предрассудки, на характеристике которых остановимся чуть подробнее.
В психологической литературе часто не дифференцируются такие понятия, как «предрассудок», «предубеждение», «суеверие», «нетерпимость», «фанатизм». Разумеется, существуют некоторые общие основания и механизмы, однако речь идет о различающихся психологических образованиях, по крайней мере, по параметрам осознанности и уровню активности.
Что касается предрассудка, то он может рассматриваться как некая установка сознания, претендующая на универсальную оценку. Предрассудок всегда транслируется извне, принимается пассивно, без критики и проверки. Стоит отметить при этом различие взглядов на степень устойчивости предрассудка. Одни авторы считают его устойчивой, трудно поддающейся изменениям негативной установкой в отношении объекта[272], другие утверждают, что предрассудки являются неустойчивой ментальной установкой, подверженной внешнему влиянию[273]. Это противоречие снимается, как только мы рассмотрим отношение предрассудка к опыту. Предрассудок устойчив, претендует на универсальность своих оценок в зоне отсутствия личного опыта и частично (парциально) исчезает при столкновении с ним: «Все цыгане — обманщики, кроме Николая, которого я знаю лично». Причем знание того, что Николай или еще несколько знакомых цыган не являются обманщиками, не повлияет на данный предрассудок как таковой в силу пассивной позиции человека, его исповедующего. Предрассудок не является результатом личного наблюдения, активной, деятельной позиции человека, а, напротив, разделяется, навязывается, усваивается без критики и анализа, потому любая черта предрассудка может быть одинаково легко «доказана» и «опровергнута». По наблюдению некоторых авторов[274], существует положительная корреляция между предрассудками и конформизмом: подавление негативной пассивной установки (предрассудка) в силу определенных культурных норм побуждает декларировать позитивную, но, к сожалению, столь же пассивную установку (конформизм).
Предрассудки часто не связаны напрямую с религиозностью, они могут наполнять жизнь как верующих, так и неверующих. Если же говорить о наиболее типичном примере религиозной формы веры в данном квадранте, то им является уже упомянутая выше «декларативная вера», как набор нормативных, принятых в данной религиозной конфессии действий. В результате человек, позиционирующий себя как верующий, знает, как «надо» себя вести, однако не интериоризирует ценностей данной религии.
Итак, вера может быть представлена как многомерная психологическая категория, затрагивающая разные уровни сознания и активности человека. Данная классификация позволяет наметить некоторые контуры общего поля, в котором разные формы и качества веры представлены как имеющий свою структуру и динамику определенный сущностный маркер личностного развития. Тем самым появляется возможность определять как вектор, в котором формируется тот или иной вид веры, так и дефицитарные зоны, являющиеся возможным ресурсом для корректирования и помощи в том случае, если тип веры деструктивен. Описанная классификация, таким образом, может способствовать в практическом плане более осознанной работе по диагностике, корректировке и снятию негативных установок, приводящих к межличностной, межнациональной и религиозной нетерпимости.
В теоретическом плане данное исследование можно рассматривать в свете методологической задачи определения содержательного пространства или поля применения христианской психологии и возникающих при этом соотношений с уже имеющимися научными подходами и направлениями (см. также первый раздел книги, главы II, VI, VII, VIII, IX, X). Представленный материал позволяет думать, что между результатами применения этих подходов нет априорной конфронтации: все добытые добросовестными трудами знания имеют определенное отношение к реальной жизнедеятельности человека. Другое дело — в каком контексте, под каким углом рассматриваются эти данные, в свете какого общего представления о человеке они будут интерпретироваться и использоваться. К сожалению, этот столь важный аспект постоянно затушевывается, обходится либо игнорируется современными психологами.
Подавляющее большинство работ, посвященных, в частности, проблемам веры и религиозности, сегодня — как в отечественной, так и в зарубежной психологии — сводится к исследованиям количественных показателей, корреляций самого разного толка. Само по себе это может быть вполне полезным, но опять же лишь в контексте более общего методологического и мировоззренческого понимания сути явлений. Но именно этот исходный фундаментальный уровень вытесняется из сознания ученых как чуждый, лежащий за пределами психологического рассмотрения. В результате число исследований стремительно множится, а сама проблема понимания сути и смысла процессов, лежащих за конкретными проявлениями, размывается, если не сказать — исчезает.
Иной подход демонстрируют работы классиков. Выводы их, как мы видели, могут далеко не всегда согласовываться, порой они даже прямо противостоят друг другу, однако каждый автор дает образцы полной и открытой профессиональной аргументации, развертывания мировоззренческой составляющей, включая свою личную позицию (Фрейд, например, не скрывает свой изначальный атеизм и скептицизм, а Франкл не прячет религиозный настрой своего мышления). К сожалению, в современном психологическом сообществе вопросы личной ответственности, нравственного выбора, устремленность к благу и истине трактуются как примитивизация, идеализация, упрощение картины мира. Неудивительно поэтому, что изыскания в области экзистенциальных, духовных устремлений человека оказываются вытесненными на периферию науки, а на осознанный христиански ориентированный подход и вовсе обрушиваются волны упреков в ненаучности и нарушении профессиональных границ, в апеллировании к нравственным ценностям и предельным мировоззренческим основаниям.
Но упреки эти лукавы… Напротив, возможно, именно христианская психология, не боящаяся обнаружить внятную и открытую позицию в отношении высших духовных устремлений человека, сможет вернуть развитие психологии в то основное русло, в котором исследования отдельных проявлений психики и личности не мешали нашим великим предшественникам стремиться видеть в перспективе самого человека и его усилия по созиданию и отстаиванию собственной личности.
Глава XVIДуховно-психологические аспекты здоровья человека
У нас есть видение того, что такое человек, и благодаря этому видению мы не смеем позволить себе или кому бы то ни было быть ниже человеческого роста.
У нас нет возможности вырваться из тех биологических или душевных условий, которые составляют нашу человечность, но есть одна возможность: вырасти в меру Богочеловека.
А. В. Шувалов
Обращение к теме здоровья обусловлено масштабностью и остротой проблем гуманитарного характера, которые требуют сущностного анализа и осмысления, в том числе и в русле рационального психологического знания.
