– В каждой избушке свои погремушки… А сюда зачем тебя отец послал?
– Мы ищем золото драконов. Империя нуждается в золоте, для того, чтобы чеканить монету.
– Какие вы смешные… Видишь сундук? Открой его и закрой. Убедился, что в нём ничего нет? Теперь снова открой.
Теперь сундук был полон золотой монеты.
– Твой отец так не умеет? – усмехнулся император.
– Думаю, он никогда не пытался проделывать такие штуки. И никогда не будет пытаться, – в свою очередь усмехнулся ничуть не удивлённый принц.
– Вот об этом и речь. Вы сами всё усложняете.
– Зато мы живём в мире, который наполнен людьми.
– Ваш выбор понятен. Вы принесли свою жертву. Если человек хочет разменивать себя по пустякам – его право. Вы хотите найти золото драконов? Значит вы его найдёте. Это где-то здесь, в одном из соседних миров, которые, впрочем, совершенно меня не интересуют, так что дорогу туда я вам не могу подсказать, но это не составит проблемы. Я чувствую, как сильна твоя воля, она тебя туда выведет. Нам больше нечего обсуждать. Выбор каждого из нас окончателен. Остаться здесь не предлагаю. Не смогу сделать тебя вторым человеком. Здесь есть только первый человек, все остальные – последние. А на роль последнего ты не годишься.
В этот момент к императору подошёл Жак, стоявший у принца за спиной, и решительно выпалил:
– Ваше величество, примите меня к себе на службу.
– Ты не нужен мне, так же как и никто не нужен, – император пожал плечами. – Ты хоть слово понял из того, о чём мы говорили с твоим господином?
– Я не понял ни слова, государь.
– Это хорошо. А чего хочешь?
– Хочу воевать. В нашей империи война закончилась, а я не живу без войны. Это мой мир.
– Значит, кое-что ты всё-таки понял. Ровно столько, сколько тебе надо. Ну что ж, будь по-твоему.
Император хлопнул в ладоши, и Жак буквально растаял в воздухе.
– Сколько у тебя ещё таких? – равнодушно спросил он принца.
– Думаю, что много.
– И ради каждого из них ты готов рисковать собственной жизнью?
– Да.
– Выбор сделан, – развёл руками император.
Глава VI. Мастер и Донна
– У нас первые потери, – грустно улыбнулся Северин, когда они брели по тропинке, уводившей их от замка императора.
– Не ожидал от Жака, – растерянно сказал принц. – Был уверен, что он бесконечно предан нашей династии. Ну ладно, про меня можно сказать, что я по молодости в людях не разбираюсь, но ведь и отец ему полностью доверял.
– Жак действительно был предан династии. До тех пор, пока выбор не появился. Если бы в начале путешествия Жаку сказали, что он вас бросит, он бы страшно оскорбился. Человек и сам себя не всегда знает, пока до дела не дойдёт. И вот вдруг оказалось, что для Жака важна сама война, а не то, ради чего она ведётся.
– Как можно любить войну?
– Любить – не очень подходящее слово. Это скорее зависимость, а зависеть можно от чего угодно. Боюсь, у нас ещё будут потери. Мечами вряд ли удастся помахать, но потери будут.
Тем временем тропинка вышла из леса и бежала теперь среди красивых зелёных холмов. Весело светило солнышко, легкий ветерок слегка колыхал невысокую травку, в которой то здесь, то там были рассыпаны очень милые полевые цветы.
– Прямо пастораль какая-то, – мечтательно улыбнулся Робер.
– Сейчас, должно быть, встретим пастуха и пастушку.
Перед ними показался высокий холм, взобравшись на который они увидели небольшую тихую речку, через которую был переброшен очаровательный деревянный мостик, а дальше виднелся уютный домик. Перебравшись через мостик, они увидели, что навстречу им идёт пара, совсем не похожая на пастуха и пастушку. Это были мужчина и женщина, одетые в черные шёлковые плащи до земли. Они смотрелись весьма живописно и даже торжественно, что казалось не очень уместным среди окружающей сельской простоты.
– Смотри, дорогой! Рыцари! Настоящие рыцари! – звонко крикнула женщина.
Пара остановилась, поджидая гостей с нарочито гостеприимными улыбками. Когда рыцари приблизились, мужчина с некоторой важностью сказал:
– Позвольте представиться. Я – Мастер, а это моя сиятельная Донна, – оба слегка поклонились. – По четвергам у нас обычно бывают гости, а сегодня как раз четверг. Мы с Донной гадали, кого же увидим на сей раз, и вот к нам пожаловали древние герои. Мы очень рады. Не угодно ли вам будет проследовать в наше скромное жилище?
Рыцари насколько могли любезно согласились. И вот они уже рассаживались за столом в уютном домике. Обстановка здесь была слегка странновата. Тяжёлые бордовые шторы на окнах создавали атмосферу немного гнетущую. Массивная дубовая мебель, кажется, была призвана выглядеть старинной, хотя явно была новой. В массивных бронзовых подсвечниках слегка потрескивали и умеренно чадили свечи. На столе стояли массивные серебряные кубки и такие же блюда.
