Гермоген, на что Вами были потрачены церковные деньги?
-Какие деньги? – на широкомрумяном лице отца архимандрита было написано искреннейшее изумление.
Вместо ответа епископ положилперед ним копию банковского счета. Из оной бумаги явствовало, что в недавнеевремя с приходского счета была снята некая, весьма крупная, сумма церковныхденег. Внизу стояла подпись получателя.
-Это Ваша подпись, отче? –поинтересовался архиерей, пристально глядя на отца Гермогена.
-Моя. – ответил тот.
-И на что же были потрачены этиденьги?
-Ну…на разное. – замялся отецархимандрит.
-А на что конкретно? –настаивал епископ. – На что Вы их потратили?
-На приходские нужды. – нашелсяотец Гермоген. – Тут ведь праздники были. Сами понимаете, Владыко, расходы…
-Хорошо же Вы праздновали… -горько усмехнулся архиерей. – Три миллиона как никуда… Отче…еще разнастоятельно рекомендую Вам пояснить: куда делись деньги, снятые Вами сприходского счета?
Вместо ответа отец Гермогенсдавленно вскрикнул: «ох, сердце, сердце…» и схватился рукой за левую половинугруди. Казалось, еще миг – и он упадет со стула… Епископ побледнел, однако непотерял самообладания и нажал кнопку звонка на своем столе. В следующий мигворвавшийся в приемную архиерейский келейник подхватил за плечи грузного отцаархимандрита, который, похоже, был уже без сознания… И вдруг…
-А ну, не трожь! – рявкнулмнимый умирающий, вскакивая со стула и отшвыривая в сторону оторопевшегокелейника. – Р-руки прочь!
…Через два дня курьер изепархиального управления принес отцу Гермогену на дом указ епископа опочислении его за штат без права служения. Иначе говоря – под запрет…
***
…-Нет, ты представляешь себе,брат?! – бурно негодовал теперь уже заштатный архимандрит. – Меня…и воттак…вышвырнуть! Да я же столько лет в Церкви служу…между прочим, еще с тех пор,когда на веру гонения были! Можно сказать, я жизнь за Церковь положил! Так чтоне этому молокососу с меня отчета требовать! Да он еще под стол пешком ходил,когда я уже стоял у Престола! Молод еще меня судить…
-Отче! – не без ехидстваполюбопытствовал отец Михаил. – А все-таки скажи: куда ты три миллиона-то дел?
-Потратил. – честно призналсяархимандрит. – Ну, понимаешь, хотел на старости лет куда-нибудь поюжнееперебраться, косточки больные погреть. А в монастырь уходить… не тянет менятуда, и все тут! Как там, бывало, покойный протодьякон отец Никодим (помнишьтакого? эх, и голосище же у него был, прямо иерихонская труба!) шутил, что,мол, монастырь - это квас, да капуста, да семнадцатая кафизма… Не по мне такаяжизнь! Неужели я не заслужил чего-нибудь получше? А что до денег… я женастоятель. Разве я не имею право хоть малую толику от них себе взять? ВПисании как сказано: «не заграждай рта у вола молотящего»5! Да и СамСпаситель говорил, что «трудящийся достоин пропитания» (Мф. 10, 10)6.Да вот, похоже, нашлись доброхоты – донесли Владыке… Да как они могли? Пастырясвоего предали, иуды! Это же Хамов грех – отца своего духовного предавать!Накажет их Господь за это!
-Накажет… – подтвердил отецМихаил, глядя на разошедшегося архимандрита. – Эх, Гриша, Гриша… Сам ты себянаказал…
Отец Гермоген поник головой…
***
На следующее утро спозаранкуоба священника отправились в Троицкий храм. К изумлению отца Михаила, возлецеркви он увидел с полдесятка легковых автомобилей с номерами города Двинска. Что за чудеса? Разве в областном центре мало храмов? С какой это стати егожителям вдруг вздумалось ни свет, ни заря отправиться на Литургию в отдаленнуюдеревенскую церковь?
-Это ко мне духовные чада изДвинска. приехали. – объяснил архимандрит Гермоген, заметив изумление на лицеотца Михаила. – Остались, бедные, как овцы зверохищные, без руководства ипасения7… Отче, если благословишь, я их сам исповедую…
Отец Михаил не ответил. Ведьон хорошо помнил, что отец Гермоген отправлен за штат без права служения.Впрочем, разве этот запрет распространяется на совершение Таинства Исповеди?Увы, умудренный житейским и духовным опытом протоиерей хорошо знал ответ наэтот вопрос… Он должен отказать отцу Гермогену. А может, все-таки благословитьего один-единственный раз исповедать своих духовно осиротевших чад? В концеконцов, Владыка Антоний об этом не узнает… Или же перестраховаться и поступитьпо принципу «береженого Бог бережет»? Мало ли что…
Однако войдя в храм и окинуввзглядом толпившихся в нем людей, большинство из которых было ему незнакомо,отец Михаил понял: он просто-напросто не сможет исповедовать их в одиночку…
-Так ты говоришь, это все твоидуховные чада? – спросил он отца Гермогена.
-Мои. – охотно подтвердилархимандрит.
-Что ж, тогда иди, облачайся.Сам их и исповедуешь.