В 1997 г. Б. С. Братусь дал примечательную оценку тенденциям, усиливающимся в индивидуальной и социальной жизни людей: человек может быть вполне психически здоровым (хорошо запоминать и мыслить, ставить сложные цели, быть деятельным, руководствоваться осознанными мотивами, достигать успехов, избегать неудач и т. п.) и одновременно личностно ущербным, больным (не координировать, не направлять свою жизнь к достижению человеческой сущности, разобщаться с ней, удовлетворяться суррогатами и т. п.); надо признать, что для все большего количества людей становится характерным именно этот диагноз: психически здоров, но личностно болен[275].
Минуло двадцать лет. Согласно экспертным данным, современная Россия находится среди мировых лидеров по количеству абортов; по числу разводов супружеских пар; по числу детей, брошенных родителями, и детей-сирот; по числу курящих детей; по масштабу детского алкоголизма; по объему потребления героина; по числу нападений педофилов на детей; по количеству суицидов среди всех возрастных категорий[276]. Эти удручающие показатели (имеющие несомненную метафизическую, инфернальную сторону) дают основания поднять вопрос о снижении жизнеспособности людей (самая мягкая из возможных формулировок) в контексте более общей проблемы. При ее рассмотрении на макроуровне речь может идти об антропологическом кризисе, который связан с отрывом человека от духовных первооснов бытия. Он затрагивает ментальность и духовный настрой современных людей и проявляется в снижении синергийности общественной жизни. На уровне конкретных проявлений он связан с поражением духовно-нравственной сферы человека, искажением личностного способа бытия и межличностных отношений. Растет число людей, чье субъективное состояние можно охарактеризовать как пограничное норме. Вторичные проявления таких состояний — депрессия, агрессия, зависимое поведение. Однако их сущностные характеристики не улавливаются посредством сложившихся социально-психологических, психолого-педагогических или медико-психологических представлений и не укладываются в рамки типовых описаний психоэмоциональных и/или поведенческих расстройств. Мы исходим из предположения, что упомянутые состояния имеют специфические духовно-психологические предпосылки и проявления, которые заслуживают научного анализа и всестороннего осмысления.
Для успешной реализации широкого круга профессиональных задач психологам необходимо научное знание о человеческой реальности во всей полноте ее наиболее существенных проявлений. Важной особенностью современного — постнеклассического — этапа развития психологической науки является введение (а с исторической точки зрения — возвращение) психологии в духовный контекст. В русле постнеклассической научной рациональности появляется стремление включить в объяснительные схемы категорию человека, открывается возможность анализировать такие духовно-психологические реалии, как личность, сознание, «духовное „Я“», совесть, нравственность, со-бытие и др. Их объединяет то, что они не вмещаются в объектно-ориентированные направления психологии, ограничивающиеся лишь общими свойствами и закономерностями функционирования психики. Чтобы рассматривать их по существу, нужно дифференцировать разные по типу научности и по способу получения системы психологического знания. В этой связи В. И. Слободчиков указывает на необходимость полагать уже не одну и единую науку «психология», а различать по крайней мере три типа психологического знания: психологию психики — как объектно-ориентированную систему знаний о психических феноменах («что это?»); психологию человека — как проектно-конструктивную дисциплину, выявляющую и создающую условия становления субъективности, внутреннего мира человека («как это возможно?»); христианскую психологию — как психологию пути, как учение о человеке становящемся («как должно быть?»)[277]. Последняя есть плод соотнесения психологической науки и практики с христианской концепцией человека.
Подобное различение систем психологического знания позволяет обсуждать вопрос о правильном устроении иерархии в самой человеческой реальности. Так, «психическое» — это принцип и результат преобразования «телесного». «Субъективное» — принцип и результат преобразования «психического». «Духовное» — принцип преображения и телесного, и психического, и субъективного в собственно человеческое в человеке[278].
В 1990-е гг. в профессиональный лексикон отечественных специалистов введено понятие «психологическое здоровье»[279]. Содержательно оно должно раскрываться в антропологическом континууме «жизнеспособность — человечность»[280]. В самом общем, интуитивно понятном значении психологическое здоровье начинает рассматриваться как интегративный показатель нравственной зрелости и личностной состоятельности человека, как индикатор качества жизни людей, как смыслообразующая и системообразующая категория профессионализма практических психологов образования. Вместе с тем в отношении термина «психологическое здоровье» сложилась двусмысленная ситуация: с одной стороны, он был предложен для анализа и оценки духовно-психологических реалий становления человека, с другой — критиковался за многозначность содержания и широту контекстов употребления. Цель нашей работы — проанализировать сложившиеся подходы и упорядочить представления о психологическом здоровье.
Здоровье человека относится к числу наиболее интригующих, сложных и не утрачивающих своей актуальности проблем. Мнимая простота его обыденного понимания не должна вводить в заблуждение. Тема здоровья связана с фундаментальными аспектами человеческой жизни, подразумевает не только рационально-прагматический, но и мировоззренческий уровень рассмотрения, соответственно, выходит за рамки узкодисциплинарного обсуждения. Поэтому, прежде чем углубляться в ее личностно-психологические нюансы, целесообразно определиться с более общими вопросами, а именно: представлениями о сути здоровья с позиций современного гуманитарного познания и незыблемых канонов традиционной духовной культуры.
Наука о здоровье
В современной науке понятие «здоровье» не имеет общепринятого исчерпывающего определения. Знакомясь с трудами, представляющими вариации научного подхода к проблеме здоровья, мы находим такие его толкования, как «отсутствие болезней или дефектов», «нормальная функция организма на всех уровнях его организации», «динамическое равновесие организма с окружающей средой», «способность приспосабливаться к изменяющимся условиям существования», «способность к полноценному выполнению основных социальных функций, участие в общественно полезном труде», «полное физическое, душевное и социальное благополучие». В зависимости от той или иной дисциплины и соответствующей ей рациональной основы выводятся биологический, медицинский, экологический, социальный, демографический, экономический, психологический, педагогический, культурологический критерии здоровья как ориентиры для определения принципов и условий здоровьесбережения. Обобщая мнения специалистов относительно феномена здоровья, можно выделить ряд общих положений:
1. Понятие «здоровье» характеризуется неоднородностью и многозначностью содержания, т. е. оно синкретично.
2. Здоровье — это одновременно и состояние, и сложный динамический процесс, охватывающий созревание, формирование и работу физиологических структур организма, развитие и функционирование психического аппарата, личностное становление, переживания и поступки человека.
3. Учитывая многомерность человеческой реальности, возможна оценка соматического, психического и личностного (в сложившейся терминологической традиции — психологического) здоровья человека.
4. Признаются и имеют эмпирическое подтверждение эффекты положительных и отрицательных взаимовлияний «духа», «души» и «тела» на общее состояние здоровья человека.
