Скажу более. Состряпав последний абзац, ваш автор решил проверить сам себя и
кинулся выяснять об этих переживаниях у самих женщин. Типа, представьте себе,
что вас посватали совершенно невинной за парня, который всегда страшно нравился,
но с которым ещё ничего не было. "Каковы ваши переживания, когда за сватами
закроется дверь? Что самое главное приходит в голову? Какова, так сказать,
иерархия переживаний?" Результат превзошёл все самые смелые предположения. Проще
говоря, оказался автор полностью неправ. Невинная, романтичная, неглупая
девушка, как выяснилось, и не помышляет в этой ситуации о столь высоких
материях, как совместное счастье. . .
Мужики, замрите. Мне сообщили, что самое первое, что приходит "Ей" в голову,
это - в каком платье она будет на свадьбе; как будет выглядеть; что вообще
оденет. Также мне поведали, что мысли в голове девушки, как правило, лихорадочно
сменяют друг друга и выстроить из них строгую иерархию попросту невозможно.
Скорее всего, девушка будет думать, как именно "Он" к ней первый раз прикоснётся
и что она почувствует. Ещё - что она расскажет обо всём подругам, и как те
отреагируют. Также и о том, как она выглядела в момент сватовства, всё ли с ней
было в порядке, и что "Он" сейчас о ней думает - да и вообще, вдруг "Он"
передумает на ней жениться?
Сюда же следует добавить и удовольствие от мысли, что она, что ни говори,
заарканила мужика. "Как, - говорю, - заарканила? Ведь это он берёт её в жёны? И
может, мне вставить в текст другое слово? "Нет, раз он пришёл свататься, значит
именно она заарканила его. И она будет про себя использовать примерно такое
слово". Ещё она будет думать о женихе: как он ест, как ходит, как смотрит, как
говорит. . . Будет думать и о том, как пройдёт первая брачная ночь. . . Также
будет она довольно много переживать по поводу ухода из семьи родителей: типа,
страх, что это навсегда, что уже нельзя "отыграть назад". . .
"Впрочем, - добавили мне, - сами женщины никогда в этом честно не признаются,
и если всё это будет вставлено в текст, то в отзывах они все будут писать: какая
дура консультировала автора?"
Как видите, продолжением _д_е_л_а__о_т_ц_а_ здесь и не пахнет. Стоил ли
говорить, что об этом _д_е_л_е_ никто не будет вспоминать и в последующей
семейной жизни? Да и знала ли наша невеста, каково оно было - это самое дело её
родителя?
Для того, чтобы увидеть, понять и продолжить дело отца, нужно уметь смотреть
на родителя как бы со стороны. Нужно вырваться из семьи и на него посмотреть.
Девушка вырывается из семьи лишь тогда, когда выходит замуж. Когда она живет с
родителями, то составляет единое целое с отцом. И она не есть продолжатель, в
лучшем случае - помощница. Сын же вырывается из семьи (психологически) куда
ранее, ещё в переходном возрасте, когда осознаёт себя как личность. Для того,
чтобы понять отца и его дело, нужно быть мужчиной, сыном, но никак не женщиной.
И уж тем более не невестой, которая извечно тяготеет к тому, чтобы стать
постоянно плодящейся тёткой. Кстати, в браке такие частенько становятся
меркантильными, заземлёнными и похотливыми. . .
Человечество с самого начала своего существования не понимало и не
осознавало, что такое мужская ответственность. Оно всегда вело себя как типичная
баба по отношению к Богу-Творцу. То _д_е_л_о_, которое начал Отец, было всеми
забыто. Христианство так и не смогло понять и себя, и своего Отца, да и вообще -
окружающий мир. Ему не удалось нарисовать целостной картины мироздания - от
сотворения Вселенной, деятельности Адама и Евы, до рождения Мессии и событий
последующих (вавилонские башни, вавилонские блудницы и всё такое прочее).
Но вернёмся к нашему рассуждению о детях. Итак, наш отец рассматривает сына
как (возможного и желательного) продолжателя своего дела, а это последнее - как
проекцию собственного бессмертия. Женское существо не в меньшей степени, чем
мужчина, стремится преодолеть собственную смерть. Однако в силу самых разных
причин для женщины не остаётся ничего, кроме деторождения. И здесь, казалось бы,
базовые, психологические "интересы" мужчины и женщины совпадают. Однако на
практике чаще всего они оказываются на каком-то уровне взаимоисключающими.
Отношение матери и отца к ребёнку весьма различно - при условии, конечно, что
отец - не патологическая "тряпка" (такие, увы, не редкость). И если мужчина
сосредоточен на том, чем станет его сын как личность, то мать менее всего
помышляет о каких-то ещё отцовских делах и всяких там бессмертиях и
продолжениях. Для неё главное - чтобы у ребёнка "всё было хорошо".
