электроплиты. А он-то маялся раздумьями, как ему, отродясь не имевшему дела спечками и дровяными плитами, придется готовить себе еду? Что ж, тем лучше.Теперь можно перейти к осмотру комнат…
Но тут в дверь кто-топостучал. Николай замер посреди кухни в тайной надежде, что незваный гостьпостоит-постоит на крыльце, да и уберется прочь, решив, будто в доме никогонет. Однако стук повторился.
-Кто там? – недовольно спросилГуркин.
-Это я. – послышался в ответзнакомый женский голос. – Я тут Вам молока принесла. И шанежек3.Сегодня утром пекла. А то Вы, наверное, проголодались с дороги-то.
Несмотря на то, что Николаюменьше всего на свете хотелось видеть навязчивую особу, стоявшую по ту сторонудвери, она явилась весьма кстати: как в свое время говаривал Винни-Пух, порабыло подкрепиться. Опять же, за едой еще требовалось сходить в магазин. А тутона, так сказать, сама пожаловала к нему.
Николай открыл дверь, забрал уженщины банку с молоком и теплую миску, покрытую тарелкой, из-под которойдоносился весьма аппетитный запах, и буркнул «спасибо». Казалось бы, послеэтого гостье следовало удалиться восвояси. Однако она продолжала стоять укрыльца, словно чего-то ожидая.
-Вам посуду вернуть? –догадался правнук героя.
-Нет. – женщина замялась. –Просто я завтра около полудня собираюсь к Евдокии Степановне. Вы не хотитесходить к ней со мной?
Николай не сразу сообразил,что речь идет о походе не в гости, а на кладбище. Экая блажь – говорить опокойнице, словно о живом человеке! Или в деревнях так принято? А может, у этойженщины просто проблемы с головой? Уж больно странно она себя ведет. «Вы,наверное, проголодались с дороги….» Какое ей дело до этого? Нет, она явно ненормальна.Или… или просто пытается приударить за ним. Точно! Как же он сразу недогадался! Тогда понятно, почему эта особа так заботится о нем… Она явноодинока и ищет себе мужа. И тут в село вдруг приезжает горожанин, да вдобавок –москвич! Разве можно упустить столь выгодный шанс выйти замуж? Да, все женщины,которых он знал, включая его бывшую жену, искали лишь своей выгоды… Впрочем,кто ее не ищет? Но он здесь не ради того, чтобы заводить роман с деревенскойбабой. Он приехал за обещанным наследством. Что до кладбища, то, пожалуй, оннаведается на могилу Евдокии Степановны. Но позже. Как говорится, дело преждевсего. А мертвые могут и подождать. Да и вообще - им все равно, посещают живыеих могилы или нет…
-Нет. – вслух завершил своиразмышления Гуркин. – Я схожу туда. Но в следующий раз. Кстати, а где еепохоронили?
-Возле храма. – тихопромолвила женщина, явно опечаленная его ответом. – Евдокия Степановна хотела,чтобы ее положили рядом с дедом и матерью. Я все так и сделала, как онапросила. Как подойдете к церкви, так справа от входа в нее и будет ее могила. Ана ней – деревянный Крест…
По правде сказать, сейчасГуркина гораздо больше заботило то, что за время их разговора шаньги успеютостыть и потеряют вкус. Впрочем, опасения его были напрасны: объяснив Николаю,как найти могилу Евдокии Степановны, женщина попрощалась и ушла прочь. Так чтоон наконец-то смог приступить к дегустации ее стряпни.
Шаньги оказались на редкостьвкусными и сытными. Расправившись с ними и залпом выпив молоко, правнук героя сновыми силами продолжил поиски бабкиного наследства.
***
Комната, с которой он ихначал, представляла собой подобие гостиной. Она была просторной и светлой.Посередине ее красовался стол с выгнутыми ножками, а на нем – старинные часы в деревянномфутляре. Рядом лежали очки, словно забытые ненадолго отлучившейся куда-тохозяйкой… Справа от стола стоял диван, застеленный полосатым шерстяным паласом.А вот слева… Слева находился большой застекленный шкаф, набитый книгами. Восновном – русской классикой. Причем это было отнюдь не «собрание золоченыхпереплетов», предназначенное для украшения интерьера. Вид этих книгсвидетельствовал о том, что они не раз читались и перечитывались. И опятьНиколай изумился – зачем деревенская старуха держала у себя столько книг? Комусейчас, в эру компьютеров и телевизоров, нужна вся эта макулатура? Кстати, агде же телевизор?
Гуркин огляделся посторонам. Но так и не обнаружил пресловутого ящика с голубым экраном, передкоторым он привык коротать одиночество у себя дома. Зато заметил в правом углукомнаты икону в большой раме, украшенной позолоченными виноградными листьями игроздьями. Наверняка очень старую. Он подошел поближе, чтобы разглядетьпотемневшее от времени изображение. На иконе был нарисован полунагой Человек внакинутом на плечи красном плаще. Руки Его были связаны, а на голове виднелсявенец из колючих веток. При виде Его Николаю стало не по себе. Ибо емупоказалось: этот Человек смотрит на него с укором…
Впрочем, Николай Гуркин тут жеуспокоил себя: это всего лишь обман зрения. И не удивительно – ведь он такустал с дороги… Пожалуй, ему пора ложиться спать. Поиски наследства подождут дозавтра. Наутро он продолжит их с новым силами. Ведь, как говорится, утро вечерамудренее. А пока нужно хорошенько отдохнуть.
