Христиерн
А ты
(подзывает начальника замка и отдает ему шепотом приказание)
Распорядись, как я сказал.
Начальник замка уходит.
Христиерн, Оттон Крумпен, барон Ландсель, Эрик и Гаральд.
Барон Ландсель
(забегая вперед)
Твой преданный слуга тебя с победой
Спешит поздравить — счастлив я, что первый...
Христиерн
Благодарю! ты в радостях моих
Всегда участник искренний; надеюсь,
И в черный день равно...
Барон Ландсель
Молитвы миллионов,
Любовь и преданность твоих детей
Стеною адамантовой тебя
От всех бед хранят, а если б... Боже!
От мысли лишь одной кровь в сердце стынет...
По трупу моему дойдут они...
Христиерн
(обращаясь к Оттону Крумпену)
Спасибо!
Сто раз спасибо! ты доставил мне
Такую голову, которой нет
Цены в моих трех королевствах.
Оттон Крумпен
Счастлив, исполнив твой приказ священный!
Христиерн
Хоть ты не удивил меня — уверен
Заранее я был, что ты исполнишь все,
Что долг и преданность тебе велят —
Но я, я удивить тебя хочу.
(Подзывает Ландселя и дает ему шепотом приказание; Ландсель садится за письменный стол.)
(Оттону Крумпену.)
Что Швеция? спокойно ль было там,
Как ты отбыл?
Оттон Крумпен
Ручаюсь головой,
Спокойно в городах, как на погосте;
Не вскрикнет более мятежный голос,
Не выглянет наверх уж ни одна
Вершина гордая. Мечом провел,
Как уровнем, хоть шаром покати.
Что начал ты, с епископом — я кончил[1].
Но, государь, тебе донесть обязан:
В горах, куда мой меч не проникал,
Куда ни золото, ни власть святая
Епископа, ни самый голос твой
Могучий не найдут путей, — в горах,
Я говорю, еще гнездо таится
Разбойников, воспитанных Густавом;
И лишь дойдет до них, что жизнь его
В опасности, все горы разом встанут
И, ощетинившись родным железом,
Пойдут на нас.
Христиерн
Смешно!.. Кто? рудокопы?
Чернь жалкая, день в день живущая работой —
Какой еще? в земной утробе, где
Ввек света Божьего ты не увидишь;
Где голоса отсюда не услышишь;
Кроты, которые боятся днем
На землю выползти?.. Смешно, ей-богу!
Признайтесь, вы усердьем пылким вашим
Из этих нищих полк сформировали
Скоренько... Вот, я вижу, легион
С ломами, с вилами, идет на нас,
И веют уж лохмотьев их знамена!
Оттон Крумпен
Есть слух...
Христиерн
Бумага есть, надеюсь?
Оттон Крумпен
Удалиться
Шуту и пажу прикажи.
Христиерн
Останьтесь!
В дому моем чужих распоряжений
Я не терплю, вы знаете давно.
(С сердцем.)
Бумагу, сударь?
(Оттон Крумпен подает бумагу.)
Христиерн
А! пора бы вздумать!
(Читая бумагу.)
Ну так, я отгадал!.. Чернь любит сказки,
Один болтнул, другой прибавил, наконец
Горошинка становится горой.
Про Эрика что ни сказали — вздор!
Он жив, как я, свидетелем тому
Письмо, которое он сыну написал,
Заложником его пересылая.
А пестун глупый — поделом язык
Ему отрезали: меня ругал!
Знать, рыбаку хотелось поживиться
В воде, его словами возмущенной!
(Продолжает читать.)
Гаральд
(тихо Эрику)
Тоненько! да не проведешь ты нас:
На хитреца всегда хитрец найдется.
Обман, обман, хоть обернись сто раз!
Христиерн
Еще благодарю тебя. Оттон.
(Ландселю.)
Ну, что, готово ли?
Ландсель
Несу.
(Подносит королю на бархатной подушке бумагу и подает перо.)
Христиерн
(подписав бумагу, отдает Оттону Крумпену)
Теперь
С тобой бумагами мы поменялись:
Прочти.
Оттон Крумпен
Глазам ли верить? командорство
И на год пошлины с пролива Зунда!
(Становится на колени перед королем и целует у него руку.)
Гаральд
(Эрику тихо)
Кто знает, этот год продлится ли неделю?
Христиерн
(дает знак Ландселю, чтобы он скинул с Крумпена золотую цепь, и, когда это исполнено, снимает с себя орден Слона и надевает на полководца)
Вот цепь еще, связать ей должно память
Заслуг твоих и благодарности моей.
Оттон Крумпен
Нет слов в устах, все сердце захватило.
Христиерн
(дает ему знак, чтобы он встал)
Хочу, чтобы мои со мною веселились:
Тебе, Ландсель, норвежский лучший рудник.
Ландсель
Твои слова мне рудник золотой.
Христиерн
(держа цепь Оттонову)
А эту цепь...
Ландсель
(принимая ее)
На Эрика надеть
Прикажешь?
Христиерн
Хорошо.
Оттон Крумпен
(И то прекрасно!
С меня на мальчика!)
Эрик
(отталкивая цепь, которую хочет надеть на него Ландсель)
За что же мне?
В великих подвигах участником не был
Твой бедный паж, твоя сиделка.
Мне ль цепь, когда меча носить не смею?
Скорее пяльцы мне; скорей иглу,
Шелки, чтоб этих подвигов узоры
На память будущим векам изобразить.
Ландсель
Опомнись.
Христиерн
Брось, брось, он другой дождется цепи!
Теперь с детьми возиться нам не время;
Хочу великого Густава видеть.
(Удаляется, за ним Эрик и Ландселъ; Оттон Крумпен выходит в другие двери.)
Гаральд
(один)
Он счастлив... А! настал мой час. Все в дело!
Ум, хитрость и любовь и мщенье... Мщенье!
Подай мне силу льва и злобу тигра,
И взгляд орла глубокий мне подай.
И вы, о мать моя, о мой отец,
Чета прекрасная, земли венец,
Лишенные злодеем жизни, чести,
Всего, что лучшего на свете только есть.
С небесной высоты пошлите помощь мне:
За вас уж настает святой час мести.
Сцена представляет небольшой двор на берегу моря, между зданиями королевского замка, которые оканчиваются башнями, выдающимися в море; среди левого крыла зданий виден сход из дворца, среди правого крыла — ворота. Вечер, солнце на закате.
Густав, с цепями на руках, Родериг и стража.
Густав
И вот опять на датской мы земле!
Два года, ровно два, как я здесь был.
Тогда я приезжал не так, как ныне,
Невольником, в цепях, залогом жалким
Покоя жалкого моей отчизны;
Я приезжал тогда послом от ней,
Христьерну самому едва не равный,
С челом возвышенным и речью смелой.
Тогда и ты, Ютландии краса,
Чудесное сиянье полуночи,
Какого не видал отвека Север,
Кидала на меня лучи свои;
Тогда, роскошный цвет, в снегах рожденный,
Чтоб дивом быть снегов, души своей
Ты посылала мне благоуханье.
Прочь память этих дней! все, все прошло;
Елисавета — дочь тирана...
Все бич его кровавым залил следом.
(Немного погодя.)
Но разве я теперь не так же счастлив?
О мать моя, тебе несу свободу;
Надел я эту цепь, чтоб снять твою;
Купил я ею жизнь отцу, тебе могилу
Под небом севера благословенным.
(Прохаживается по двору, заглядывая в окна зданий)
Где ж мать?.. В которой же из этих башен
В неволе дни влачит?.. где мне искать ее,
Скажи мне, сердце; пусть на твой призыв