Робер не сразу понял, что не так с этой комнатой, а потом почувствовал: здесь всё было рассчитано на то, чтобы произвести впечатление, а потому выглядело искусственно, нарочито и фальшиво. Это была имитация эпохи, к которой хозяева не принадлежали, причем имитация не слишком удачная. Если бы плебеи захотели выглядеть патрициями, у них получилось бы нечто в этом роде. Хозяева явно были расположены казаться чем-то таким утончённым, немного даже сумрачным, и если угодно – слегка зловещим, но это только если угодно.
Вскоре на серебряных блюдах появилось по жаренному гусю, они приступили к трапезе, а потом служанка всех обнесла чашами с розовой водой, чтобы сполоснуть руки. «Как это изысканно», – про себя усмехнулся Робер.
– Попробуйте фалернского, – загадочно улыбнулся хозяин. – Этому вину без малого две тысячи лет. Рекомендую.
Вино было густым, терпким, источавшим сильный аромат. Вряд ли это было фалернское, но, видимо, вино в точности соответствовало представлениям хозяина о фалернском, так что приходилось удовлетворённо улыбаться, хотя Робер терпеть не мог кому-то подыгрывать.
– Теперь мы ждём рассказа о рыцарских турнирах, – весело прощебетала Донна.
– Робер у нас знает о рыцарях гораздо больше, чем они сами о себе, так что все вопросы такого рода к нему, – улыбнулся принц.
– Но о турнирах мне нечего сказать. У нас в империи не проводят турниров. Как-то всё не до забав.
– А как же культ Прекрасной Дамы?
– Всё это выдумки богатых бездельников, которым нечем себя занять. Когда юноша из рыцарского рода вступает в брачный возраст, он ищет себе невесту. Иногда она бывает прекрасна, иногда – не очень, красавиц на всех не напасёшься. Рыцари создают семьи, а стихи о прекрасных дамах создают поэты. Это два разных занятия. Так, во всяком случае, в нашей империи.
– Как у вас всё скучно, – почти обиделась Донна.
– Между прочим, – вставил принц, – мессир Робер написал книгу о рыцарстве, в своём роде уникальную.
– Вот как? А расскажите нам какую-нибудь занимательную рыцарскую историю.
Роббер немного подумал и рассказал про битву под Хаттином и про последующую казнь храмовников. Эта «рыцарская история» больше других потрясла рассказчика, а Донна как бы украдкой, но так чтобы все видели, смахнула слезинки, и огорченно сказала:
– Как всё грубо и жестоко. Никакой романтики.
– А что такое романтика?
– Это когда всё красиво и возвышенно.
– В смерти мало красивого. В массовом убийстве тем более. Рыцари делают очень грубую и грязную работу.
– Но зачем храмовники позволили себя убить? Могли бы просто притвориться, что отреклись от Христа, и жили бы себе на здоровье.
Робер почувствовал, что сердце прыгает у него где-то в горле. Он уже готов был сказать этой куколке что-нибудь очень резкое, но вклинился Мастер:
– Мне тоже, знаете ли, не близок такой вот религиозный фанатизм. Одни фанатики режут других фанатиков, а головой никто не думает.
– Но Церковь стоит на костях мучеников.
– А что такое Церковь? Всего лишь институт, созданный людьми. Люди очень часто ошибаются, к тому же большая часть людей доверчива, как дети. Разве можно принимать какие-то обрывки древних рукописей за истину в последней инстанции? А отдавать свою жизнь за древние легенды это, воля ваша, что-то совершенно несусветное.
– Вы не верите в Христа?
– Да как вам сказать… Кем он был на самом деле? Мне кажется, в этом вопросе много путаницы. Свидетельства не слишком достоверны. В тайну этой Личности нам поможет проникнуть лишь творческая интуиция. Я предпринял такую попытку, но это чуть меня не погубило, потому что мир полон злобных дураков. Когда-то сжигали на кострах, тех кто не верил в Бога. Потом стали расстреливать тех, кто верил в Бога. Ничего не меняется. Идиоты видят мир черно-белым. Их тупая злоба остаётся неизменной на протяжении тысячелетий, они ненавидят любой намёк на работу мысли, их смертельно пугает любое творчество. А я написал книгу, в которой дал своё осмысление евангельских событий. Религиозные дураки возненавидели мою книгу, объявив её еретической, а безбожные идиоты обвинили меня в пропаганде религии. Как я мог жить в таком мире?
– Мастера ужасно травили, – грустно сказала Донна. – Эти негодяи набросились на него, как стая голодных шакалов. Все они – полные бездари, а потому завидовали его таланту. Ведь он ужасно талантливый, а можно даже сказать гениальный. Нашёлся тот, кто нам помог.
– Кто же это был?
– Личность, – сухо отрезал Мастрер. – Личность, которую не надо называть. Может быть, я и сам не до конца понимаю, кто это был. Может быть, это был волшебник изумрудного города. Не важно. Когда против человека ополчился весь мир, он примет любую помощь.
– А что в итоге?
– А в итоге всё хорошо. Нам с Донной подарили этот домик. Она единственная не бросила меня, когда меня травили, как дикого зверя. И вот мы вместе. Теперь уже навсегда. Я занимаюсь творчеством. Скрипит перо, трещат в шандалах свечи, а вокруг нас разлит целый мир покоя. По четвергам к нам приходят гости. Все – исключительно творческие личности. Гении человечества. Я заслужил право провести вечность в их обществе.