. Филд, который никогда не был полностью доволен Лейбористской партией, в 2018 году, во время председательства Джереми Корбина, ушел с поста организатора ее партийной фракции и основал свою собственную Партию социальной справедливости Биркенхеда[242].
Кроме того, Филд является одним из авторов книги «Синий лейборизм: создание новой политики» (2015), редакторами которой выступили бывший член исполнительного комитета организации «Христиане слева» Иэн Гири (р. 1976) и теолог и политический теоретик Адриан Пабст (р. 1976). Вклад Филда в «Синий лейборизм» заключается в призыве к новой политике всеобщего блага, при которой обездоленные члены общества не были бы брошены на произвол судьбы, но и не инфантилизировались[243]. Среди других авторов – Роуэн Уильямс, говорящий об отсутствии жесткого разделения среди христианских левых, и Джон Круддас (р. 1962) – депутат парламента от лейбористов и член «Христиан слева»[244]. Движение «Синих лейбористов» стремится сочетать левоцентристскую экономическую политику и меры социального обеспечения с социальным консерватизмом и защитой традиционных ценностей, критикуя «столичные либеральные ценности» и подчеркивая «значение роли семьи, веры и флага»[245]. Хотя «Синие лейбористы» консервативнее большинства левых, поскольку подчеркивают роль традиции и настаивают на отказе от государственного социализма и социального либерализма, они также радикальнее их, поскольку стремятся достичь экономической справедливости путем изменения самой природы и духа общества. Это можно увидеть в «радикальной ортодоксии» англиканского теолога Джона Милбанка (р. 1952), еще одной ключевой фигуры движения «Синих лейбористов». Радикальная ортодоксия является ортодоксией в смысле приверженности исторической, кафолической вере в том виде, в каком она представлена в древних символах веры и церковных конфессиях. Ее радикальность с наибольшей силой проявляется в использовании этой «патристической и средневековой» перспективы для «систематической критики современного общества»[246].
«Синий лейборизм» (и радикальная ортодоксия, с которой он связан) занимает контрпросвещенческую позицию – не в смысле своей антиинтеллектуальности, а в смысле неприятия либерализма, атомизированного индивидуализма и прогрессивизма. Милбанк и Пабст пишут о «двух либерализмах», которые «доминировали в западной политике последние полвека: социально-культурный либерализм левых с 1960‐х годов и экономико-политический либерализм правых с 1980‐х годов»[247]. Эти две позиции не противоположны, как часто представляют, а исходят из одной и той же либеральной концепции изолированного, самодостаточного индивида. Вместо этого либерального недуга Милбанк и Пабст призывают к «постлиберальной политике добродетели, которая стремится сочетать усиление экономической справедливости с общественной взаимовыручкой»[248]. Еврейский философ и историк Морис Гласман – которого, пожалуй, можно назвать отцом-основателем «Синих лейбористов» – аналогичным образом утверждает, что эксцессы и несправедливость свободного рынка следует ограничивать, но делать это должно не государство. Такие ограничения должны быть результатом поощрения негосударственных институтов и возрождения этической основы социальной и экономической деятельности[249]. В то время как бóльшая часть современных левых стремится отказаться от традиций, сторонники «Синего лейборизма» считают их обязательными ориентирами при создании этики социальной добродетели и экономической справедливости. Как утверждает Гласман, все «не всегда со временем становится лучше, и эта мысль входит в критику концепции „прогрессивизма“»[250].
Хотя движение «Синих лейбористов» не называет себя христианским, оно признает важность восстановления христианских ценностей как основы экономической деятельности. «Лейбористская традиция, – пишет Гласман, – неотделима от христианства в признании того, что человечность человека не определяется исключительно его ценой»[251]. По мнению Милбанка, все дисциплины, все человеческие знания «должны обрамляться теологической перспективой; в противном случае эти дисциплины будут устанавливать зону, отделенную от Бога и основанную буквально на ничто»[252]. В качестве примера Милбанк и Пабст приводят христианскую концепцию «личности», противостоящую либеральному понятию индивида. Личность не является отдельной или атомизированной, как индивид, она укоренена в сети отношений с другими людьми и негосударственными институтами, является частью сообщества, имеющего общие цели и ценности[253]. Пабст призывает «возобновить сопротивление безличным силам либерализма, оторвавшим экономику от общества», уйти от узкого индивидуализма и стремиться к «взаимному процветанию»[254].
