отец Михаил терпеть не мог молодого дьякона: считал, будто тот против негокозни строит… Хотя отец Виктор относился к отцу Михаилу по-сыновнемупочтительно. И всегда с большой теплотой отзывался о нем. Нет, он явно не имелникакого отношения к его смерти. Правда, есть еще несколько загадочных обстоятельств…
-Каких? – полюбопытствовалаНина.
-Прежде всего, то, что почтисразу же после похорон отца Михаила его сын уехал из Сосновки. Кстати сказать,не один, а с местной девушкой-комсомолкой. Причем так поспешно, что их отъездпоходил на бегство. Мало того – с тех пор он никогда не приезжал в Сосновку.Почему? Загадка, да и только… И вот еще что. Со слов Василия известно, чтонакануне своей смерти отец Михаил не ложился спать. Свет в его келье горел всюночь. Отец Михаил так и не успел погасить его… Странно, не правда ли?
-И что же тут странного? –спросила Нина Сергеевна. – Мало ли чем мог быть занят священник? Может, ончитал правило перед Литургией...
-Не скажите, Нина Сергеевна, –ответил отец Александр. – Известно, что на столе о. Михаила нашли письменныепринадлежности. Перо валялось на полу. Похоже, перед смертью он что-то писал.Вот только что именно – неизвестно. Прихожане рассказывают, будто это былописьмо в органы местной власти, в котором отец Михаил обличалбогоборцев-гонителей, собиравшихся закрыть Никольский храм, и грозил им за этонебесными карами. И будто бы его украл Василий после того, как застрелил отца.Однако опять вопрос – правда ли это? Между прочим, тогда никто незаинтересовался пропавшими бумагами. Видимо, как раз потому, что в ту поруникто не заподозрил убийства. И о пропавших бумагах вспомнили лишь после того,как пошла молва, будто отец Михаил был убит…
-А что отец Виктор? –поинтересовалась Нина Сергеевна. – Он-то знал правду… Почему он с самого началане пресек эти слухи об убийстве?
-Об этом я и не подумал… -признался отец Александр. – А ведь и впрямь странно, что он отчего-то нестремился их опровергнуть. Хотя вполне мог бы сделать это. Ведь, похоже, чтоВасилий, в отличие от отца Михаила, относился к нему доброжелательно. И вполнедоверял ему. Иначе он бы не прибежал к нему первому, когда нашел отца мертвым…Но почему же тогда потом он так спешно уехал из Сосновки? Или за это времямежду ним и о. Виктором что-то произошло? Прямо-таки детектив какой-то… Однанадежда, что Вы сможете разобраться в этой запутанной истории. Ну как, НинаСергеевна? Вы согласны?
-Благословите, отец Александр!– улыбнулась бывшему коллеге Нина Сергеевна.
***
Тем временем слева от дорогипоказались одноэтажные деревянные дома, а справа, на горизонте – темно-зеленаяполоса деревьев и белая церковь с маленьким серебристым куполом и высокойколокольней, увенчанной остроконечным шпилем. Вокруг нее теснились могильныекресты, выкрашенные голубой краской. Немного поодаль виднелся двухэтажныйбревенчатый дом, а рядом с ним – хозяйственные постройки и аккуратныепрямоугольники огородов.
-А вот и Никольская церковь. –произнес отец Александр, сворачивая на грунтовую дорогу, ведущую к храму.
Нина Сергеевна хотела былоспросить его, кто живет в доме у кладбища. Однако в этот момент из него вышлакакая-то женщина в черном. Несколько секунд незнакомка вглядывалась вприближающуюся машину, а потом исчезла в доме. Вслед за тем оттуда выскочилоуже четверо женщин, которые выстроились на крыльце, явно поджидая отцаАлександра. А, едва священник вышел из машины, наперегонки бросились к нему:
-Здравствуйте, батюшка! Как мырады, что Вы приехали! Простите-благословите! Слава Богу! Вашими святымимолитвами все хорошо!
-Это Нина Сергеевна. –представил отец Александр свою спутницу. – Она врач-невролог и певчая из Н-скойСвято-Лазаревской церкви.
Высокая, полная старуха ссуровым лицом, облаченная в монашеский подрясник и выцветший апостольник, сзатертыми до блеска четками на запястье, две немолодые женщины и бледнаябольшеглазая девушка в черном, похожие на монастырских послушниц, смиренносклонили головы и попытались изобразить на лицах нечто вроде приветливыхулыбок. Но Нина заметила: ее визит насторожил их. Особенно девушку, на лицекоторой читалось любопытство, смешанное с испугом. Впрочем, за годы врачебнойпрактики Нина научилась скрывать свои чувства. И одарила обитательниц дома накладбище безмятежной улыбкой.
-Это наша староста, мать Анна,- представил отец Александр старуху в монашеской одежде. –А это – ОльгаИвановна, свечница… Псаломщица Таисия Степановна… Таня, уборщица... Бессменныеи верные труженицы Никольского храма. И Мурка тут как тут!
Крупная трехцветная кошка,похожая на разлохмаченную сапожную щетку, громко мурлыча, принялась тереться оноги отца Александра.
-А ну брысь! – злобно прошипеластароста, и испуганная кошка юркнула под крыльцо. – Вот ведь искушение-то!Простите, отченька, она у нас линяет. У Вас весь подрясник в шерсти будет…Наверное, Вы устали с дороги? Может быть, хотите отдохнуть? Или чайку выпить?Мы сейчас мигом все устроим… Благословите!