Итак, расставим точки над "i": мужчина нуждается в наследнике как
продолжателе дела его жизни; женщина же заботится о наследовании её материальных
накоплений. Собственно, это ещё не есть как-то там плохо, или, допустим, вредно.
Эволюционно как-то даже выгодно, что мужчина и женщина в этом смысле не
повторяют, но дополняют друг друга. Однако весь этот "расклад" мы должны
понимать. Именно мы.
И ещё одно. Женщина заботится о том, чтобы ребёнок её вёл счастливое,
спокойное, обеспеченное и беспроблемное существование. Иными словами, чтобы он
был как бы. . . женщиной. Именно так стремится она построить свою семейную
жизнь; ради этого готова даже заставить мужа изменить своему делу, изменить
самому себе. И, что ни говори, женщине это зачастую удаётся - по собственному
опыту знаю.
Это трусливая женская натура выбрала из всего христианского учения лишь то,
что эмоционально было ей ближе - провозвестие о воскрешении в другом, лучшем
мире (что весьма эффективно успокаивало бабский страх перед смертью). Да ещё и
воспроизведение себе подобных - это удовлетворяло животную потребность в
продолжении рода, опять-таки вытекающую из этого страха. После чего христианство
полностью переключилось на проблемы личного спасения и слепого размножения.
Это развязало войну всех против всех, bellum omnes contra omnes. Христиане,
так и не начав заниматься делом, начали выяснять, у кого из них вера "круче" и
благодатнее, то есть более "спасительна". Выбрав из целостной картины мира
именно этот жалкий фрагмент (наличие Божией благодати и момент персонального
спасения), христианство само утратило целостность, оно оказалось
фрагментированным. Христиане атомизировались. Они распались на мелкие
переругивающиеся кучки, собранные не "во имя Моё", но во имя спасения, которое в
действительности и стало "богом" христиан.
Да, чёрт подери. Христиане поклоняются не Богу-Творцу Вселенной, вложившего в
сотворённое Им определённый смысл и вполне конкретные цели. То есть на словах
этот момент безусловно ими признаётся. Однако мышление христиан не доходит до
бердяевской идеи о том, что человек призван к творчеству, что образ Божий в нас
- это в первую очередь творческая способность, и что творчество и есть
продолжение миротворения.
Вместо всего этого христиане поклоняются Богу-Спасителю. Мир, который был
сотворён со вполне определённой целью, стал рассматриваться нашими героями как
своего рода "трамплин" в Царствие Небесное. Соответственно, и Творец этого мира
стал восприниматься как послушный агент, механически обслуживающий процесс
такого "прыжка". Реальный мир стал неинтересен для исторического христианства,
ведь он должен "сгореть". Христиане зажили в виртуальном мире собственного
спасения. И, вместе с этим стало невозможно творчество и неактуальны всякие
позитивные знания об этом мире. Все науки, да и сам человеческий разум были
объявлены "падшими". А угадайте, зачем ещё в раю приводил Бог Адаму зверей? А
угадайте, в чём истинный смысл притчи о неверном управителе? И о чём была самая
последняя молитва Иисуса Христа на Елеонской горе? "Да будут они (ученики)
едины, и да познает Меня мир". Типа: если они рассорятся, то мир и не познает
Его вовсе. Познает, например, что-то другое. . .
Нельзя не заметить, что со временем в христианстве воцарилось
классически-бабское понимание благодати: как некоей (единственно) спасительной
силы, передаваемой подобно электрическому току правильным людям при правильных
действиях. Вообще, всё это отдаёт то ли магией, то ли дремучим антропоморфизмом.
Этот взгляд неверен не только потому, что напрочь отсекает тех, до кого не
дотянулась "электропроводка". Это понимание в корне неверно, так как, во-первых,
судить о том, у кого есть благодать, а у кого - нет, может только Бог. Он, по
своей милости, может послать её кому угодно, и не нам размышлять об этом.
Во-вторых, с этим пониманием расходится фраза Христа: "Где двое или трое собраны
во имя Моё, там Я посреди них (Мф., 18, 20).
В самом деле. Получается, без благодати, без причащения человек не может
реализовывать заповеданное Христом отношение к другим людям? Да для такого
отношения можно вообще ничего не знать о Христе, и слушаться лишь своего сердца.
В-третьих, получается, что какие-нибудь африканские племена, к которым ещё не
проникли католические миссионеры, решительно не в состоянии "спастись". И
вообще, нетрудно заметить, что такое "благодатное" рассмотрение других людей и
других конфессий ведёт лишь к их разобщению, к невозможности объединения, а
значит - в конечном счёте, и неправомерно.
В-четвёртых (и это, возможно, самое главное), не стоит забывать, что каждая
новая церковь, отделяясь в своё время от митрополии, делала это типично