Николай решил обосноваться наночлег в гостиной. Однако прежде нужно было найти постельное белье. Кажется,женщина, которая привела его сюда, упоминала о каком-то комоде в спальне…Значит, в доме есть еще одна комната. Вот только где она? Выйдя в коридорчик,отделявший гостиную от кухни, Николай заметил сбоку плотно прикрытую дверь. Онтолкнул ее, и оказался в небольшой комнате с плотно зашторенными окнами. Вполумраке Гуркин разглядел аккуратно заправленную металлическую кровать и письменныйстол, на котором виднелись не то какие-то бумаги, не то книги. Впрочем, кудабольше его интересовал комод в углу. Отыскав в верхнем ящике стопку чистогопостельного белья, правнук героя взял пододеяльник, наволочку и простынь,застелил диван, и, на всякий случай проверив, хорошо ли заперта входная дверь,улегся почивать.
Казалось бы, после стольбогатого на впечатления дня Гуркин должен был спать, как убитый. Однако, то лииз-за того, что этих впечатлений оказалось слишком много, то ли просто «поавторскому хотению», вместо этого ему приснился странный, можно сказать,кошмарный, сон. Темной, безлунной и беззвездной ночью он стоял на порогекакой-то церкви. Дверь была открыта, так что Николай видел мерцание свечейвнутри и слышал пение хора. И в какой-то миг вдруг осознал: храм открыт неслучайно. Там ждут его. Действительно, на пороге вдруг показался высокийпожилой священник в красном облачении, а за ним – две женщины, по виду: мать идочь. Все они приветливо улыбались Гуркину, словно давно знакомому или близкомучеловеку. Священник протянул к нему руку, словно приглашая войти. Но тут изтемноты за спиной у Николая кто-то хрипло крикнул:
-Да брось ты их! Лучше иди комне! Чай, мы с тобой родня! Ты мой наследник!
Николай обернулся. За его спиной,нагло ухмыляясь, стоял какой-то парень, одетый, как рабочий из тех книжек прореволюционеров, что он читал в детстве. Уже в следующий миг Гуркин с ужасомразглядел его лицо…вернее, череп с зияющими провалами пустых глазниц… Иотшатнулся. Но мертвец уже схватил его за плечо и поволок за собой в темноту:
-Что, не призналродственничка? – хрипел он в лицо сомлевшему от ужаса Николаю. - А ведь мы стобой оченно даже похожи. А, правнучек?
И тут сон прервался.
***
Гуркин проснулся в холодномпоту и испуганно огляделся по сторонам. Вокруг не было ни души. Лишь на столемерно отсчитывали время заведенные им вчера вечером старинные часы. А в окнауже заглядывало восходящее солнце. Начиналось утро нового дня.
Промаявшись около получаса втщетных попытках снова заснуть, правнук героя решил продолжить поиски бабкиныхсбережений. Впрочем, перед этим он совершил поход за водой, который увенчалсяуспехом, несмотря на то, что Николай с непривычки едва не утопил в колодце одноиз ведер Евдокии Степановны. И, порывшись в кухонном шкафу, отыскал там чай,сахар и даже открытую банку растворимого кофе. Однако Гуркина вовсе непрельщала перспектива ограничить свой завтрак одной подслащенной водичкой.Поэтому он решил посетить местный сельмаг и купить там съестного. Вспомнив, чтоговорила вчерашняя гостья о местонахождении магазина, он вышел на улицу, иотправился в указанном ею направлении, подгоняемый неприятным ощущением пустотыв желудке. Груду бревен, сваленных возле пепелища на месте сгоревшего дома, оннашел без труда. Теперь следовало повернуть направо. Сделав это, Гуркиноказался на другой, более широкой улице. И сразу заметил ярко-зеленый сельмаг сзаморским названием. Но на дверях «Грина» висел увесистый замок.
Увы, он пришел слишком рано:до открытия магазина оставался почти час. Немного поразмыслив, Николай, подяростный брех собак за заборами, пошел вдоль по улице. Он шел совершеннобесцельно, как говорится, куда глаза глядят и ноги несут.
И совершенно не представляясебе, куда именно он придет и что увидит.
***
Дойдя до конца улицы, Гуркинувидел перед собой деревянную церковь. Вернее, развалины оной. Почерневшие отвремени бревенчатые стены с содранной обшивкой, зияющие просветы окон с ржавымирешетками, провалившуюся крышу, полуразрушенную башенку колокольни над входом…А вокруг – ряды крестов и памятников. Выходит, он, сам того не желая, пришел наместное кладбище! Что ж, в таком случае можно и посетить бабкину могилу.Как-никак, родня…
По колено утопая в высокой траве,Николай зашагал к церкви. Он помнил, что Евдокия Степановна похоронена справаот входа в нее. Действительно, вскоре Гуркин уже стоял перед свежевыструганнымдеревянным крестом, на котором имелась табличка с надписью: «Гуркина ЕвдокияСтепановна». Ниже стояли две даты, обозначавшие начало и конец земной жизниусопшей. К подножию креста была прислонена фотография в пластмассовой рамке.Николай взглянул на нее – и не поверил своим глазам. Ибо представлял своюдвоюродную бабку глубокой старухой с лицом, покрытым морщинами, беззубой,подслеповатой, в старомодном затрапезе и с платком на голове. А с фотографии на