стерев прежние надписи. Теперь я горько сожалею об этом, тем более, что мойпоступок сыграл на руку моим недоброжелателям, которые, чтобы выжить меня изСосновки истолковывают в дурную сторону все, что бы я ни делал. Если ради мирацерковного мне необходимо уйти за штат, я готов сделать это. Однако умоляюВаше Преосвященство разрешить мне после этого остаться жить в Сосновке, гдепохоронена моя матушка Таисия Ивановна, и быть погребенным рядом с ней. Я же схристианским терпением и смирением переношу посланное мне испытание, прощаюсвоих обидчиков и молюсь за них. Протоиерей Михаил Герасимов. 5 февраля 1964г.»
-Он прибежал ко мне в тот жедень, как умер отец Михаил… - нарушила наступившее тягостное молчание МарияИгнатьевна. – Таким я его еще никогда не видела. Сперва я даже испугалась, несошел ли он с ума.
-Маша, Машенька, уедем, уедемотсюда! - повторял он. – Как они могли? За что? За что?
-Да что случилось? – спросилая. И тогда он показал мне эти письма, которые нашел на полу, рядом с мертвымотцом Михаилом… Видите ли, тот очень любил Васю. Поэтому старался не посвящатьего в свои дела. Неудивительно, что когда Вася нашел и прочел эти бумаги,прочитанное стало для него самым настоящим шоком. Он не ожидал, что церковныелюди, тем более священники, могут так вести себя по отношению друг к другу… Ипрошло много лет, прежде чем он снова стал ходить в церковь. А тогда… Да чтотеперь говорить? Наверное, так было надо…
-Мария Игнатьевна, -решилась-таки спросить Нина. – Скажите пожалуйста, а Ваш муж знал…
-Что прихожане Никольскойцеркви считают его убийцей отца Михаила? – горько усмехнулась вдова художника.– Да, он это знал. Как знал и то, кто именно распускал эти сплетни, чтобысвалить на него вину за смерть отца Михаила… Не знаю, кто ему рассказал обэтом. Наверное, кто-то из жителей Сосновки, приезжавших в Н. Он старалсяникогда не вспоминать о прошлом. Лишь как-то незадолго до смерти сказал, чтоочень бы хотел побывать в Сосновке и поклониться могилам своих родителей (онвсегда называл отца Михаила и его матушку отцом и матерью).
-Так в чем же дело? - спросилая. – Давай, съездим туда вместе. Что нам до всяких лживых сплетен? Давно поранавсегда положить им конец. Пусть люди наконец-то узнают, кто на самом делевиновен в смерти отца Михаила…
-Нет. – неожиданно резкопроизнес он. – Я не поеду. О мертвых – либо хорошо, либо ничего.
Я не поняла, что он имеет ввиду. А спросить не решилась. А вскоре его не стало…
***
Они вдвоем допозднапробеседовали за чаем на кухне у Нины Сергеевны. Потом отец Александр уехал,напоследок пообещав, что в ближайшее время поставит за алтарем Никольскогохрама памятный крест с именами Николая и Аграфены Постниковых. А со временемзаменит его на каменное надгробие. Имена тех, кто когда-то построил Никольскийхрам, не должны кануть в небытие!
Священник уехал, а НинаСергеевна еще долго сидела на кухне, не притрагиваясь к давно остывшему чаю.Она пыталась понять, ради кого Василий Ракитин пожертвовал своим добрым именем.Ради своего приемного отца, которого он любил по-сыновнему крепко и беззаветно,и тем самым хотел оградить его память от злой людской молвы? А может, ради техкто, обезумев от ненависти и зависти, омрачил последние месяцы жизни отцаМихаила и оклеветал его самого? Или ради их всех, потому что истинная любовь неведает разницы между друзьями и врагами? Однако этому суждено было навсегдаостаться последней, так и не разгаданной загадкой в житейской драме,происшедшей много лет назад в далекой Сосновке.
ДВАСАПОГА – ПАРА…
«Людские души разъедают деньги…»
( В. Ледков. «Деньги»)1
Два сапога – пара,да оба в воду упали.
(русская пословица)
До недавнего времени отецМихаил2 считал себя счастливым человеком. Положим, он хоть и немитрофорный, но все-таки протоиерей, и имеет немало церковных наград: икамилавку, и набедренник, и палицу3, а уж об архиерейских грамотах иговорить не приходится… даже Патриаршие грамоты есть, и не одна… А что митра?Как говорится, не в митре счастье… Опять же, он не рядовой священник, анастоятель храма. Конечно, жаль, что он служит не в городе, а в деревнеЕршовке. Так ведь от нее до областного центра, города Двинска, автобусом за двачаса доехать можно, а на автомобиле – и того быстрее. Да и жить в деревненамного спокойнее, чем в городе - и воздух там чище, и лес рядом, и река. Аотец Михаил и порыбачить любит, и по грибки сходить не прочь. Вдобавок, вЕршовке у него свой дом, не то, чтобы большой, но все-таки куда просторней, чемэти тесные каменные клетушки в городских многоэтажках. Чем не житье? Вот толькосыновья отца Михаила в деревне жить не захотели, оба в Двинск подались. Первымстарший, Сергей, уехал на врача учиться, да так там и остался. А за ним имладшенький, Васенька, отцов любимец, туда же перебрался. И теперь служит вгородской полиции…это сейчас милиция так называется. А недавно нашел он себе вгороде девушку… Ириной ее зовут. Славная девушка, скромная, работящая,хозяйственная…из такой бы хорошая матушка вышла. Вот только Васенька, как и егостарший брат, и слышать не хочет о том, чтобы по отцовской стезе пойти исвященником стать. Так что не быть его Ирине матушкой…да это еще полбеды, абеда в том, что у молодых в городе своего жилья нет. Купить бы им квартиру –большую, трех…а лучше сразу четырехкомнатную, чтобы всем места хватило: иВасеньке, и Ирине, и их будущим деткам. Да только на что ее купить, если донедавних пор отец Михаил был искренне убежден, что не в деньгах счастье? Ипотому благам материальным предпочитал сокровища духовные, на небе собираемые(Мф. 6, 20). Оттого и не догадался на всякий случай еще и деньжонок подкопить,как все умные люди делают… Как говорится, Бог-то Бог, да и сам не будь плох…Вот и оплошал…по его вине сейчас Васенька вынужден в городе квартиру втридорогаснимать. И, похоже, еще долго не обзавестись ему своим жильем. Ведь у отцаМихаила хоть и есть приход, да невелик к него доход: не один год понадобится,чтобы на квартиру накопить… Как же тогда ему помочь Васеньке? Где денег раздобыть?