5. Здоровье — это культурно-историческое, а не узкомедицинское понятие. В разные исторические периоды, в разных культурах граница между здоровьем и нездоровьем определялась по-разному.
6. Категория «здоровье» изначально принадлежит полюсу индивидуальности: состояние здоровья персонифицировано.
7. Сохранение здоровья преимущественно зависит от избранного человеком образа жизни и далее по мере убывания — от наследственности, от влияния окружающей среды и от качества медицинского сопровождения.
8. Человек может быть здоров при определенных условиях жизни. Совокупность факторов, в целом благоприятная для одного человека, может оказаться болезнетворной для другого.
9. Выявление общих аспектов здоровья позволяет определить способы и разработать программы здоровье-сбережения.
10. Здоровье и болезнь относятся к числу диалектически связанных, взаимодополняющих понятий.
Изучение здоровья и болезней связано с осмыслением природы и сущности человека. Поэтому наряду с научными подходами столь важны представления о здоровье человека в контексте богословской антропологии. Осмысление и трансляция этих представлений — удел не только духовенства, но и профессионалов гуманитарного профиля: ученых и специалистов-практиков. Если адекватно уяснить специфику научного знания, то становится понятным, что богословские представления отнюдь не диссонируют с научными данными и не являются альтернативой гуманитарным научным концепциям, как это иногда пытаются показать (если, конечно, не вставать априори в позицию отрицания). Скорее, это весомое дополнение с позиций особого — трансрационального (по С.Л. Франку) — способа познания. Постижение существа человека исключительно рационально-логическими средствами не может отразить всю глубину и полноту человеческой реальности. Сама эта реальность, по существу, трансрациональна[281].
Разделяя и поддерживая усилия по сопряжению науки и богословия, мы посчитали целесообразным уделить специальное внимание представлениям о сути здоровья в свете библейского повествования и богословской антропологии.
Богословская антропология и духовные основы здоровья
Согласно библейскому повествованию, Бог сотворил человека как венец дел Своих: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою» (Быт. 2: 7). В кульминационный момент Творец действует особенным образом. В богословии это называется Предвечным Советом Троицы: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему. <…> И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его» (Быт. 1: 26–27). Человек наделен телом и душой, а душа включает и дух, как отличие его царственной природы, как сердцевину его родовой сущности.
Апостол Павел называет человеческое тело «храмом Святого Духа» (1 Кор. 6: 19–20). Богозданное тело совершенно строением (соразмерность), расположением в пространстве (вертикаль) и приспособлением к окружающему миру (при всей изощренности средств современной науки и техники, не создано кибернетического устройства, которое может хотя бы отдаленно приблизиться к нему по своим возможностям).
«Душа живая» — жизненная сила (жизнеспособная крепость) — ориентирует в окружающем мире и охраняет от разрушающих стихий. Душою наделен не только человек, но и иные существа, обитающие на земле. Но в отличие от них, в акте творения «дуновением Божиим» обрел человек «бессмертную душу», носящую образ Творца.
Становление человека предполагает пробуждение и утверждение в нем духовного начала, которым он безмерно возвышается над всеми другими живыми существами. Главенство духа — один из основополагающих принципов богословской антропологии. В.С. Соловьев писал, что человеческая субъективность проявляется в трех главных моментах:
• внутреннее саморазличение духа и плоти;
• реальное отстаивание духом своей независимости;
• преобладание духа над плотью, необходимое для сохранения нравственного достоинства человека[282]. Своим составом и существованием человек причастен двум мирам — материальному и духовному. Телом он принадлежит земле: пришел из праха и возвратится в прах. Сознанием он преодолевает границы видимого дольнего мира и устремляется к горнему миру Божественной любви и свободы. Двойственность человеческой природы уникальна и свидетельствует об особом месте и назначении человека в общем устройстве мира.
Богословская антропология является методологической платформой для реализации теоцентрического подхода к проблеме здоровья. Пространство ее рассмотрения в данном случае — не многообразие телесных составов и психических феноменов, а человеческая реальность в своей целокупности, которая может обсуждаться и быть понята, по словам протоиерея Александра Шмемана, только в триединой интуиции о бытии человека: его творения, его падения и его спасения[283]. Причем необходимо говорить об этих трех событиях как о реально продолжающихся в индивидуальной жизни каждого из нас.
Попытаемся в предельно лаконичном виде воспроизвести аксиоматику теоцентрического восприятия проблемы здоровья.
1. В религиозно-философском понимании суть здоровья — это целостность человека в единстве и гармонии его духовного, душевного и телесного устроения. Изначально таким был первый человек и прародитель человеческого рода Адам: образ Божий в нем был чист, а богоподобие стремилось к полноте.
2. В результате грехопадения и последовавшего искажения человеческой природы, нарушения иерархии составляющих ее структур люди утратили и полноту здоровья. Ложные жизненные ориентиры, извращенное понимание счастья и благополучия, страстные привязанности и плотские злоупотребления, скверные привычки и наклонности, совершенные против совести дурные поступки, разлад и вражда повлекли за собой снижение жизненных сил, телесные и душевные недуги.
3. Болезнь есть не столько маркер греха, сколько поучительный опыт или испытание во благо: она пробуждает в человеке сознание греховности и стремление к исцелению. Господь допускает хвори, потому что они смиряют людей: страдающий плотию перестает грешить, чтобы остальное во плоти время жить уже не по человеческим похотям, но по воле Божией (1 Пет. 4: 1–2).
4. Восстановление в человеке полноты здоровья Священное Предание относит к эсхатологической перспективе — жизни будущего века. В данной связи цель истории и отдельной человеческой жизни схожи — спасение человека через воссоединение его с Богом. Жизнь в Боге и есть здоровье.
5. Священное Писание гласит: «Я Господь — Целитель твой» (Исх. 15: 26). Целостный (здоровый) человек — это человек, оживающий и живущий в Боге, обретающий нравственное совершенство (святость) перед лицом противостояния сил добра и сил зла и вытекающей из него проблемы достойного и недостойного бытия в мире.
6. В качестве основы для исцеления падшего человека Спаситель указал в двух главнейших заповедях на преображающую силу любви — любви к Богу и любви к ближнему, в которой восстанавливается первозданная симфония.
