обижаться стали. Ты, говорят, единоличник, ты людей не уважаешь. А он, если праздник, лучше с детишками поиграет. А соседи напьются, как свиньи, и их уважать надо. Не понятно только за что. Потом ещё завидовать нам стали. У нас и хлеба лучше растут, и скотина упитаннее, и доится лучше. Нам говорят, колдуете вы. Нашли колдунов. Ко всему надо с любовью относиться, вот и всё колдовство. Коровушкам нашим как в глаза посмотрю, так, кажется, последний свой хлеб им отдала бы. Коровушка это чувствует, она отблагодарит. А у соседей глаза завидущие. У нас как-то одна корова заболела да померла, так на всю деревню радость была. Ходили, ухмылялись. Только на следующий день из деревни сразу несколько домов исчезли. Не сгорели, нет, просто в воздухе растаяли. Ну тогда оставшиеся соседи нас совсем возненавидели, думали, это всё наше колдовство, а мы и сами ничего не поняли. Потом было посреди ночи скотный двор у нас пытались поджечь. Мой-то вовремя проснулся, словно его толкнуло что. Накостылял этим дуракам. Он сильный. А они убежали с проклятиями, как будто не они нас поджечь пытались, а мы им что-то плохое сделали. Поутру смотрим: полдеревни как корова языком слизнула. Оставшиеся после этого к нам вообще боялись подходить, только искоса поглядывали, злобно так. А мы никогда им зла не желали, да в общем-то и ничего мы им не желали, просто не нужны они нам были, вот и всё. Они сами по себе жили, а мы сами по себе. Хотя, конечно, неприятно было, когда на нас злобиться начали. Не понятно, главное, за что. Но мы на них всё равно не злились, просто души окончательно от них затворили. Потом оставшиеся дома начали один за другим исчезать, и вот мы остались одни. Теперь хорошо. Никто нам не завидует, никто зла не желает, никто по пьянке песен не орёт. Живи да радуйся.
Северин вырос в деревне и хотя крестьянином не был, но крестьянскую породу знал хорошо. Сейчас перед ним сидели самые типичные крестьяне, и вместе с тем они были совершенно нетипичными. Он не мог понять этого парадокса. Хозяин немного хмурый, хотя вполне доброжелательный, гостеприимный, хозяйка к тому же очень улыбчивая, по всему видно – добрая. Чем же они так отличаются от обычных крестьян? И вдруг Северин понял: в них нет веселья, они слишком серьёзны. Для таких людей необходимость веселиться вместе со всей деревней должна быть страшнее любого наказания. А ведь деревня живёт большой семьёй, здесь слово «единоличник» звучит страшнее самого последнего ругательства. Таких, как эта семья, в деревне обычно не любят. И не потому что завидуют исправности их хозяйства, хотя не без этого, а потому что они «какие-то не родные». Северин ещё раз внимательно глянул в глаза хозяину и хозяйке, почувствовав, что словно натолкнулся на стену. В свой мир они никого не пустят, и никакой другой мир им не интересен. Они никогда не относились к односельчанам плохо, они никак к ним не относились. Такие люди никогда не тратят силы души на презрение к окружающим, они их просто не видят в упор. Вот и исчезли отсюда все соседи, потому что по большому счёту соседи для этих людей и раньше не существовали. Было в этом что-то пугающее, даже зловещее, но, если разобраться, то, может быть, и нет в этом ничего плохого?
