На литургии он уже больше не думал о том, чтобы не уснуть и не упасть и не чувствовал себя жалким существом, которого здоровенные дядьки притиснули к западной стене и которого могут легко раздавить, даже не обратив на это внимания. Он перестал себя чувствовать на литургии сиротой, теперь он осознал себя сыном, который пришёл в дом Отца. Его успехи в латыни теперь позволяли ему понимать почти всю литургию, латынь звучала для его слуха волшебной мистической музыкой, он начал молится, очень искренне и очень радостно, иногда его душе удавалось полностью раствориться в богослужении, и хотя такое случалось не часто, он воспринимал это как время высочайшего счастья.
Вечером после ужина, когда наступало личное время, он уже не падал на кровать в бессмысленно-бесчувственном состоянии и не отрубался. Теперь он расходовал личное время на чтение книг. Он по-прежнему очень уставал, и ему по-прежнему было очень тяжело, но перегрузки уже не превращали его в кисель. Паралич воли ему удалось преодолеть и теперь он знал, что выдержит всё, что придётся. Впрочем, он ещё не знал, что именно ему предстоит выдержать.
Однажды их поредевшую группу привели на бойню. Здесь забивали коров. Мальчики хихикали: уж не мясников ли из них готовят? Сержант ухмылялся, мол, мясников из них пока не получится. На сей раз их сопровождал сам мессир Марк, чем вызвал у мальчишек удивление, ведь он не часто появлялся перед ними, а в таком малопочтенном месте, как бойня, его меньше всего можно было ожидать увидеть. Их завели в просторное, но сумрачное помещение, где царил тошнотворный запах. Потом Северин узнал, что это запах крови. Пол здесь был чисто вымыт, но, видимо, запах крови невозможно было вытравить ничем. Работник бойни вывел корову на верёвке. Корова упиралась, но не сильно, как будто выполняла установленный ритуал: если тебя хотят убить, то положено упираться, но если ты знаешь, что смерти не избежать, то сильно упираться нет смысла. Северин вырос в деревне и часто видел коров, но, как сын кузнеца, не особо с ними соприкасался, во всяком случае, в глаза коровам никогда не заглядывал. А сейчас впервые заглянул.
Глаза коровы были ласковыми и мягкими, в них стояла такая бездонная грусть и безнадёжность, что у Северина защемило сердце. Корова как будто хотела сказать: «Я знаю, что из этой комнаты живыми не возвращаются, но может быть всё-таки вы не будете меня убивать? Я же ничего плохого вам не сделала, ни в чём не провинилась, я всегда давала вам замечательное молоко. Я дам вам ещё много молока, пожалуйста, не убивайте меня». Северину показалось, что корова посмотрела ему прямо в глаза: «Ты добрый мальчик, пожалуйста, спаси меня».
Всем мальчишкам, кажется, стало не по себе. Между тем Марк заговорил сухим, ничего не выражающим голосом: «Хочу показать вам редкий удар, которым владеют весьма немногие. Если вы овладеете этим ударом, на поле боя вам мало кто сможет противостоять». Марк медленно достал меч из ножен, и вдруг клинок резко взметнулся по невидимой траектории. Никто не понял, как это произошло, но срубленная голова коровы отскочила в сторону, из тела животного хлынул фонтан крови. Обезглавленная корова рухнула, некоторое время её ноги дёргались в конвульсиях, потом она замерла. На полу растекалась огромная лужа крови. Всем стало не по себе. Двое мальчишек упали в обморок, их тут же вынесли на воздух. Между тем Марк тщательно вытер меч о шкуру мёртвого животного, спокойно вложил его в ножны и так же бесстрастно проговорил: «Хотел бы я сам так умереть. Безболезненная мгновенная смерть. Но на поле боя вам встретится много мясников, куда похуже меня. Они наносят безобразные, но не смертельные раны, причиняя множество страданий».
Марк окинул мальчишек долгим внимательным взглядом, почти все отвели глаза. Северин не отвёл взгляд. И Марк тоже не отвёл.
– Жалко корову, сынок?
– Жалко. Она как будто умоляла о пощаде.
– А теперь представь себе, что на поле боя перед тем, как нанести противнику смертельный удар, ты увидишь его глаза. В них не обязательно будет злоба и ненависть, может быть, такая же безмолвная мольба о пощаде. Взгляд человека куда глубже и пронзительнее, чем у коровы. Твоя душа дрогнет, ты замешкаешься на пару секунд, и тем временем сам получишь смертельный удар.
– Значит надо стать бесчувственным?
– Если хочешь стать мясником. Рыцарь не должен быть бесчувственным. Но он должен уметь управлять своими чувствами. Учиться этому придётся всю жизнь, – Марк посмотрел на остальных и продолжил: – Скот на бойне обычно забивают не так, как вы видели, попроще.
Работник бойни вывел ещё одну корову, взял длинный нож и безо всяких многозначительных пауз быстрым сильным движением перерезал ей горло. Опять хлынула кровь, но уже не таким сильным фонтаном. Корова ещё несколько секунд стояла на ногах, а потом рухнула рядом с первой. Две больших лужи крови соединились и, обретя силу, медленно двинулись по полу в сторону мальчишек. Некоторые резко отпрянули, Северин не двинулся с места, поток крови выдохся и остановился у самых его башмаков. Подняв глаза, он увидел, что Марк наблюдает за ним. На сей раз Северин всё-таки отвёл глаза, но спокойно и неторопливо. Когда вывели третью корову, Марк сказал:
– Движение забойщика, который перерезает животному горло, не требует такой силы, которая нужна, чтобы отрубить голову, но требует резкости и точности. Это тоже надо уметь. Кто-нибудь хочет попробовать?