7. Условия и критерии истинной полноты жизни человека провозглашены Спасителем в Нагорной проповеди в Заповедях блаженства (см.: Мф. 5:1-12). Блаженными Он называет «нищих духом» (смиренных), «плачущих» (сострадающих), «алчущих и жаждущих правды», «милостивых», «чистых сердцем», «миротворцев», «изгнанных за правду», а также, подобно ветхозаветным пророкам, поносимых и гонимых за имя Господне.
8. В отношении человека к Заповедям блаженства проявляется его духовный настрой. Если возникает интерес к этим странным, по меркам обыденной жизни, тревожащим словам, если появляется желание проникнуть в их смысл и воля руководствоваться ими, то это свидетельствует о внутренней готовности внимать слову Божию. Если между внутренним миром человека и наставлениями Спасителя не находится общего, созвучного, то это является «симптомом» духовного недуга, ибо человек в своих высших устремлениях сопряжен либо с Богом, либо с силами, Ему противостоящими.
9. Исконная духовная традиция открывает людям пути и способы поддержания эмоционального и физического благополучия. Душа и тело приводятся в порядок покаянием, молитвой, поучением в Священном Писании, участием в таинствах и — главное — исполнением заповедей Божиих по отношению к ближнему.
10. Аскеза — укоренившаяся в традиционной духовной культуре практика «здорового образа жизни», направленная на восстановление внутренней свободы и изначальной целостности духовно-телесной сущности человека (см. главу XIV). Смысл аскезы, как физической, так и духовной, состоит в разумном отказе от второстепенного ради достижения главного. Святые отцы предписывают мирянам посильную аскезу как действенное средство врачевания души от страстей и укрепления воли для духовной борьбы. Самоограничение совершается без одержимости, а с умеренностью и разумением, при постепенном восхождении от простого к более сложному, соразмерно состоянию организма и условиям жизни.
Психология о здоровье
Длительное время проблема здоровья не являлась приоритетом психологической науки, которая по большей части была сосредоточена на аномалиях развития и поведения людей. Только во второй половине прошлого века в процессе гуманизации психологии и углубления научных представлений о человеке ситуация претерпевает изменения. Так, А. Маслоу пишет: «Я предполагаю, что уже в недалеком будущем мы получим своего рода теорию психологического здоровья, генерализованную, общевидовую теорию, которую можно будет применить ко всем человеческим существам независимо оттого, какая культура их взрастила, в какую эпоху они живут»[284]. Маслоу предпринимает конкретные шаги к построению такой теории. Появляются разнообразные психологические толкования феномена здоровья. В конце 70-х годов в общем своде психологических дисциплин выделилась психология здоровья (Health Psychology). Началось ее утверждение в качестве самостоятельной сферы теоретических и эмпирических исследований. За сравнительно короткий период в странах Запада психология здоровья превратилась в достаточно обширную и влиятельную область исследований и их практических приложений. Сложилась тенденция возрастания роли психологии в обеспечении здоровья людей.
В отечественной психологической науке интерес к проблеме здоровья проявился еще раньше. Упомянем в этой связи доклад В.М. Бехтерева «Личность и условия ее развития и здоровья», с которым он выступил в сентябре 1905 г. в Киеве на II съезде российских психиатров. Этот доклад принято считать программным для последующего становления психологии здоровья в России.
Но только в последние десятилетия психология здоровья оформилась в качестве отдельного научного направления. В числе ее приоритетных вопросов — выявление психологического оптимума жизнедеятельности человека и выработка критериев его оценки и самооценки. Многие ученые сходятся во мнении, что в качестве центрального объекта исследований здесь должна выступать «здоровая личность»[285]. Личность есть целостный, всеохватный способ бытия человека, через который раскрывается его духовная суть[286]. Соответственно, особое значение приобретает гуманитарное познание, обращение к духовному миру человека, ценностно-смысловое освоение атрибутов человеческой жизни.
Возрастание исследовательского интереса к проблеме здоровья с исторической точки зрения выглядит вполне закономерным. Чтобы убедиться в этом, достаточно проследить логику развития психологической науки и эволюцию понимания проблемы нормы в психологии.
Методологи выделили и обосновали три этапа развития научной рациональности, которые распространяются в том числе и на психологию: классический, неклассический и постнеклассический[287]. На их протяжении логика развития психологии воспринимается как разворот от полюса психосоматики к полюсу психопневматики, как восхождение от психофизиологических аспектов существования к метаантропологическим феноменам бытия. Этот процесс влечет за собой преобразование системы научного психологического знания и пересмотр ее основных проблем. В отношении проблемы нормы такими шагами стали:
• перемещение фокуса исследований с психического аппарата на специфически человеческие проявления;
• понимание психической нормы как нормы развития;
• переход от заимствования способов решения проблемы в смежных науках к разработке психологических (как правило — описательных) моделей здоровья;
• возникновение (как бы в противовес клинической психологии) психологии здоровья как самостоятельного раздела научных знаний и их практических приложений;
• принципиальное различение терминов «психическое здоровье» и «психологическое здоровье»: первый характеризует отдельные психические процессы и механизмы, второй относится к личности в целом, находится в тесной связи с высшими проявлениями человеческого духа;
• выделение психологического здоровья человека в качестве одного из центральных объектов исследований психологической антропологии.
Постепенно сформировались общие контуры теории психологического здоровья:
1. понятие «психологическое здоровье» фиксирует сугубо человеческое измерение, по сути, являясь научным эквивалентом здоровья духовного;
2. проблема психологического здоровья — это вопрос о норме и патологии в духовно-личностном становлении человека;
3. основу психологического здоровья составляет нормальное развитие человеческой субъективности[288];
4. определяющими критериями психологического здоровья являются направленность развития и характер актуализации человеческого в человеке.
Основные подходы к проблеме психологического здоровья
Определение «психологическое здоровье человека» составляют два категориальных словосочетания — психология здоровья и психология человека. На стыке этих областей знания проблема здоровья рассматривается с человековедческих позиций. Здесь можно выделить три методологические платформы: социоцентрическую, персоноцентрическую и теоцентрическую[289]. За каждой из них стоит определенная философско-мировоззренческая концепция, определяющая первооснову человеческого в человеке (табл. 1). Каждая из них была воспринята в психологической науке и позволила развернуть соответствующие направления исследований.
Таблица 1.
