пришлось увидеть и услышать куда более любопытные вещи. Сперва они с отцомВиктором долго искали место, где можно было бы припарковать машину, потому чтолуг вокруг Троицкой церкви был сплошь заставлен автомобилями и автобусами.Попытка епископа войти в храм тоже оказалась безуспешной: церковь была биткомнабита народом. К счастью, архиерей заметил с южной стороны храма открытуюдверь…
-Глянь-ка, Вась, еще попыприкатили! – вдруг послышалось за его спиной. Владыка Антоний обернулся иувидел испитого мужичонку, явно из местных, который пялился на него с глумливойухмылкой. Рядом стоял его собеседник, который, судя по всему, являлся и егособутыльником. – Мало нам тех двоих? Раньше наша церковь как церковь была. Атеперь что? Не то церковь, не то секта. Слышь, из города сюда к этому монахубабы едут…что у них там, своих церквей нет, что ли? А местных всех разогнали. Итакие деньжищи им везут – вон, какую домину наш поп себе на них отгрохал! А,посмотри-ка, как крест на церкви покосился! Того и гляди упадет…
Епископ нахмурился и решительнозашагал к открытой двери. Секретарь, почуяв недоброе, последовал за ним.
…Сквозь открытую дверь былхорошо виден амвон Троицкого храма. На нем в полном облачении, со сверкающеймитрой на голове, стоял архимандрит Гермоген и, закатив глаза к церковномупотолку, вдохновенно вещал:
-Возлюбленные о Господе братьяи сестры! Святая Церковь, как чадолюбивая Матерь, учит нас не прилеплятьсядушой к тленному богатству, но взыскать богатства вечнующего, нетленного…Уподобимся христолюбице недавних времен, раздавшей все имение свое святымхрамам и обителям, наипаче же - некоему прозорливому старцу, своему духовномуотцу…
Епископ резко обернулся к отцуВиктору. Глаза его метали молнии.
-До сих пор не митрофорный,говоришь? – гневно произнес он, в упор глядя на побледневшего секретаря. – Чтож! Будет ему митра…
Сразу же по возвращении вДвинск епископ Антоний издал указ о почислении протоиерея Михаила за штат безправа служения «за непослушание и игнорирование распоряжений священноначалия».
«Два сапога – пара, да оба вводу упали…»
У ПОПАБЫЛА СОБАКА…
«У попа была собака, он ее любил…»
(фольклорное)
Около полудня вСвято-Лазаревской церкви раздался телефонный звонок. Трубку подняла оказавшаясяпоблизости свечница Ольга. И заговорила первой:
-Церковь слушает. Что выхотите?
-Вам звонят из епархиальногоуправления. – раздалось из телефонной трубки. – Позовите сюда отца настоятеля.
-А-а… – замялась в одночасьеоробевшая свечница. – А-а его… нету…
-Найдите. – послышалось вответ. – Сейчас к вам за ним приедет машина. Владыка срочно требует его к себе.
-Хорошо… - пролепеталаокончательно перепугавшаяся Ольга и повесила трубку. После чего направилась вглубь храма и поднялась на солею. Заглянув в алтарь сквозь приоткрытуюдьяконскую дверь1, она вполголоса позвала:
-Вась, а Вась! Поди сюда!
На ее зов из алтаря вышелприслужник Вася - худощавый парень лет двадцати, с жидкой бороденкой, длиннымиволосами, собранными в хвостик на затылке, словно у монастырского послушника…ихитрыми глазками, поблескивавшими из-под его скромно опущенных век.
-Вась, тут сейчас из епархиизвонили. – теперь голос Ольги звучал почти так же повелительно, как тот, изтелефонной трубки. - Срочно требуют отца Игнатия. Поди, разбуди его.
-Да уж! - усомнился Вася. – Егосейчас разбудишь…
-Кому сказано - буди! –отрезала Ольга. – Владыка его срочно видеть хочет. Машину за ним послал. Понял?
Ни говоря ни слова, прислужникопрометью кинулся к лестнице, которая вела к кабинету отца настоятеля…
***
Разумеется, сначала Васяпоступил по всем правилам церковного этикета. То есть, благоговейно, смолитвой, постучал в дверь настоятельского кабинета. Ни гласа, ни послушания.Тогда он постучал громче, уже не читая молитвы. Снова тишина. После этого Вася,ничтоже сумняся, забарабанил в дверь кулаком…
-Кто там? – послышалось из-задвери.
-Батюшка, это я, Вася. –отозвался прислужник. – Вас тут из епархии ищут.
-Нет меня. – раздалось в ответ.– Скажи, что меня нет.
-Батюшка, Вы же сами меняучили, что врать – это грех… - назидательно, словно говоря не со взрослым человеком,а с ребенком, произнес Вася. - Опять же – они за Вами машину послали. Сейчасприедет.
В ответ раздалось крепкоесловцо. После чего дверь настоятельского кабинета распахнулась настежь, и передедва успевшим отскочить в сторону прислужником, щурясь от света, предстал отецИгнатий – с опухшим лицом и всклокоченными волосами, в расстегнутом подряснике,из-под которого виднелась некогда белая, а ныне серая от грязи футболка санглийской надписью «Life is good»2.А ведь еще недавно, всего лишь пару месяцев назад, отец Игнатий выглядел совсеминаче… Увы, как говорится, беда найдет – с ног собьет…
-Батюшка, Вы бы себя в порядокпривели. – посоветовал участливый Вася.