Одни любят жить посреди толпы, они могут быть счастливы, только если вокруг них постоянно крутиться множество людей. Другие совершенно не переносят человеческого мельтешения, им хорошо только тогда, когда вырвутся из людской круговерти. Одно другого не хуже, просто люди разные. Кто-то хочет чувствовать себя частицей огромного мира, а кому-то это совсем не надо, и они создают для себя свой маленький мирок, за пределами которого их не просто ничего не интересует, там для них вообще ничего не существует. Но почему бы и нет, если души у этих людей такие? В слове «единоличник» на самом деле нет ничего плохого, но в деревне это слово всегда будет ругательством, если не проклятием. Деревня это и есть мир, но не все способны в этом мире жить. А эти люди – прирождённые крестьяне, но совершенно не способные жить в деревне. Ну так вот они и оказались на хуторе. У Бога для каждого есть вариант. Интересно, как они относятся к своим детям? Может быть, они так же никогда не вырастут, как маленькая дочка у бабушки Эрлеберта? Тот мирок принадлежит исключительно молодой старушке, а этот? Мысли Северина прервал вопрос Иакова, обращённый к хозяину:
– А гости у вас тут часто бывают?
– У нас не бывает гостей. Вы – первые. В пустынных местах гостеприимство – закон. Но, если честно, гости нам не особо нужны.
– А старшая дочь у вас уже совсем невеста.
– Ну не невеста ещё, – по-прежнему спокойно, но уже довольно жёстко отрезал хозяин.
– Но ведь вот-вот.
– Ты к чему клонишь, парень? – спросил хозяин уже совсем сурово.
– А вот к чему… – начал речь ни сколько не смутившийся Иаков. – Земли у вас тут, я посмотрел, очень много, вам столько не вспахать. Чтобы вы сказали, если бы я поставил себе дом ближе к лесу и стал бы пахать землю, которая всё равно пустует?
– Ничего не сказал бы. Запретить не могу. Эту землю нам Бог подарил, она не наша. Если Бог отдаст часть той земли кому-то другому, например, тебе, спорить не стану. Не привык Бога гневить.
– Но не обрадуетесь?
– Не обрадуюсь. Потому что ещё не известно, что ты за человек, и какой из тебя выйдет хозяин. Придурки рядом с нами уже жили, да все куда-то подевались. А вдруг ты такой же, как они, да ещё и не исчезнешь никуда?
– Хвалить себя не стану, сами увидите, какой я хозяин. Я так по земле истосковался… Пошёл на военную службу, думал себя найду, да не срастается. Землица к себе зовёт. А как увидел глаза вашей дочери, так сразу подумал: или это моя судьба, или у меня вовсе нет судьбы. Но вы не переживайте, посватаюсь к ней через пару лет, не раньше. А до той поры буду видеть её только в вашем присутствии. С этим не стану торопиться, надо сначала дом поставить, землю распахать, на ноги встать. К тому времени вы уже увидите, смогу ли я стать для вас достойным зятем. Тогда и об остальном поговорим.
– Ну что ж… Говоришь разумно. Посмотрим, как работаешь. Дом поставить помогу.
– Не надо. Я сам справлюсь.
– Не выделывайся. Вот когда я тебе дам от ворот поворот, тогда и будешь выделываться. Дом поставить помогу, семена дам, лошаденку землю вспахать. Хозяйствуй. А там посмотрим.
Тут все заметили, что по лицу хозяйки текут слёзы.
– Ты чего, мать? – спросил обеспокоенный хозяин.
– Знала, что так будет.
– Правильно знала. Дети вырастают. Ничего не поделаешь.
– Ты бы хоть дочку спросил, правитель великий.
– Не о чем пока спрашивать. Придёт время – спрошу. Неволить не стану, не переживай. Она против моей воли не пойдёт, но и я против её желания ничего не решу. Так ли говорю?
– Так, отец. Пока и правда больше нечего обсуждать. Только что-то душу захолонуло, – хозяйка махнула рукой и вытерла слёзы.
– Отпустите меня со службы, господин, – обратился Иаков к Северину.
– А ты разве нуждаешься в моём разрешении?
– Всё же хотелось бы добром.
– Он у тебя, молодец, Северин, – улыбнулся Эрлеберт. – Мой Жак растаял в воздухе, даже не попрощавшись. Остались мы с тобой без слуг, мой благородный рыцарь. Но если уж принц сам себе носки стирает, то и тебе не грех.
– Принц? – хозяин удивлённо поднял бровь.
– Пустое, уважаемый, в вашем мире я просто путник.