Методологические установки психологического человекознания
В русле социоцентртеской методологии психологическое здоровье в качестве самостоятельной научной темы не выделяется. Здоровье человека здесь рассматривается как сложный, системный феномен. Он имеет свою специфику проявления на физическом, психологическом и социальном уровнях и вписывается в научную стратегию комплексного изучения человека. Исследования сосредоточены вокруг проблемы психического здоровья и носят преимущественно прикладной характер. Разрабатываются возрастные, индивидуально-типологические, социальные, гендерные аспекты, рассматривается связь здоровья с особенностями воспитания, образом жизни и родом профессиональной деятельности, фиксируется влияние на здоровье чрезвычайных ситуаций и психотравмирующих переживаний, систематизируются психологические факторы, коррелирующие со здоровьем и болезнью. Результаты таких исследований имеют многообразные практические приложения. Правда, есть у них и существенное ограничение: они лишь косвенным образом затрагивают личность, оставляя за скобками духовно-нравственную сферу человека.
Историческая инициатива в постановке и разработке проблемы психологического здоровья принадлежит видным западным ученым гуманистической ориентации — Г. Олпорту, К. Роджерсу, А. Маслоу. Гуманистическое течение в психологии оформилось на рубеже 1950-1960-х годов. Его основополагающей особенностью стала сосредоточенность научной и практической деятельности на специфически человеческих проявлениях и общечеловеческих ценностях. Несмотря на разноголосицу внутри самого течения и размытость его границ, гуманистическая психология была признана в качестве новой психологической парадигмы, проповедующей преимущественно самобытность и самодостаточность человека. Вместе с ней в профессиональный лексикон входят пока еще «поэтико-метафорические» термины, определяющие качество индивидуальной жизни. В их числе — психологическое здоровье. Появляются работы по созданию психологических моделей здоровой личности, существенно обогатившие рациональный взгляд на проблему нормы: Г. Олпорт, введя представление о проприативности[290] человеческой природы, составил образ психологически зрелой личности[291]. К. Роджерс, настаивая на том, что человек наделен врожденным стремлением к здоровью и росту, раскрыл образ полноценно функционирующей личности[292]. А. Маслоу на основе теории мотивации личности вывел образ самоактуализиро-ванного, психологически здорового человека[293]. Резюмируя доводы авторов, можно утверждать, что с точки зрения гуманистической психологии, питающей безусловное доверие к человеческой природе, общим принципом психологического здоровья является стремление человека стать и оставаться самим собой в процессе самоактуализации.
Гуманистический подход стал вехой в развитии психологии, способствовал преодолению редуцированного восприятия человека в науке, скорректировал профессиональные принципы в гуманитарных сферах (прежде всего в образовании и здравоохранении), придал импульс становлению практики психологической помощи людям. В период освоения профессии он воодушевлял и автора этих строк. Критически осмыслив и соотнеся гуманистическую доктрину с опытом практической работы, должен признать, что далеко не все ее идеи и идеалы воспринимаются сегодня с прежней убедительностью.
Гуманистическая психология реализовала установку персоноцентрического сознания, для которого «самость» есть основополагающая и конечная ценность. Самоутверждение и самовыражение во всех доступных формах становятся нормой и целью жизни. В наше время эта тенденция оформилась в культ вожделенной успешности и приобрела характер социальной догмы. В действительности замыкание индивида в своем самосовершенствовании ради самосовершенствования чаще приводит к обессмысливанию бытия и общему снижению жизнеспособности (в духовном плане — к человекобожеству, когда индивид старается приравнять себя к Богу, так и не потрудившись быть человеком).
Справедливости ради заметим, что установка на самоактуализацию получила неоднозначную оценку и среди гуманистически ориентированных психологов. Хорошо известна точка зрения В. Франкла, утверждавшего, что самоактуализация — это не конечное предназначение человека: «Лишь в той мере, в какой человеку удается осуществить смысл, который он находит во внешнем мире, он осуществляет и себя. <…> Подобно тому как бумеранг возвращается к бросившему его охотнику, лишь если он не попал в цель, так и человек возвращается к самому себе и обращает свои помыслы к самоактуализации, только если он промахнулся мимо своего призвания»[294].
Современная отечественная наука предложила иные основания и принципы рассмотрения проблемы психологического здоровья, сообразные нашей культурной традиции. Они реализованы в русле христиански ориентированного антропологического подхода[295]. Центральной для такого подхода в психологии является идея возможности и необходимости восхождения человека к полноте собственной реальности. Человек здесь предстает в обликах, раскрывающих сущностные стороны и уровни субъективной реальности: бытие в качестве субъекта (функциональное и обыденное), индивидуальности (единичное и уникальное) и личности (целостное и над-обыденное). В соответствии с этим определены поуровневые условия и критерии, которые (в норме!) образуют структуру иерархического соподчинения: от формирования субъектности, самообладания («быть в себе») и жизнеспособности через индивидуализацию, самобытность («быть самим собой») и созидательность к самоодолению («быть выше себя»), духовному возрастанию и совершенствованию личности.
Парадигмальное отличие и эвристическая ценность антропологического подхода состоит в том, что он постулирует антиномию человеческой субъективности (самости): она есть средство («орган») саморазвития человека, и она же должна быть преодолена (преображена) в его духовном возрастании.
В сравнении с мировоззренческим контекстом гуманистической психологии, сосредоточенной на индивидуальной сущности человека, общим принципом психологического здоровья в антропологическом подходе является стремление человека быть выше себя в процессе универсализации индивидуального бытия, поскольку «человеческое бытие становится самим собой, лишь превращаясь в со-бытие, когда свобода как любовь к Себе развивается до свободы как любви к Другому. Во всеполноте развившихся свободы и любви в нас пробуждается Личность Бога. И всякий раз, когда мы относимся к Другому, как к своему „Ты“, в таком отношении проглядывает божественное»[296].
Сведем в таблицу общие положения гуманистической и антропологической моделей (табл. 2).
Таблица 2.
Модели психологического здоровья
Евангелие повествует о том, как один из книжников спросил Иисуса Христа: «Какая первая из всех заповедей?» Иисус отвечал ему: «Первая из всех заповедей: слушай Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый; и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею, — вот первая заповедь! Вторая подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. Иной большей сих заповеди нет» (Мк. 12: 29–31).
Вершиной духовного восхождения человека-христианина выступает Нагорная проповедь Иисуса Христа (Мф. 5). Начинается проповедь с девяти Заповедей блаженства. Первая заповедь — блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное — на первый взгляд звучит парадоксально. Однако этот парадокс полон глубокого внутреннего смысла. «Нищие духом» — смиренные люди, отказавшиеся от произвола собственной самости ради единения с Богом и возрастания в меру Богочеловека. В этом и состоит идея обретения полноты земной жизни как жизни во Христе.
