Но позже любопытство возродилось, и на юг отправились корабли, оснащенные гораздо лучше. Моряк с одного из них, по имени Мортен, вел дневник, который был опубликован. В дневнике он писал:
«Черный берег является крайней формой дурных земель. Поскольку приближение к нему смертельно опасно, ничего определенного о нем сказать нельзя, кроме того, что он совершенно бесплоден, и в некоторых местах светится по ночам.
Однако его изучение на безопасном расстоянии не подтверждает точку зрения церковной партии правого крыла, что это место является отклонением. Непохоже, чтобы это было формой болезни поверхности земли, распространенной в нечистых областях. Можно сказать с большой долей уверенности, что как постепенно дикие страны становятся пригодными для колонизации, а дурные земли превращаются в окраины, годные для жизни, так и черные земли сокращаются внутри дурных земель. Наблюдение на расстоянии не может дать детальных сведений, но то, что мы заметили, убеждает, что низменные формы постепенно меняются от более богохульных к менее богохульным».
Такова одна из записей дневника Мортена, который принес ему множество неприятностей со стороны верующих людей. Ведь он намекал, что отклонения - это не проклятия, а болезнь, что отклонение способно, хоть и медленно, но совершенствоваться. Вместе с еще несколькими еретиками Мортена отдали под суд, и началась агитация за полнейшее запрещение дальнейших исследований.
В самый разгар этих событий в Риго пришел потерянный «Поиск», корабль, долгое время считавшийся погибшим. Борта его были выбиты, экипаж сократился наполовину, паруса изодраны, дно обросло ракушками. Но этот корабль первым достиг берегов за черными землями. Он привез множество грузов, включая золотые, серебряные и медные украшения. Доказательства были очевидными. Правда, с пряностями, которые привез корабль, было много хлопот, так как не было уверенности, продуктом каких растений они являются, нормальных или отклонений. Ревностные посетители церкви, боясь отравы, отказались употреблять их, другие верили, что эти самые пряности упоминаются в библии. Как бы то ни было, выгодность плавания на юг за пряностями и другими товарами была очевидна.
Земли на юге не колонизованы. В большинстве из них нет представления о грехах, поэтому там не препятствуют отклонениям. А там, где знакомы с грехом, представляют его себе совсем по-другому. В большинстве земель не стыдятся мутантов, родители ребенка не беспокоятся, если он родился с отклонениями, он живет и растет вместе со всеми. В других землях отклонения считаются нормой. В одном племени мужчины и женщины безволосы и считают волосы признаком дьявола. В другом у всех белые волосы и розовые глаза. В одном месте вы не считаетесь человеком, если не имеете перепонок между пальцами рук и ног, а в другом женщине не разрешают рожать и иметь детей, если у нее меньше четырех грудей.
На одних островах все люди коренастые и толстые, на других все очень худые. Говорят, что даже есть такие страны, где мужчины и женщины подвергаются странной мутации - у них совершенно черная кожа. Но даже в это поверить легче, чем в существование другой расы, которая отклонилась настолько, что перестала ходить на двух ногах. Эти люди хвостаты, они обросли шерстью и живут на деревьях.
Все это настолько странно, что не веришь, пока не увидишь собственными глазами.
В этих землях множество опасностей. Рыбы и другие животные в морях - больше, сильней и яростней, чем здесь. А приставая к берегу, мы никогда не знали, как встретят нас туземные отклонения. Иногда они принимают дружески, иногда забрасывают отравленными стрелами. На одном острове используют такие бомбы - перец, завернутый в листья. Когда он попадает вам в глаза, жители острова бросают копья. Никогда нельзя ни в чем быть уверенным.