Вопреки образу «Синих лейбористов» как движения, придерживающегося лозунга «семья, вера и флаг», больше внимания Пабст уделяет критике неолиберальной концепции свободного рынка, чем критике прогрессивизма левых либералов. Капитализм, особенно после того, как Тэтчер и Рональд Рейган реанимировали идеи Фридриха фон Хайека и Милтона Фридмана, стал аморальной системой, которая приводит к имморальным результатам. Вопреки надеждам на изменение принципов функционирования рынка после рецессии 2007–2009 годов, многие по-прежнему трудятся на низкооплачиваемых, опасных, низкоквалифицированных работах; стоимость жизни продолжает расти быстрее заработной платы; эти факторы продолжают вести к хронической задолженности; «сверхбогатые» могут участвовать в рискованных экономических авантюрах, расходы за которые возлагаются на большинство населения; программа приватизации, начатая Тэтчер и продолженная «Новыми лейбористами», привела к росту неравенства и социальной поляризации[255]. Великобритания присоединилась к глобальной «гонке на понижение» – к сокращению зарплат для самых бедных и налогов для самых богатых – и теперь сталкивается с «парадоксом богатой экономики с бедными людьми». Мировая капиталистическая система «сочетает неприкрытую погоню немногих за властью и богатством с законной лицензией на объективно преступное, аморальное поведение, вредящее многим»[256].
Альтернативой этому, по мнению Пабста, служит «гражданская экономика», которая «соединяет экономическую прибыль с этическими и социальными целями»[257]. При такой экономике государство принимает законы и правила, которые связывают экономическую деятельность с общим благом, например создает финансовое и предпринимательское законодательство, которое вознаграждает те компании, которые получают прибыль, содействуя при этом благополучию общества, или выдает лицензии только тем компаниям, которые официально включают в свою деятельность «социальные цели и разделение прибыли». Вместо того чтобы компании и отдельные лица получали вознаграждение за рискованные предприятия, не приносящие обществу никакой пользы, можно поощрять и стимулировать этичное поведение, направленное на общее благо. На смену индивидуалистическому стремлению к постоянному увеличению богатства придет «реляционное стремление как к частной прибыли, так и к общественному благу ради взаимного процветания»[258]. Это представление опирается на католическое социальное учение, идеи сообщества и общего блага, взятые из англиканства и британского нонконформизма (наряду с другими религиями), а также на лейбористскую традицию, основанную на консервативных (в широком смысле) концепциях органического общества и укорененности в сообществе, которые были обесценены как левыми лейбористами, в последнее время представляемыми Джереми Корбином, так и – несмотря на их коммунитаристскую риторику – правыми «Новыми лейбористами», точку зрения которых выражает Тони Блэр[259].
От типичной социал-демократической экономики гражданская экономика Пабста отличается в двух ключевых аспектах. Во-первых, цель гражданской экономики – инкорпорировать в рынок моральные принципы, а не просто ограничить и зарегулировать его, позволив ему функционировать в соответствии с принципами аморальными. Социальная экономика требует «новой культуры добродетели и этики», которая должна быть достигнута «путем связывания прибыли с более широкими социальными и гражданскими целями»[260]. Во-вторых, заниматься этим должно не только государство: подобно тому, к чему призывал Тоуни, Пабст предлагает создать профессиональные ассоциации и гильдии, которые будут регулировать экономическую деятельность и, что еще важнее, развивать социально-ориентированный этос[261]. Этика профессионализма и заботы о сообществе, прививаемая этими организациями, должна стать главной преградой перед стремлением свободного рынка к получению прибыли путем сокращения производственных издержек, снижения заработной платы и продажи по неоправданно высоким ценам. Критики могут утверждать, что подобная модель морально ответственной рыночной экономики, в такой степени полагающейся на саморегулирование ее ключевых участников, нереалистична. Пабст отвечает им, что основанная на «благородном поведении» экономика «утопична только с точки зрения нынешней капиталистической логики и либеральной идеологии»