-Я в-всегда в порядке. –огрызнулся отец Игнатий. - Тоже мне, учитель нашелся. Сперва семинарию закончи,а потом уже других учи. Кстати, у нас из запивки что-то осталось?
-Как же! – обиженно буркнулприслужник, потому что отец Игнатий нанес весьма чувствительный удар по егосамолюбию: Вася уже четвертый год пытался поступить в духовную семинарию,однако неизменно с треском проваливался на вступительных экзаменах. – После Васостанется…
-Найди. – тоном, не терпящимвозражений, произнес отец Игнатий. И Вася помчался на поиски запивки.
…Когда, минут пятнадцатьспустя, прислужник, неся в руке подносик, покрытый красным платом, вновьпредстал перед дверями настоятельского кабинета, отец Игнатий уже успелпереодеться в шерстяную черную рясу и надеть поблескивающий красными камешкамипротоиерейский наперсный крест. Впрочем на то, чтобы привести в порядок волосыи бороду, у него не хватило то ли времени, то ли сил…Увидев Васю, отец Игнатийнетерпеливо потянулся рукой к заветному подносику и снял плат. Под нимпоблескивал позолоченный корец3, до краев полный густым темнымкагором, а также – небольшой никелированный чайничек. Отец Игнатий залпомосушил корец. Потом открыл крышку чайничка, пригляделся, принюхался и жадновыпил его содержимое прямо из носика. После чего подхватил с полу портфель ипочти не шатаясь, направился к выходу, где его уже поджидала архиерейская«Волга».
…Дорога до епархиальногоуправления не обошлась без приключений: от выпитого кагора отца Игнатия сталоклонить в сон. Почувствовав это, он прикрикнул на водителя:
-Что ты там тащишься? Нельзя,что ли, побыстрее? Ведь Владыка же ждет!
Водитель прибавил скорость…испустя десять минут уже извлекал сомлевшего отца настоятеля из салона…а потомдогонял его, чтобы вручить ему забытый на сиденье портфель.
***
…В небольшой комнате с низкимпотолком, стены которой украшали дореволюционные гравюры с изображением святыхмест Палестины и Страшного Суда, за массивным письменным столом, под портретомнедавно интронизированного Патриарха Алексия Второго4, близорукощурясь сквозь очки, сидел престарелый епископ Михайловский и НаволоцкийПоликарп. Увидев отца Игнатия, он с приветливой улыбкой поднялся емунавстречу…
-Благословите, Владыко! –произнес отец Игнатий и сделал попытку поклониться ему в пояс. Увы, в следующиймиг он почувствовал, что теряет равновесие…
Епископ бросился к нему:
-Отец Игнатий, Вам плохо? – вего голосе слышалась неподдельная тревога.
-Что Вы, В-владыко! – поспешилуспокоить его отец Игнатий, искренне недоумевая, каким образом он вдругочутился на стуле рядом с архиерейским столом…и кто бы мог усадить еготуда…неужели это сделал епископ? – Мне оч-чень даже хорошо…
-Да, я это вижу… - с горечьюпроизнес Владыка Поликарп, морщась от густого запаха перегара, исходившего ототца протоиерея. – Позвольте полюбопытствовать, отче, как Вы до этого докатились?
-На Вашей машине, Владыко! –невпопад брякнул отец Игнатий.
-Дерзите, отче! – нахмурилсяепископ. – А вот мне, знаете ли, не до смеха. За полмесяца мне пять разуполномоченный звонил. Жалуются ему на Ваше поведение.
-А что это им н-наше поведениене нравится? – искренне возмутился отец Игнатий. – Поведения мы примерного.Н-на службе у нас все чинно и благолепно.
-А после службы? – настаивалархиерей.
-А эт-то уже моя личная жизнь.Кого она касается? – нахмурился священник.
-Ошибаетесь, отче. – ВладыкаПоликарп старался говорить как можно сдержанней, но в его голосе уже слышалисьотдаленные «грома раскаты». - Личная жизнь у Вас до рукоположения была. Асейчас должна быть жизнь во Христе. Вы что, присягу забыли? Если так, топрочтите, что на обороте Вашего наперсного креста написано…
-А у меня там ничего ненаписано. – ответствовал отец Игнатий, для пущей убедительностипродемонстрировав Владыке оборотную сторону своего протоиерейского креста.
-Быстро же Вы забыли эти слова.– вздохнул епископ. – Что ж, в таком случае я Вам их напомню: «образ будиверным словом, житием, любовию, верою, чистотою»5…
-И чем же н-наш образ им ненравится? – увы, отец Игнатий все больше подтверждал поговорку: хмель говорит –ум молчит…
-Образ? - переспросил ВладыкаПоликарп. – Это не образ, а образина. Иначе говоря, безобразие. И чтобыобразумить Вас и вернуть к первообразу, я принимаю решение запретить Вас вслужении до…до Рождества. Одумайтесь, отче!
Вслед за тем епископ позвонил встоявший на столе колокольчик. Он еще не успел поставить его обратно, как вкабинет вошла пожилая секретарша, Нина Ивановна, повидавшая до ВладыкиПоликарпа еще трех архиереев, включая знаменитого епископа Леонида, исповедникаверы, в послевоенные годы положившему начало возрождению разоренной богоборцамиМихайловской епархии.
-Нина Ивановна, голубушка,подготовьте-ка указ. - обратился к ней епископ. – Текст я Вам сейчас продиктую.