– Ладно, Иаков, – улыбнулся Северин. – Всё нормально.
– Вы тут, кстати, драконов в воздухе не видели? – спросил Эрлеберт.
– Одно время они тут летали, как по расписанию. Всё что-то в лапах таскали. Но это было давно, потом они исчезли.
– Если, конечно, про ваш мир можно говорить «давно» или «недавно». А в каком направлении они летали?
– Вот туда. Если у нас есть направления.
Глава VIII Одинокий охотник
Они не были готовы к зиме. Кое-какие тёплые вещи у них с собой были, но они не могли согреть посреди настоящей зимы. И настоящего снега они, оказывается, никогда в жизни не видели. В самых холодных областях Христианум Империум снег выпадал не каждый год и быстро превращался в слякоть, противную, но привычную. А здесь снега было по колено, и лежал он сплошным ковром. Сначала это всех привело в восхищение, заснеженный лес показался путникам сказочным, они весело с шутками брели среди огромных зелёных елей, но вскоре так замёрзли, что шутки смолкли, а потом они совсем перестали говорить, тоскливо постукивая зубами.
– Ещё час и мы замёрзнем насмерть, – еле выговорил Северин.
– Если Бог привёл нас сюда для того, чтобы мы замёрзли в снегу, так и будет, – Эрлеберт говорил так же с трудом, но, не теряя самообладания. – Впрочем, я в это не верю. Человек, который ищет в жизни смысл, вряд ли погибнет бессмысленно. Могу, конечно, и ошибаться, так что к смерти лучше всего приготовиться, – Эрлеберт обратился ко всем: – Молитесь, друзья. Молитесь так, как в последний раз. Не отчаивайтесь, страдать нам осталось недолго. Уже через час мы либо найдём спасение, либо навсегда уснём под этими снегами. У нас только один вариант: идти вперёд. Если бы все решения в жизни были настолько же простыми.
Снег становился всё глубже и вскоре местами доходил до пояса. Тренированные вояки почти выбились из сил, потому что привыкли преодолевать любые трудности, но только не такие. Эрлеберт на несколько секунд остановился, глянул на лица людей и увидел в их глазах обреченность. Все, как один, приготовились к смерти. И тогда он до глубины души почувствовал, что находиться в обществе избранных. Никто не паниковал, не жаловался и вообще не говорил ни слова, только посиневшие губы беззвучно шептали слова молитв.
Они продолжали идти вперёд, хотя, по-видимому, в этом уже не было смысла, к тому же идти становилось всё труднее, они проваливались в снег по пояс, и всё-таки они шли, потому что перед смертью должны были сделать всё, чтобы дойти, только так можно было умереть с честью. Вдруг Эрлеберт провалился глубже обычного и почувствовал, что его ноги упёрлись во что-то мягкое, живое. Он начал барахтаться в снегу, пытаясь выбраться на поверхность, и, кажется, на ком-то топтался. Едва принц смог выбраться и с трудом встал на ноги, как перед ним прямо из снега вырос огромный медведь. Страшный зверь встал на задние лапы и дико зарычал. Эрлеберт рефлекторно выхватил меч и взмахнул перед собой. Взмах меча, конечно, получился нелепым, как будто он пытался отмахнуться от стрекозы. Кажется, он всё-таки зацепил зверя кончиком клинка, медведь взревел ещё сильнее и уже поднял лапы, чтобы задушить человека в своих объятиях. Эрлеберт невольно попятился и упал на спину. Чему их точно не учили, так это сражаться в глубоком снегу. Он попытался перевернуться, чтобы медведь обрушился мимо него, но его тело впечаталось в снег, а он никак не мог изменить своё положение. Принц ещё пытался махать мечём перед собой, но разъярённого зверя это остановить не могло. Он увидел морду медведя так близко перед собой, что понял: пошли последние секунды его жизни. И тут произошло то, чего вообще не могло быть. На медведя прыгнул огромный волк, не понятно откуда взявшийся.