В этой силе кризиса, в этом бессилии и этой бедноте, и находится евангельская Церковь. Она находится до тех пор, пока она сама способна осознать смысл своего существования» как Церковь евангелическая, проповедующая людям их собственную ситуацию перед Истиной Божией[150].
Мы старались в пунктах этой главы выделить, на наш взгляд, некоторые важные факторы, определяющие сущность Реформации. О них – в более широком контексте – уже было нами отмечено выше. В заключение приведу глубокие слова проф. Йозефа Лортца:
«поскольку самой существенной характеристикой Реформации является то, что она еще не закончилась (уже хотя бы просто потому, что не достигла своей цели представить в единой Церкви очищенное христианство), она сама вполне могла бы поставить перед нами задачу сегодня снова взяться за исполнение этой христианской миссии и найти более чистое решение, которое носило бы не фрагментарный, но дефинитивный характер»[151].
Часть третьяК интерпретации основателя христианского богословия
Глава VIIАпостол Павел и Реформация
Мы должны признать, что более всех нами руководят Священные Писания. Павел хотел, чтобы мы различали пророческих духов, от Бога ли они[152]…
Христос заново родится в Павле, которого назвал сосудом избранным и великим проповедником своего Слова[153].
Задачей этой главы является краткий анализ соотношения основных постулатов апостола Павла с взглядами М. Лютера и немецкой Реформации в целом. Обзор подобного рода, – даже как некая попытка, – необходим уже из-за того, что в определениях Реформации мы встречаем довольно много ссылок на апостола. В то же время такая задача представляется довольно сложной и для автора, и для читателя. Исторический контекст западного Христианства к XVI-му столетию – по отношению к эпохе апостола, да и по отношению к текстам всего Нового Завета – неоднократно изменялся. Менялся он и позже, что и затрудняет наш анализ.
Мы ограничиваемся сравнением, на наш взгляд, основных теологуменов Павла, с определениями немецкой Реформации, как первым по хронологии церковно-политическим движением на Западе, оставляя швейцарскую и пр. движения для отдельной темы [154].
(1) Церковь на протяжении веков всегда нуждалась в обновлении как таковом. Понятие Реформации как духовного возрождения упоминается уже апостолом Павлом; в частности, в его Послании к Римлянам 12:1–2. Там говорится об обновлении человеческого ума, чтобы не сообразиться «с веком сим», а познавать волю Божию, благую, угодную и совершенную. Подобные мысли встречаются и в других посланиях апостола, напр, в Еф. 4:23; 5:10.17.
Св. Павел с обновлением ума в условиях материального мира тесно связывает и самоотверженное служение (ôiaKovia) друг другу. О служении во многих местах своих посланий он может говорить только в форме наставления. Можно даже утверждать: где происходит служение, там и есть Церковь – как некий организм взаимного служения. Учение апостола, по своей сути, совпадает с учением Христа[155].
Важной остается истина о том же христианском служении и у Лютера. Верно, он подчеркивает непринужденное служение, исходящее от свободной совести человека. В принципе, реформатор, не отрицает «добрых дел» и духовного послушания. Но он – это важно для понимания его взглядов как человека на пороге нашей современности – и здесь, ставит акценты именно на осознанную веру. Только от веры и происходят все другие полезные плоды Духа, ибо «Бог не любит принужденного служения»[156].
(2) Можно утверждать, что и т. н. духовная, «невидимая» Церковь (понятие Лютера) в любом месте, благодаря проповеди Евангелия и таинствам, становится объективно видимой для всех. Не менее важно то, что Церковь в полном смысле слова становится видимой лишь тогда, когда в ней на земле, в тех же условиях мира, происходит взаимное служение. Вообще, истинной проблемой Нового Завета остается не вопрос, по какому «обряду» или «правилу» лучше совершать таинство Евхаристии. Акцент в Новом Завете, особенно у Павла, ставится на понимание служения. И прообразом, примером этого служения остается самоотдача Иисуса на Кресте и в Евхаристии.
И в этом, по мнению апостола Павла, Церковь призвана отличаться от материального мира; она должна совершать, как пишет апостол, «разумное служение»[157].