***
…Брезгливо перебравоблачения отца Михаила, но так и не остановив свой выбор ни на одном из них,архимандрит Гермоген повернулся к настоятелю:
-Прости, брат, но все это не помне. Впрочем, я с собой из Двинска на всякий случай требный набор прихватил.Благослови мне надеть свое облачение.
-Ладно, надевай свое! – буркнулотец Михаил, до крайности возмущенный тем, с каким пренебрежением отец Гермогенотнесся к его облачениям. Да, они и впрямь уже поношенные, но вполне добротные.В них можно служить еще не один год… Опять же, сколько великих угодников Божиихдавнего и недавнего прошлого носило самые простые и убогие ризы. Он даже слышалкогда-то поговорку: прежде были ризы простые, да попы золотые… Так что зря отецГермоген гнушается его облачениями…
Однако, увидев епитрахиль ипоручи отца архимандрита, настоятель от изумления потерял дар речи. Поцарственному пурпурному бархату золотой и серебряной нитью были искусно вышитыпоясные изображения святых Двинской епархии. Епитрахиль украшало множествоблестящих пуговиц тончайшей работы. Такие же пуговицы имелись и на поручах.
- Это облачение мне духовныедочери из Покровского монастыря подарили. – пояснил отец Гермоген. – Самивышивали. А пуговицы - серебро с позолотой, греческая скань.
Отец Михаил подавленномолчал. Каким же убогим и жалким теперь казалось ему собственное облачение!
***
Разумеется, появление вТроицком храме отца Гермогена сразу привлекло внимание тамошних прихожан.
-А это кто такой? – шепотомвопрошали они свечницу Ольгу. – Вроде, мы его тут раньше не видали… Уж неВладыка ли к нам приехал?
-Это архимандрит. –благоговейным шепотом поясняла Ольга. – А зовут его отец Гермоген.
-А кто такой архи…ма…дрит? –спросила худощавая подслеповатая бабка Глафира, первая сплетница в Ершовке.
-Ну, это такой батюшка. –замялась свечница. Потому что, по правде сказать, она и сама весьма смутнопредставляла, кто такой архимандрит. – Он монах…самый главный.
-Мона-ах… - глубокомысленноповторила Глафира. – Гла-авный… А он из какого монастыря?
-Он из Двинска приехал. – сухоответила Ольга и повернувшись лицом к алтарю, принялась истово креститься икланяться, давая старухе понять, что разговор окончен.
-Вот оно что! - понимающепроизнесла Глафира. – Мона-ах. Из Двинска. Вот оно как…
Вслед за тем она отошла всторонку и принялась заговорщически шушукаться с соседками. В считанные минутыпо храму пронеслась молва, что из Двинска к ним приехал самый главный тамошниймонах… В итоге, когда отец Михаил вышел из алтаря, намереваясь исповедать своихдуховных чад, к нему на исповедь подошли лишь две-три старухи, у которых, судяпо всему, просто не было сил выстоять длинную очередь, выстроившуюся к аналою,за которым стоял отец Гермоген…
***
…Отец Михаил всегда считалсебя уравновешенным человеком. Однако сейчас, наблюдая с левого клироса, какархимандрит Гермоген исповедует его прихожан, он был вне себя от ярости. Иугораздило же его пригласить к себе в гости этого проворовавшегосяархимандрита! Пожалел, называется, старого приятеля! А его прихожане! С какойлегкостью они переметнулись от своего пастыря к чужаку, которого увидели первыйраз в жизни! Вот уж воистину: не делай добра, не получишь зла! Что ж, впредьему будет наука…
В этот миг взгляд отца Михаиласлучайно упал на тарелочку для пожертвований, стоявшую на аналое отца Гермогенапо соседству с Крестом и Евангелием. Она была полна денег. Причем не мелочи,которую обычно жертвовали ему, а весьма крупных купюр. Вид этих денег изменилход мыслей настоятеля. В самом деле, нет худа без добра. Если уж он пригласил ксебе отца Гермогена, то отчего бы не использовать его появление в Ершовке свыгодой для храма? Коль скоро ему и дальше станут жертвовать такие крупныесуммы, то со временем в Троицкой церкви можно будет сделать капитальный ремонт.Ведь с момента ее постройки она еще ни разу не ремонтировалась. А между прочим,ей уже почти двести лет… Вдобавок, неплохо было бы прикупить кое-что изцерковной утвари. Старые разномастные и расхлябанные подсвечники уже никуда негодятся. А в придачу к ним стоило бы приобрести новые паникадило и канунник8.Заодно же - и бак для святой воды. Такой, какой он видел в соборе в последнийсвой приезд в Двинск: большой, из нержавеющей стали, отполированной дозеркального блеска, с золоченым крестом на крышке и церковнославянской надписьюна боку: «Святая вода». По сравнению с этим заводским баком их вечнопротекающий цинковый бачок, сработанный во оны времена местным народнымумельцем, смотрится сущим убожеством. Но прежде всего нужно заменить облачения.Ведь, как-никак, он протоиерей, настоятель. И потому должен выглядетьсоответственно своему сану. Как говорится, встречают-привечают не по уму - поодежке…
Только не напрасно ли онразмечтался? Вряд ли духовные чада отца Гермогена смогут приезжать сюда слишкомчасто. И жертвовать так же щедро, как сегодня. Хотя, право слово, об этом стоитпожалеть…
***
Однако отец Михаил ошибся.На другое утро он узрел возле Троицкой церкви уже целый автопарк. Причем среди