– Позвольте мне, мессир, – вперёд выступил воспитанник, губы которого расползлись в болезненной улыбке, а в глазах стояла муть.
Ему дали нож, он подошёл к корове, как-то странно на неё посмотрел, а потом взмахнул ножом, подражая движению забойщика. С первого раза он не смог перерезать горло, но после второго взмаха, более точного и достаточно резкого, корова упала. Мальчишка был весь залит кровью, он обернулся на Марка, видимо, ожидая похвалы и продолжая болезненно улыбаться.
– Тебе понравилось? – грустно спросил Марк.
– Да, очень, – ответил окровавленный мальчик, не обратив внимания на изменение интонации наставника.
– Ты отчислен, – сухо резюмировал Марк и, больше не глядя на юного садиста, обратился ко всем: – Сегодня ваша группа уменьшилась на три человека. Человек, который боится крови, не может быть рыцарем. Но человек, которому нравится проливать кровь, тем более не может быть рыцарем. Запомните оба урока.
***
Через неделю они пошли в морг. Здесь на столах были разложены обнажённые трупы мужчин всех возрастов. Некоторые трупы были свежими, некоторые с явными признаками разложения. Встречались обгорелые трупы, видимо их привезли с пожаров. Некоторые были покрыты колотыми и резаными ранами – жертвы убийств. В морге было так же чисто, как и на бойне, а запах стоял куда более невыносимый. Несколько мальчишек с перекошенными лицами, хватаясь за стены, сразу же рванули к выходу. Остальные поняли, что те, кто выбежал, уже завершили своё обучение в орденсбурге, а потому старались скрывать отвращение, некоторые с трудом удерживали рвоту, одному это не удалось, и его всё-таки вырвало, но он быстро переместился на несколько метров в сторону, всем своим видом изображая, что не имеет отношения к луже блевотины. Марк это видел, он подошёл к хитрецу, ободряюще похлопал его по плечу, потом обратился ко всем:
– Никак не могу привыкнуть к виду трупов. Организм человека – сложнейшая система, он являет собой образец высочайшей гармонии. А смерть – секунда. И вот за секунду венец творения превращается в кусок гниющего мяса. Такая метаморфоза кажется невозможной, нереальной, но вот же оно перед вами, это гниющее мясо.
– Но ведь наша душа, наши мысли и чувства никуда не исчезают, мессир! – неожиданно выпалил мальчишка с сияющими глазами.
– Это так, сынок.
– И наши тела воскреснут в день Страшного Суда! Гармония будет восстановлена!
– И это безусловно так. Значит, вид трупов тебя не пугает?
– Неприглядное зрелище, мессир, что и говорить. Но через это надо пройти. Всё закончится хорошо. И сейчас ангелы-хранители умерших находятся рядом с телами умерших христиан. Ангелы прекрасно пахнут. Разве вы не слышите?
– Ангелы-хранители умерших находятся скорее рядом с их душами. А здесь присутствуют ваши ангелы. Как тебя зовут, сынок?
– Жильбер, – мальчишка продолжал светло улыбаться.
– Сегодня Жильбер преподал нам хороший урок. Здесь, посреди трупов, я хотел рассказать вам о том, как страшно выглядит поле боя, сплошь заваленное трупами. Вы должны быть к этому готовы. К виду трупов невозможно привыкнуть и не надо привыкать. Сейчас одного из вас вырвало. Сработал рефлекс. Это нормально. Но тот, кого вырвало, не выбежал на улицу, не покинул поле боя и сделал вид, что ничего не произошло. Молодец. Вы должны научиться выдерживать то, что обычным людям не дано выдержать. А как? Жильбер подсказал нам: помните об ангелах, которые всегда рядом, помните о воскресении тел. Всеобщая гармония будет восстановлена. Помните об этом в царстве смерти, где царит разложение.
***
С этого дня их по очереди заставляли чистить сортиры. Один из воспитанников их группы, рослый юноша с благородным лицом, был до крайности этим возмущён. Когда к ним заглянул Марк, он чуть не набросился на него.
– Мессир, я отказываюсь чистить сортиры. Кровью я готов хоть умываться, на трупах я готов хоть танцевать. Но выгребать дерьмо не стану, я не сержант.
– Ты действительно не сержант. Ты пока явно не дотягиваешь до сержантской планки и не известно, дотянешь ли. А если не станешь сержантом, то и рыцарем не станешь. Кто твой отец?
– Командор Белого Ордена, – гордо ответил юноша.
– Ты думаешь, это даёт тебе преимущества? Среди вас есть сын императора. Ваше высочество, вы не отказываетесь чистить сортиры?
– Как прикажет мессир, – бесстрастно ответил Эрлеберт.
– А сын командора ставит себя выше наследника престола? Может быть, это государственная измена?
– Никак нет, мессир, – тихо сказал немного поникший юноша. – Но ведь мы не в сержантской школе. Пусть не важно, чей я сын, но здесь всё же готовят рыцарей. Зачем нам делать то, что рыцарю делать не подобает?