В современном мире в духовно-мировоззренческой, социальной и культурной сферах ясно обозначилась поляризация и противостояние двух сил: традиционализма и постмодернизма. Сравнение двух моделей психологического здоровья человека с точки зрения этого противостояния позволяет лучше понять суть их различий.
Основу традиционализма составляет религиозное мировоззрение, ориентированное на мировые («авраамические») религии — христианство, иудаизм и ислам. Они базируются на древней традиции, восходящей к патриарху семитских племен Аврааму, и признают Священное Писание Ветхого Завета. Западная цивилизация, к которой мы себя причисляем, возникла в лоне христианской культуры. Российская государственность оформилась на ниве православной духовной традиции. И это имеет для нас непреходящее значение.
Традиционализм аккумулирует в себе предельные ценности и смыслы земной жизни, объединяет духовный опыт многих поколений людей, предполагает прочные межпоколенные связи, обеспечивающие духовное наследование и культурную преемственность, ориентирует человека на путь духовно-нравственного возрастания, побуждает к сущностному познанию и осмыслению своей жизни, воодушевляет на благие дела, на служение не ради гордыни или обогащения, а ради торжества Добра и Истины.
Предтечей постмодернизма принято считать немецкого философа Ф. Ницше. В 1881–1882 гг. он пишет книгу «Веселая наука». Один из персонажей книги — безумный человек, который в светлый полдень посреди рынка с зажженным фонарем ищет Бога и, не найдя его, заявляет, что Бог умер. Эта фраза не только выражает позицию самого философа, но и отражает настроение того времени и становится афоризмом. В ней слышны отголоски надвигающегося нравственного кризиса человечества, кризиса, связанного с утратой веры в космический порядок и в абсолютные моральные законы. Люди отвернулись от Бога, и Он «умер» в их сердцах. В это же время Ф.М. Достоевский через своего героя Ивана Карамазова задается вопросом: «Если Бога нет, значит, все дозволено?»
Во второй половине XX века в условиях отпадения западного общества от ценностей традиционной культуры формируется постмодернизм — специфическое умонастроение и мировоззрение с претензией на переосмысление самой сущности культуры, места и назначения человека в мире. Человеческое бытие в постмодернизме получает весьма сомнительное толкование. Вслед за «смертью Бога», провозглашенной Ф. Ницше, постмодернисты заявляют о «смерти человека», имея в виду уход с исторической сцены людей, ориентированных на традиционные ценности. Постмодернизм упраздняет нормы морали и раскрепощает человека: все относительно и все допустимо вплоть до принципа «ничего святого». Возникнув как явление духовной жизни Запада, постмодернизм на рубеже 1980-1990-х гг. преодолел границы западного общества и стал распространяться на просторах глобального мира, затрагивая все сферы жизнедеятельности людей.
Антропологическая модель психологического здоровья ориентирована на традиционную концепцию человека, призванного к духовному возрастанию и преображению. Традиционная концепция человека системно представлена в богословской антропологии и творчески воспринята в рамках христиански ориентированного антропологического подхода к решению проблемы психологического здоровья. Здесь норма — это самоодоление человека: преодоление эгоцентризма, подчиненность душевных и физических сил, мотивов и поступков нравственному началу личности; это децентрация: приобщение к ценностям и обретение смыслов, которые воодушевляют к самоотдаче, терпимости и любви к ближнему; это синергия: переживание человеком сопричастности Единому Первоначалу и доброделание.
Гуманистическая модель психологического здоровья тяготеет к постмодернистскому идеалу самодостаточного человека, освобожденного от бремени нравственных переживаний ради соблюдения чувства самотождественности и самоактуализации. Здесь норма — это стремление человека преуспеть, оставаясь всегда и во всем верным себе. Но как показывает жизнь, самоутверждение возможно и на основе негативных образцов и ценностей, побуждающих к анархии, хаосу, допингу, кощунству и вандализму.
Ошибочность гуманистической модели, на наш взгляд, заключается в абсолютизации «индивидуального „Я“», возведении «самости» человека в ранг верховной ценности. Такая линия с неизбежностью ведет к индивидуализму и в конечном итоге к одиночеству человека, замыканию на своем самосовершенствовании ради самосовершенствования. На этом пути уходят сакральность и тайна, теряется метафизический, духовный компонент развития[297]. Безрелигиозный гуманизм «обожествляет» человека в его природном естестве и своеволии, что способно приводить к аморальности. Видимо, поэтому «посевы» гуманизма, не подкрепленные духовно-нравственным воспитанием личности, на деле дают сомнительные «всходы» эгоцентризма, а вместе с ним и множества человеческих недостатков и пороков. Гипертрофия «индивидуального „Я“», для которого Другие — только фон, очень напоминает манеру поведения раковых клеток, каждая из которых полагает себя главной и противопоставляет всему организму со всеми вытекающими последствиями. Вспомним в этой связи очень точное замечание русского философа К. Н. Леонтьева о том, что индивидуализм, ставший доминантой развития, губит индивидуальность людей и своеобразие наций[298]. Нечто подобное мы можем наблюдать теперь в нашей стране.
Отчуждение от духовной традиции и переориентация на постмодернистский идеал самодостаточности разжигают в человеке низменные страсти. Святитель Николай Сербский выделял пять основных импульсов, движущих людьми: личная прибыль и собственные удовольствия; семейные и кровные узы; общественные законы; совесть; чувство присутствия Живого Бога. Пятый импульс — первая линия обороны; если человек не удержит ее, отступает на вторую (четвертый импульс); не удержав вторую, отступает на третью (третий импульс) и так далее, до первого. Именно в такой последовательности происходит деградация человека, деградация и гибель. Гибель, ибо и последнюю линию обороны может потерять человек. И тогда ему уже не остается ничего, кроме тупого безразличия ко всему и отчаяния[299].
Эгоцентризм — «ахиллесова пята» человека — замыкает его на собственных интересах, целях и пристрастиях, побуждает гордыню, толкает к деструктивным и/или аутодеструктивным действиям. Возобладание постмодернистских тенденций в обществе ведет к кардинальной смене (по сути, перекодировке) приоритетов человеческого бытия. Ориентация на нравственное достоинство, крепкую семью, служение Отчизне и обществу подменяется произволом отдельной личности, поощрением ее самовыражения и самоутверждения любыми средствами и любой ценой. При таком целеполагании обостряются проблемы, обусловленные всплеском эгоцентризма и распространением антисоциального поведения. В обществе нарастают девиантные и аномические тенденции: люди привыкают действовать за счет других, в ущерб другим, против других.
