белого тоже. Мотылек толком не мог объяснить почему – ведь белый-то умер. Но что победа – знал точно. Хотел перевернуть утопленника лицом вверх – не смог: слишком тяжело. Взялся за одну руку, вытянул тело из воды с одной стороны, насколько хватило сил. Потом – за другую. Теперь труп по плечи выглядывал из воды и словно обнимал берег руками, уткнувшись носом в землю. Мотылек ухватил обеими ладошками холодную мокрую кисть и завел руку утопленника за спину. Кряхтя от натуги, потянул дальше – и тело нехотя перевернулось на спину. Мальчик зачерпнул воды и окатил острый нос и торчащие скулы. Темный в наступающих сумерках песок сполз с кожи, как маска.
Это был не белый. Роман Романыч лежал на берегу – в светлой рубашке, раскинув руки, с выражением глубокой тоски на слегка распухшем от воды лице. Темные глаза вопросительно смотрели на первую звезду, разгоравшуюся в небесной синеве. Закатное солнце золотило щеки, придавая чертам живость. По правой щеке ползла огромная коричневая улитка, шевеля шишковатыми рогами.
В этот миг забил большой колокол, возвещая о том, что санитары нашли беглого пациента. Мотылек рванул с места, перебирая запутавшимися в воде голыми ногами. Уже на берегу упал, взрывая песок вокруг себя, вскочил и бросился прочь, не разбирая дороги. Кеды остались валяться на берегу. Утопленник по-прежнему внимательно изучал звездное небо. Улитка продолжала свой путь по его бледной щеке.
Мотылек мчался по Острову, колотя голыми ступнями по земле, камням, траве, песку. Ноги несли его прочь, прочь, прочь. Сердце билось в горле. Огнем горело дыхание. В глазах мелькали кусты, деревья, холмы. Силы кончились разом, внезапно. По макушкам торчащих из густой крапивы деревянных голбцов понял, что на Старом кладбище – с той стороны, где уже давно никто не ходил. Пробежал еще десяток шагов на непослушных ногах и споткнулся о криво растущий из земли крест, ничком полетел на одну из древних могил. Едва обессиленное тело коснулось могилы, земля под ним разверзлась – и Мотылек полетел вниз, в черноту провала. От ужаса закричал, но сверху уже сыпались земля и куски дерна, заглушая крик. Показалось, что падал долго. Сначала отвесно, потом – по пологому склону, по жестким комьям, головой вперед. Как мог, защищал голову руками, но корни всё равно царапали лицо. По узкому тоннелю он мчался куда-то глубоко вниз, к самому центру земли. Мелькнуло: в ад. Постепенно движение замедлилось, и скоро Мотылек смог упереться руками и ногами в стены тоннеля – остановился. Стояла абсолютная тьма. Пахло сырой землей. Не доносилось ни единого звука.
– Мама, – выдохнул Мотылек.
Голос прозвучал ватно. Никто не отозвался. Сел, голова коснулась свода. Ощупал руками вокруг – твердые земляные стены. Корней не было – видимо, они остались выше. Отполз назад, к выходу – ткнулся головой в насыпь из комьев земли и камней. Проход засыпало. Попробовал разгрести руками завал – куда там! Усердствовать побоялся: плотная стена из земли и камней могла осыпаться и поглотить его. Оставался один путь – вперед. Мотылек медленно пополз, опираясь на колени и запястья, то и дело вытягивая вперед руку, чтобы нащупать направление. Слышал только свое дыхание: вдох-выдох, вдох-выдох… Полз долго. По ощущениям – с небольшим уклоном вниз. Глаза постепенно привыкали к кромешной тьме. Земля дышала сырым холодом, но от постоянного движения мальчик разогрелся. «Буду ползти, чтобы не замерзнуть», – решил он. Прошло много времени. Колени и запястья устали. Вдруг вспомнил о фонарике, достал его из кармана. Включил: слабый желтый свет залил на мгновение округлые своды, ножом резанув по глазам, и заморгал: недавние поиски в пещерах были долгими, и батарейка успела разрядиться. Он решил беречь фонарик и спрятал его обратно в карман. После вспышки света глаза привыкали к темноте долго. Но скоро ему вновь стало казаться, что он что-то видит. Мотылек всё полз вперед. Жесткие комья земли и мелкие камни больно впивались в ладони. «Вдруг проход раздвоится, а я не замечу? – пришла внезапная мысль. – Или пропущу какой-нибудь боковой лаз?» Решил тщательнее ощупывать стены вокруг.
Внезапно земля стала еще более холодной, после – влажной, а потом под ладонями захлюпала вода. Чтобы не мочить колени, он сел на корточки и стал передвигаться по щиколотку в воде. Вода всё прибывала. Скоро Мотылек был уже по пояс в воде. Фонарик зажал в зубах. Полз вновь на коленях – так было удобнее. Через несколько минут вода дошла до локтей. Потом до груди. Решил включить фонарик и осмотреться. При слабом мерцающем свете увидел уходящую вдаль неровную кишку прохода, почти заполненного водой. Низко над головой нависал потолок, с него сочилась влага. Далеко впереди проход немного поворачивал. Это было последнее, что он увидел при свете фонарика: слабая вспышка – и лампочка медленно погасла. Засунул бесполезную вещь в карман, полный воды, и пополз дальше. Скоро вода дошла Мотыльку до шеи. Звук дыхания отражался от поверхности воды: вдох-выдох, вдох-выдох… Пришлось двигаться медленно: стоило ползти чуть быстрее – и маленькие волны, поднимаемые его телом, плескали в лицо. Вода поднялась до подбородка. Затем покрыла плотно сомкнутый рот. Раскрыл губы, попробовал на вкус – соленая, будто морская. Мотылек остановился и ощупал потолок: впереди он погружался в воду. «Назад!» – билось в висках в такт сердцу. Он зажмурился, набрал полную грудь воздуха и, оттолкнувшись ногами изо всей силы, нырнул вперед.
