маньяк-цифлофреник наоборот (см. ниже).
Так как отношение определяет реализацию наших возможностей трудовой деятельности, то отсюда вытекает вопрос о том, как же характеризуются отношения и каково изменение их при болезненном состоянии...
...Совершенно ясно, что суждение о работоспособности без учета степени активности отношения и его положительного или отрицательного характера невозможно...
...Нет основания искать закономерную кривую там, где нет достаточно активного отношения. Классическая кривая Крепелина получена на сознательно и активно относящихся к его задаче сотрудниках.
При истерии (Хвиливицкий) и выраженной степени олигофрении (Плотникова) за счет недостаточно активного отношения кривая утрачивает свой закономерный характер и приобретает его тем в большей степени, чем более включается исследуемый в работу...
...Наряду с положительной или отрицательной активностью явственно сказывается роль мотивации и структуры отношений. Эта мотивация представляет сложное сочетание эмоциональных и рациональных, личных и принципиальных, субъективных и объективных, непосредственных и опосредованных, внутренних и внешних мотивов.
При неврастении (Хвиливицкий) типично сознательно принципиальное отношение, к которому примешиваются элементы эгоцентрически личной тенденции - желания проверить свои силы. Это дает значительную активность в работе, четкую кривую как продуктивности работы, так и вегетативной реакции.
Совсем иную картину представляет истерия, для которой характерно негативно-личное и внешнее отношение, демонстрирующее фиктивный характер работы, проформу ее с отсутствием соответственно вышесказанному вегетативных реакций или их неопределенностью и неадекватностью основным моментам процесса работы.
Реактивные депрессии дают нам демонстративный пример того, как, переходя от работы в мастерской к работе в лаборатории, благодаря разъяснению врача осознание цели в работе меняет резко отношение к ней и ее продуктивность - работа, ранее явно навязанная, приобретает внутренний смысл и становится лично и объективно значимой для больного. Это с неизбежностью отражается на количественно-качественной кривой продуктивности.
Различное соотношение указанных только что моментов отношения дает в итоге различный структурный тип отношения.
Так, непосредственный интерес, увлечение работой могут сочетаться с сознанием необходимости в работе, как мы видели в примере неврастеника. В других случаях мы видим типичную картину внутреннего противоречия и конфликты: с одной стороны, сознание полезности труда и внешней необходимости, так как больные должны работать в мастерской или так, как врач предлагает работать, а с другой стороны, отсутствие интереса к данному виду труда или болезненное состояние инактивности, снижающее работоспособность.
Личное отношение к работе, в свою очередь, очень сложно переплетено с такими моментами, как самооценка, уверенность, неуверенность, тот или иной уровень притязания.
Чрезмерно легкая работа у слабоумных паралитиков и олигофренов, как мы указывали, вызывает наиболее отрицательную реакцию, так как оказывается ниже их уровня притязания и грозит снизить самооценку. Это конфликтное отношение обязательно находит себе выражение в кривой вегетативной реактивности, приобретающей бурный характер...