Чтобы не создалось впечатления огульной критики и посягательства на приватную жизнь, отдадим еще раз должное гуманистическому подходу. Он, безусловно, несет в себе рациональное зерно: человеку важно научиться формировать собственное видение и понимание действительности, обрести свой почерк и свой стиль в деятельности, уметь планировать личное будущее, ставить перед собой цели и творчески подходить к решению жизненных задач, иметь смелость принимать решения и совершать поступки от первого лица. Именно в процессе индивидуализации по мере взросления и вступления в самостоятельную жизнь человек сталкивается с необходимостью нравственного самоопределения. Но индивидуализация — не самоцель, а одно из важных условий нравственного совершенствования личности, ступень на тернистом пути духовного возрастания человека. При этом ошибочно полагать, что перед лицом извечной проблемы добра и зла человек в состоянии блюсти верность «самому себе». В ситуациях нравственного выбора мы вынуждены снова и снова решать пожизненно неразрешимую дилемму: либо «быть выше себя» и вопреки усталости, лености, скупости, страху вступаться за правду и справедливость, протягивать руку помощи нуждающимся, делать шаги навстречу оступившимся; либо «быть ниже себя», лукавя, пасуя или самоустраняясь. Вариант «быть самим собой» здесь, увы, нереализуем, ибо человек в духовно-нравственном плане не тождествен самому себе, потому что в своих личностных устремлениях сопряжен с силами добра или силами зла в их явных или латентных проявлениях. Здесь (в норме!) действуют другие, более высокие мотивы: вера и верность, любовь и терпение, чувство долга и служение. А противостоят им обезличенность (в просторечии — «малодушие»), дезинтеграция личности (в просторечии — «равнодушие» и «осуетление»), деформация личности (в просторечии — «криводушие», «окаянство»), выделенные и описанные как формы дизонтогенеза человеческой субъективности в рамках антропологической модели психологического здоровья[300].
Проницательный ум заметит весьма существенное обстоятельство: гуманистическая и антропологическая модели разномасштабны. Это позволяет конструктивно преодолевать противоречия, если воспринимать первую в качестве частичного и подчиненного аспекта второй. Теоцентрический подход отнюдь не умаляет зорко подмеченные и изложенные в рамках гуманистической модели нюансы развития человека, органично вживляя их в общую структуру человеческой субъективности на новой мировоззренческой и методологической основе, но теперь уже в качестве тео-гуманизма[301].
Нарушения психологического здоровья
Было бы ошибкой считать, что нарушения психологического здоровья по аналогии с психическими недугами обязательно принимают вид душевного страдания или гротескного поведения, непременно проявляются в социальной дезадаптированности или десоциализации. Напротив, психологически нездоровые люди могут успешно приспосабливаться к различным ситуациям, производить благоприятное впечатление, преуспевать и избегать поводов для внутреннего дискомфорта. Психологическое здоровье, в свою очередь, не исключает тревоги и растерянности, сомнений и заблуждений, конфликтов и кризисов. Состояние психологического здоровья имеет «мерцательную природу», т. е. здоровье и нездоровье соприсутствуют в виде противоборствующих субъективных тенденций и смысловых содержаний, каждое из которых способно преобладать в отдельные моменты жизни. Вместе с тем следует говорить о направленности мотивов и характере поступков человека. Соответственно можно выделить типичные отклонения в развитии человеческой субъективности.
Первый тип отклонений можно поименовать как обезличенность. Он определяется дефицитарной самоидентичностью и выраженным конформным настроем. Проявляется в арефлексивном способе жизни, инфантильной безмятежности, неопределенности ценностных приоритетов, приземленности интересов, наивных представлениях о своих возможностях, неустойчивом и беспринципном стиле поведения, отсутствии стремления к позитивной свободе и самостоятельности, крайне слабо выраженной способности планировать жизнь и проектировать будущее, чрезмерной зависимости от стечения обстоятельств, чужой воли и влияния среды (не обязательно отрицательного), неозабоченности вопросами морали и проблемой смысла своей жизни, непродуктивности жизненного пути. Подобные натуры не ведают или избегают напряжения сложных решений, риска личной инициативы и поступка, бремени ответственности. Они склонны к выбору вожака или кумира, что отчасти компенсирует недостатки их собственной самости. Объектом безграничного доверия, обожания и подражания может оказаться как одиозная фигура, так и позитивно настроенная личность. Недостаточно критичные в своем восприятии, они оказываются податливы к разного рода манипулятивным воздействиям, таким как спекуляции СМИ, PR-технологии, реклама, мошеннические схемы и приемы, псевдоцелительные практики и т. п.
Второй тип отклонений — дезинтеграция личности определяется диффузной самоидентичностью и приземленным настроем. Проявляется в односторонности мотивационно-смысловой сферы с явно выраженным приоритетом внешнего, материального (комфорт, карьера, достаток) над внутренним, духовным (сущностное познание, вера, личностный смысл), занижении смысложизненных устремлений, отступлении от личностного способа существования и, как следствие, в утрате чувства внутренней свободы, достоверности и полноты бытия.
В давние времена на состязаниях, когда лучник не попадал в цель, судья говорил: «Грех»[302], т. е. «мимо», а зрители кричали стрелку: «Согрешил», т. е. «промахнулся». В духовном плане грех означает нечто, уводящее в сторону от истинной цели жизни. Например, обман считается грехом, т. к. является поступком, не способствующим духовному возрастанию. По сути, грех — это измена своему главному назначению, когда человек, лишенный духовного ориентира и смысла, сбивается с пути (пути истинного), когда его индивидуальная жизнь «не попадает в цель» (теряет цельность), когда мнимые успехи проходят мимо главного упования (спасения). В духовном миросозерцании грех — это антипод праведности (чувства правды). Применительно к современности — это состояние человека, лишенного чувства правды в отношении собственной жизни, в результате чего он увязает в обыденности, расточает свои силы и способности, переживает опустошенность (экзистенциальный вакуум, внутренний разлад, духовный тупик). Человек начинает испытывать утрату опоры в себе, демобилизацию душевных сил (смятение, апатию, меланхолию), «угасание» аутентичных форм общения и поведения. И требуется духовное пробуждение, переосмысление жизни и изменение системы отношений. В противном случае вслед за иссушающими душу бесплодными заботами и последующими разочарованиями может наступить регресс и деградация личности или же могут одолеть порочные блуждания, деформирующие и искажающие личность вплоть до «самоистуканства».