Лютер со своей стороны отмечает то же самое; но он устойчиво подчеркивает истину о том, что Церковь как сообщество служения остается Церковью и в повседневных условиях, включая сектор т. н. «светской» жизни в мире. Ведь и там, по убеждению Лютера, должно совершаться, по существу, то же самое служение. Точка зрения реформатора – это явствует из его трактата «О христианской свободе» – вполне соответствует мысли апостола Павла, его пониманию Церкви как сообщества служения, благодаря Тому же Духу служения. Более того, мысль Лютера здесь соответствует не только учению апостола Павла, но и апостола Иакова. Последний, как известно, говорит о «законе свободы» для служения добрыми делами другим[158].
Вопрос о значении Реформации для новой интерпретации апостола не связан только с внешним расколом, произошедшем на Западе в эпохе религиозных прений и войн. Более важным для нас остается другое: осмысление Христианства как религии, а не как «совокупности» разных конфессий. Для этого нам в фокусе необходимо увидеть внутренний аспект Христианства.
Своей актуальности не теряет одно из самых важных сочинений реформатора от 1520 года – трактат «О христианской свободе». Здесь Лютер ссылается на апостола Павла; в частности, на топологию Второго Послания к Коринфянам 4:16:
«...если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется»[159].
Понимание соотношения «внешнего» с «внутренним» в Христианстве до сих пор не теряет своей актуальности именно благодаря не только Павлу, но и Лютеру. Первое, что Лютер подчеркивает, относится к вере. Ибо «вера может править только во внутреннем человеке»[160].
Вера, – далее отмечает реформатор, – «может быть проявлена только по отношению к тому, кому мы доверяем с наибольшим почтением и высшим уважением»[161]. Только через веру человек, будучи творением, вступает в правильные отношения с Богом-Творцом.
Реформация ссылается на некоторые положения апостола Павла, включая и понимание свободы. Первым официальным документом духовной свободы (кроме 95 тезисов Лютера и других его трудов по этому вопросу) можно считать Аугсбургское Вероисповедание (AB). В нем понятие свободы упоминается не само по себе, а в тесной связи с другим словом – с совестью.
«Все это учение, – говорится в латинском оригинале XX-го артикула AB, – необходимо отнести к борьбе испуганной совести и невозможно понимать его без этой борьбы»[162].
Известный богослов, занимающийся вопросами Реформации, Герхард Эбелинг в этой связи отмечает:
«после Павла только лишь Лютер снова сделал свободу центральной богословской темой и остался с тех пор, таким образом, почти одиноким. Тяжелые разочарования о том, что духовная свобода, которой он [снова] открыл путь, злоупотреблялась в качестве свободы плоти [ер. Гал 5:13], его [Лютера] никак не смогли заставить переосмыслить свой взгляд. Свобода до самого последнего дня оставалась темой его жизни»[163].
В одном месте своего трактата «О христианской свободе», реформатор, ссылаясь на Рим. 10:10, заявляет:
«…вера может править только во внутреннем человеке…»[164]
Ссылась на 1 Тим. 1:9 он же замечает:
«Это [и есть] та самая христианская свобода – наша вера» [165].
В тесной связи с переживанием веры внутреннего, по Духу свободного человека, Лютер продолжает:
«внутренний человек, который верой создан по образу Божьему, жизнерадостен и счастлив, благодаря Христу, в Котором столь много добродетелей было передано ему; и потому его единственным занятием является радостное и бескорыстное служение Богу, в непринужденной, свободной любви»[166].
Таким образом, у Лютера вера тесно переплетается со свободой, радостью и любовью:
«Христианин не нуждается ни в каких делах и законах для того, чтобы обрести спасение, поскольку через веру он свободен от всякого закона и делает все добровольно и свободно»[167].
Ибо «…от веры, – продолжает Лютер, – проистекают любовь и радость в Господе, а от любви – радостное и свободное состояние разума, которое обусловливает охотное служение человека ближнему своему…[168], […]
«…чтобы такими делами он [человек] мог покорить свою волю воле других в свободе любви»