Она повернулась к Ольге, Таисиии Тане. Те в мгновение ока скрылись в доме.
-Благодарю Вас, матушка. Вывсегда такая заботливая. – улыбнулся отец Александр сразу приосанившейсястарухе, и вместе с ней и Ниной Сергеевной вошел в дом. А вслед за ними теньюпоследовала выбравшаяся из-под крыльца трехцветная кошка…
***
Обещанный старостой «чаек»оказался обильной и сытной трапезой, заставлявшей вспомнить поговорку: «все,что есть в печи – на стол мечи». После нее отец Александр с матерью Аннойзанялись беседой о хозяйственных делах, а Нина решила немного прогуляться.Благо, летний день выдался теплым и погожим. Она вышла из дома и направилась кНикольскому храму. Помолилась у входа и пошла вдоль южной стены, пока неочутилась за алтарем. Здесь ей сразу же бросились в глаза два высоких, в еерост, четырехгранных памятника из красноватого, отполированного до блескагранита, по виду – еще дореволюционных. Подобные ей уже приходилось видеть вгороде, возле Свято-Лазаревского храма, давней и бессменной прихожанкойкоторого она была уже четверть века. Обычно такие монументы во оные временавоздвигали на могилах своих близких купцы и зажиточные горожане. На одном изпамятников было высечено: «Таисия Ивановна Герасимова. 1901-1946 гг. Так спи жв глуши лесов сосновых, подруга дней моих суровых». На другом: «протоиерейМихаил Герасимов. 1898-1964 гг. Принял смерть от руки ближнего своего».
Нина Сергеевна застыла отизумления. Почему на могилах отца Михаила и его матушки стоят дореволюционныенадгробия? Кто сделал эту странную надпись на памятнике: «принял смерть от рукиближнего своего»? И кто был этот «ближний», поднявший руку на отца Михаила? Егосын Василий? Или кто-то другой? И почему отец Александр, имея перед глазамистоль неоспоримое доказательство того, что отец Михаил был убит, все-такисомневается в этом?
Раздумья Нины прервал какой-тошорох. Она вздрогнула и обернулась, успев заметить девушку в темной одежде,испуганно шмыгнувшую за угол храма:
-Зачем Вы от меня прячетесь,Таня? Не бойтесь. Как раз Вы-то мне и нужны. Вы не могли бы мне рассказать оботце Михаиле?
Татьяна вышла из своегоукрытия и робко подошла к Нине Сергеевне:
-Да где мне?… - дрожащимголоском произнесла она. - Я ведь такая глупая…и крестилась недавно… еще ничегои не знаю… Это матушка Анна, та все знает. Она даже самого отца Михаила в живыхзастала… Вот она нам про него и рассказывала…
-И что же она Вам рассказала?– полюбопытствовала Нина Сергеевна.
-Ну… - замялась девушка. – Чтоон был очень строгий батюшка. И богоборцев обличал… А они за это его и убили…
-Грех-то какой! – возмутиласьНина. – Неужели кто-то посмел на священника руку поднять?
-Еще как посмел! – оживиласьТатьяна. – Представляете себе, его собственный сын убил! Из-задевки-безбожницы! Приколдовала она его. А потом говорит ему: отрекись от Бога!Он и отрекся. Тогда она ему велит: а теперь поди, убей отца! И ружье ему дала.Он приходит, а тот как раз на молитве стоял. Навел ружье, а выстрелить-то и неможет: руки отнялись. Тут он упал на колени и заплакал: прости, батюшка, датолько велено мне тебя убить… Вот он кончил молиться и говорит ему: «Бог тебяпростит, чадо. Твори волю пославших тебя». И благословил его. Тогда тотвыстрелил и убил его.
-Какая Вы прекраснаярассказчица! – похвалила Нина Татьяну, и на бледном лице девушки вспыхнулрумянец. – А где это случилось?
-А вот пойдемте, я Вам покажу.– похоже, осмелевшая Таня окончательно вошла в роль гида. – Только сперва вхрам войдем… Теперь сюда, направо. Здесь раньше кухня была. А вот, видите, дырав двери. Вот через нее-то он его и застрелил… А здесь у нас устроена как бы егокелья. Это отец Иоанн благословил сделать, чтобы о нем память осталась.Говорил: может быть, еще придет время, Господь и прославит батюшку, какстрадальца за Христа… Вот и иконы, перед которыми он молился, и стол, и комод,и чернильница с пером… А хотите, я Вам ружье покажу, из которого его убили? Егоотец Виктор нашел и говорит ему: это ты его убил. Тогда он и сбежал… Вот оно,смотрите…
С этими словами Татьяна взялалежавшее на комоде охотничье ружье и протянула Нине Сергеевне. Надо сказать,что Нине почти не доводилось держать в руках оружия. Кажется, последний раз этобыло лет двадцать назад, когда, учась на военной кафедре мединститута, онасдавала зачет по стрельбе из подобного ружья. И потому даже смутно помнила егоустройство. Вот приклад, вот ствол, а вот затвор… Однако в ружье, которое она сейчасдержала в руках, затвора не было!
А из ружья без затворавыстрелить невозможно.
***
Разумеется, Нина Сергеевнапонимала: отсутствие в ружье затвора еще не доказывает, что убийства не было. Вконце концов, за более чем тридцать лет, прошедшие с момента гибели отцаМихаила, он вполне мог куда-то потеряться… Вдобавок, ее почему-то гораздобольше заинтересовали надгробия на могилах четы Герасимовых. Она уже собиралась