***
И вот однажды, когда отецМихаил предавался мучительным, но бесплодным раздумьям на сей счет, в его домераздался телефонный звонок:
-Привет, Миша! Узнаешь? Это я,отец Гермоген… Ну, то есть, Гриша Рудаков…мы еще с тобой вместе в семинарииучились, помнишь?.. Слушай, брат. Беда тут у меня стряслась. Представляешь,меня новый Владыка под запрет отправил. Сколько лет я в Церкви прослужил, и вотна-ка! Ума не приложу, что теперь делать…
Отец Михаил уже хотел сказать:«терпи, смиряйся, молись» и закончить разговор. В самом деле, что еще тут можнопосоветовать? Только это… Однако с его губ вдруг сорвались совсем другие слова:
-Успокойся, Гриша, успокойся.Знаешь, что: а приезжай-ка ты ко мне в Ершовку. Помолимся вместе. За грибкамисходим…я тут такие места знаю: рыжиков видимо-невидимо! Сижков половим. А там,глядишь…все образуется. Господь милостив… Ну, приезжай. Жду.
По правде сказать, едва отецМихаил повесил трубку, как уже принялся сожалеть о сказанном. В самом деле,зачем ему вздумалось приглашать к себе отца Гермогена? Мало ли что они когда-товместе учились в семинарии? Но как впоследствии разошлись их пути! Его покойныйепископ Двинский и Наволоцкий Иринарх направил служить в Ершовку, в Троицкийхрам…так он всю жизнь там и прослужил… Зато Григория, из карьерных соображенийпринявшего на последнем курсе семинарии монашеский постриг с именем Гермогена,Владыка Иринарх оставил при себе, в Преображенском соборе. Что поделать, еслиэтот архиерей, будучи сам строгим аскетом, всегда привечал и приближал к себетех, кто, подобно ему, избирал многотрудный и многоскорбный путь иночества?Немного позднее преемник епископа Иринарха, Владыка Нифонт, возвел иеромонахаГермогена в сан игумена, а затем и архимандрита, и назначил настоятелемУспенской церкви, которая, после Преображенского кафедрального собора,считалась самым лучшим и доходным храмом Двинска. И что же? В ту пору отецГермоген ни разу не удосужился пригласить бывшего товарища к себе в гости. Дачто там! Сколько лет даже ни разу с Пасхой или Рождеством его не поздравил… Ачего бы ему стоило это сделать? Вон, их однокашник, протодьякон Иоанн, хотяживет и служит в другой епархии, но никогда не забывает поздравлять отцаМихаила с праздниками. Мало того – каждый год приезжает к нему в Ершовку наименины. Он не забыл их семинарскую дружбу. А вот отец Гермоген вспомнил о нейлишь после того, как угодил под запрет! Что ж, кто кому надобен, тот тому ипамятен… Впрочем, отец Михаил не держит на него зла. Опять же – слово неворобей, вылетело – не поймаешь. Пусть приезжает. Какой ему от этого убыток?Никакого…Зато теперь будет с кем побеседовать и вспомнить молодые годы. Эх, ивеселое же было времечко…одно слово, юность! Так что, пожалуй, правильно онсделал, зазвав к себе отца Гермогена. Хоть немного развеется…а то совсем покойпотерял, думая, где бы взять денег на квартиру для Васеньки…
***
Через два дня после этогоразговора архимандрит Гермоген пожаловал в Ершовку. Отец Михаил радушновстретил старого семинарского товарища. Даже прослезился, увидев перед собойвместо щуплого чернокудрого юноши, каким он помнил Гришу Рудакова, маститого,убеленного сединой старца. После чего оба священника уселись в зальце4за скромной трапезой и принялись, как говорится, «беседовать за жизнь».
-Представляешь себе, брат. –горько вздохнул отец Гермоген, предварительно пропустив пару стопок«беленькой». – Неделю назад вызывает меня к себе новый Владыка…
***
Мог ли архимандрит Гермоген,отправляясь на аудиенцию к епископу Антонию, преемнику недавно переведенного наюг России Владыки Нифонта, ожидать, чем закончится для него эта встреча сархиереем? Тем более, что молодой епископ встретил отца архимандрита весьмалюбезно. Однако затем спросил его:
-Объясните мне, уважаемый отец