Третий тип отклонений связан с деформацией личности. Он определяется искаженной (или извращенной) самоидентичностью и выраженным эгоцентричным настроем. Проявляется в чрезмерном самолюбии и своенравии, неутолимой потребности самоутверждаться, привычке руководствоваться сугубо личной выгодой, навязывать свою волю и свои интересы окружающим, в стремлении добиваться желаемого во что бы то ни стало, бесчувственном отношении равно как к дальним, так и к ближним, безнравственном характере поступков (за счет других, в ущерб другим, против других) и умении подвести под них мировоззренческую основу, отрицании чувства долга и моральной ответственности. Именно к этой категории относятся одиозные фигуры всех мастей. В целом такие люди движимы аномальным эгоцентризмом, не желая или не умея преодолеть самозамкнутость (замкнутость на себе), обрести смысл, вдохновляющий к децентрации и милосердию, терпимости и любви к ближнему, самоотдаче и доброделанию. Они жаждут иного — власти, богатства, известности, наслаждений. Но в погоне за вожделенными целями рискуют впасть в состояние одержимости. А лишаясь привилегий, влиятельности или привлекательности, могут переживать это как великое разочарование и крушение всей жизни.
С онтогенетической точки зрения в основе обезличенности лежит недоразвитие человеческой субъективности и созависимость (гипертрофированная форма зависимости индивида от других людей и жизненных обстоятельств); дезинтеграция личности дает повод говорить о задержках развития (застревании в обыденности, «духовном безвременьи»), чреватых регрессом и деградацией субъективности; в основе деформации личности лежит дисгармоническое развитие субъективности и самозамкнутость (замкнутость индивида на себе, на своих интересах и пристрастиях).
С этической точки зрения признаком отклонения от нормы психологического здоровья в первом случае является неспособность самостоятельно и осмысленно делать нравственный выбор, держать нравственную позицию (в просторечии — «малодушие»[303]); во втором — нравственный релятивизм (в просторечии — «равнодушие» и «осуетление»[304]); в третьем — отчуждение нравственных чувств и добродетельных устремлений вплоть до следования принципу «ничего святого» (в просторечии — «криводушие», «окаянство»[305]).
Нарушения психологического здоровья связаны с поражением личностного способа бытия и межличностных отношений. Они характеризуются оскудением (дефицитом, деградацией или деформацией) человеческого в человеке, чаще носят смешанный характер различных проявлений и их сочетаний, в целом негативно сказываются на жизнеспособности и качестве жизни людей. Коварность отклонений психологического здоровья состоит в том, что они могут переживаться как субъективно благополучные состояния. Но есть серьезные основания полагать, что они становятся предпосылкой возникновения пограничных нервно-психических и психосоматических расстройств, формирования зависимостей химического и нехимического генеза, совершения антисоциальных поступков и аутодеструктивных действий.
Упорядочим представления о психологическом здоровье и его нарушениях в табл. 3.
Таблица 3.
Структурно-содержательные аспекты психологического здоровья
Вспомним притчу о сеятеле (Мф. 13:1-23; Мк. 4:1-20; Лк. 8:4-15), которую Спаситель рассказал народу на берегу Галилейского озера: «Вот вышел сеятель сеять. И когда он сеял, иное упало при дороге и было потоптано, и птицы небесные поклевали то. Иное же семя упало на каменистое место, где было мало земли; оно взошло, но скоро засохло, потому что не имело корня и влаги. Иное упало в терние, и терние заглушило его. Иное же упало в хорошую, добрую землю, оно выросло и принесло обильный плод».
Когда ученики спросили Иисуса Христа, что значит эта притча, Он объяснил им: семя — это Слово Божие (Евангелие). Сеятель — тот, кто сеет (проповедует) Слово Божие. Земля — человеческое сердце.
Земля при дороге, куда упало семя, означает невнимательных и рассеянных людей, к сердцу которых Слово Божие не имеет доступа. Диавол без труда похищает и уносит его от них, чтобы они не уверовали и не спаслись.
Каменистое место означает людей непостоянных и малодушных. Они охотно слушают Слово Божие, но оно не утверждается в их душе, и они при первом искушении, скорби или гонении на Слово Божие отпадают от веры.
Терние означает людей, у которых житейские заботы, богатство и разные пороки заглушают в душе Слово Божие.
Хорошая, плодородная земля означает людей с добрым сердцем. Они внимательны к Слову Божию, сохраняют его в своей душе и с терпением стараются исполнить все, чему оно учит. Плоды их — это добрые дела.
В притче как нельзя лучше отражена суть рассматриваемой нами проблемы в ее христианском понимании. Указаны и наиболее общие формы отклонений психологического здоровья: «земля при дороге» как дезинтеграция личности («осуетление»), «каменистое место» как обезличенность («малодушие»), «терние» как деформация личности («окаянство»).
Заключение
На теоретическом уровне исследования проблемы здоровья в психологии выделяются три методологические платформы: социоцентрическая, персоноцентрическая и теоцентрическая. Проблема психологического здоровья человека рассматривается в данной главе в русле персоноцентрического и теоцентрического подходов и результируется в виде гуманистической и антропологической моделей здоровья.
Сравнительный анализ выявляет преимущества теоцентрического подхода к решению проблемы психологического здоровья и показывает, что положения гуманистической модели могут быть восприняты в качестве частичного и подчиненного аспекта более емкой и полной антропологической модели.
Нарушения психологического здоровья связаны с поражением личностного способа бытия и межличностных отношений, оскудением (дефицитом, деградацией или деформацией) человеческого в человеке. Это негативно сказывается на жизнеспособности и качестве жизни людей.
Для нормализации психологического здоровья отдельных людей и жизни общества в целом недостаточно приведения в действие политических, экономических, правовых или культурных регуляторов. Необходима деятельная забота о духовно-личностном развитии и нравственном совершенствовании человека. Такие возможности открываются в условиях семейного воспитания, в сферах педагогической деятельности и психологической помощи. Это основные области приложения рассмотренной в главе христиански ориентированной антропологической модели психологического здоровья.
Теоцентрический подход к проблеме здоровья позволяет восполнить научную базу гуманитарных практик положениями, отвечающими современным вызовам. Правда, чтобы психология могла полноценно включиться в процесс исцеления человека и гармонизации общественной жизни, требуется реабилитация духовного внутри самой психологии. Сегодня это существенное обстоятельство в развитии психологической науки и практики.