Плыл, отталкиваясь руками и ногами от стен. Голова то и дело билась о потолок. Мотылек постепенно выпускал воздух из легких. Скоро воздух закончился. Через пару секунд ощутил что-то вроде слабого течения. «Несет к реке?» Додумать не успел: обезумевшее без воздуха тело задергалось, ногти зацарапали податливую глину потолка… Очнулся от глубокого судорожного вдоха. Он всё еще плыл по проходу, заполненному водой, – лежа на спине, кончиком носа касаясь потолка, вдоль которого тянулась полоска спасительного воздуха. Постепенно тонкая полоска становилась шире, скоро он смог перевернуться и встать на колени. Вода спадала, потом исчезла совсем. Мотылек, насквозь мокрый, рухнул на сырую землю и сладко заснул. Через пару минут проснулся от холода. Тело било мелкой дрожью, зубы стучали. «Ни за что больше не сдвинусь с места, так и буду лежать», – лениво мелькнуло в сонном мозгу. Сжался, обхватил руками колени – и вдруг нащупал в кармане какой-то странный предмет: липкий, свалявшийся комок еле умещался в ладони – пряник! Жадно засунул в рот всю пригоршню, на зубах хрустнул песок. Сладкий вкус размякшего теста отдавал рыбой и гнилью. Вкусно. Облизал пальцы, выковырял из складок кармана остатки. Появились силы двигаться. Пополз дальше. «Наверное, уже наступило утро, – думал Мотылек, переставляя руки и ноги. – Жаль, пряников мало взял…»
Вдруг далеко впереди мелькнула какая-то слабая тень. Он сам не понял, увидел ли он ее свыкшимися с темнотой глазами или просто почувствовал. Тень бесшумно и быстро перемещалась по полу. Вот она уже в паре метров от мальчика. Обострившимся слухом уловил присутствие небольшого существа. Скоро теней стало две. Три. Много. «Крысы, – понял Мотылек. – Голодные». Времени на размышление не было. Он оскалил зубы и с низким лаем бросился вперед. Клацая челюстями и заходясь протяжным воем, он бежал на четвереньках, неуклюже, но стремительно. Иногда ударялся плечами о стены или головой о потолок, но не замечал этого. В какой-то миг ему показалось, что он действительно хочет догнать крыс – хоть одну из них, самую мелкую, впиться ей в холку и резко тряхнуть головой, чтобы сломать позвоночник… «У-у-у-у-у!» – из последних сил выл он вслед убегающим теням, утирая катящиеся по щекам слезы. Скоро вой перешел в поскуливание и затем в плач. Но крысы этого уже не слышали: они ушли. Поревел, скрючившись на земле, пополз дальше.
Скоро почувствовал, что потолок отдаляется – проход становится шире и выше. То и дело вытягивал руку вверх, проверяя высоту. Смог встать. Сначала пригибался немного, чтобы не задевать темечком свод. Затем пошел свободно. Каким наслаждением было идти прямо после долгих часов на коленях! Чувствовать голыми ступнями каждый камешек, каждую трещинку пола. Мотылек блаженно вытянул руки вверх, приподнялся на цыпочки, выгнулся всем телом – пальцы едва коснулись свода. Попрыгал, шлепая ладонями по сухому потолку. Пробежался на месте, высоко задирая ноги. Поприседал. Пошел дальше. Одежда на нем обсыхала. Теперь, когда ход стал много шире, было сложнее ощупывать стены в поисках боковых ходов. Он шел, попеременно ведя рукой то по левой, то по правой стене. Вдруг ладонь повисла в пустоте: стена обрывалась. Он метнулся к этому месту и ощупал его. Это была ниша в стене размером с собачью будку. Недолго думая, Мотылек залез в нее, свернулся уютным калачиком и заснул. Спалось сладко и долго. Под конец приснился странный сон – где-то с громким стуком колотилось большое сердце: «Тук-тук! Тук-тук!..» Далекий звук раздавался всё ближе. «Тук-тук!» – прозвучало совсем рядом, и мальчик проснулся, в ужасе открыл глаза и увидел, как большая освещенная фигура мелькнула в проеме его укрытия. Еще одна фигура пролетела. «Тук-тук!» – стучали копыта коней, один за другим проносились всадники. Они держали в руках горящие факелы, неровный свет падал на суровые лица, заросшие бородами по самые глаза, отблескивал в лезвии секир за плечами. Гигантские тени неслись за своими хозяевами по округлым стенам. Кавалькада промелькнула быстро. Когда стук копыт замер, раздался новый звук. Вторая группа всадников летела по подземному проходу и вскоре проскакала мимо укрытия Мотылька. Пахло конским духом и горящей паклей. Изредка доносилось короткое ржание. Скоро и эти звуки стихли.
Через несколько минут мальчик вновь различил приближающийся топот. Коней было совсем мало – два или три, и они несли всадников медленно и осторожно. Мотылек услышал негромкие голоса: один – высокий, волнующийся, второй – низкий, упрямый. Они о чем-то горячо спорили. Не доехав совсем немного до норки, где притаился мальчик, всадники остановились и продолжили перепалку. Мотылек видел на стене их дрожащие длинные тени – они взмахивали руками, ссорились.