Иногда, даже если эти люди настроены дружески, невозможно понять, что они говорят. А они не могут понять вас. Часто, прислушавшись, можно услышать знакомые слова, только произносятся они по-другому. Встречаются и другие тревожащие факты. У всех этих племен те же самые предания о древних людях, что и у нас: про их города, дрейфующие в море, про то, как они умели летать, как один мог говорить с другим на расстоянии в сотни миль, и другое. Но больше всего беспокоит вот что: даже если у них по семь пальцев или по четыре руки, или по шесть грудей, или они волосаты с ног до головы, или с любым другим отклонением - все они считают свою расу единственно правильным продолжением древних людей, а всех остальных отклонением.
Вначале это кажется просто глупостью, но когда встречаешь все больше и больше людей, убежденных в своей правоте, как и мы сами, начинаешь задумываться. И начинаешь спрашивать себя: почему мы так убеждены, что именно наша внешность правильная? В библии об этом ничего не говориться, хотя считается, что люди библии подобны нам. А ведь в ней нет определения человека. Это определение содержится в «Покаяниях Домарощинера», да и он не говорит про отклонения, а называет создания, отличающиеся от определения, потомками «сталкеров» и «мокрецов». Что это значит, никто не знает, и поэтому было принято, что так обозначены отклонения. Но спрашивается, был ли сам Домарощинер правильным воспроизведением или же он только думал, что является таковым?
Дядя Аксель еще много рассказывал мне о южных землях, и все это было очень интересно, но он не сказал мне того, что я хотел узнать. И тогда я прямо спросил:
- Дядя Аксель, есть ли там города?
- Города? - Повторил он. - Кое-где встречаются поселки, величиной примерно с Кентак, но по-разному построенные.
- Нет, - сказал я. - Я имею в виду большие города. - Я описал ему город из моего сна, но не говорил ему, где его видел.
Он поглядел на меня со странным выражением:
- Нет, я никогда ни о чем подобном не слышал, - сказал он.
- Может быть, дальше? Дальше, чем тебе приходилось бывать? - Предположил я.
Он покачал головой.
- Дальше идти невозможно. Море там полно водорослей, сплетенных в клубок. Корабль не может пробиться сквозь них и если попадает в их паутину, то врядли имеет шанс выбраться.
- О, - сказал я. - Но ты уверен, что там нет городов?
- Конечно, - ответил он. - Если бы они были, кто-нибудь услышал бы про них.
Я был разочарован. Значит, если бы мне удалось убежать, найти подходящий корабль и отправиться на юг, то это было бы не лучше, чем идти в окраины.
Я вновь вернулся к мысли, что город во сне - один из городов древних людей, а не передача мысленного образа города, существующего где-то на юге.
Дядя Аксель продолжал говорить о сомнениях в подлинности облика, которые породили в нем путешествия. Потом он спросил меня прямо:
- Ты понимаешь, Дэви, зачем я рассказал тебе это?
Я не был в этом уверен. Возможно, я сопротивлялся ударам по аккуратному миру, в котором был воспитан. Я вспомнил фразу, которую слышал несколько раз:
- Ты утратил веру? - Спросил я.
Дядя Аксель фыркнул с презрением.
- Глупости проповедников! - Сказал он и на некоторое время задумался. - Я рассказал тебе, - продолжал он, - чтобы ты понял: то, что говорят люди, это еще не доказательство истинности. Никто в действительности не знает, каков на самом деле правильный облик, да и сам человек в целом. Все они только думают, что знают - и мы думаем также. Но мы не можем даже доказать, что у самих древних людей был правильный облик.
Он повернулся и вновь пристально посмотрел на меня.
- Как же можно быть уверенным, что-то отличие, которое есть у вас с Розалиндой, не делает вас ближе к древним людям? Возможно, что действительно, именно древние люди воплощали правильный облик. Одна их способность, как говорят, заключалась в умении разговаривать друг с другом на большом расстоянии. Но ведь ты умеешь делать это… И ты, и Розалинда. Подумай об этом, Дэви. Может, вы с Розалиндой ближе всех к правильному облику.
Поколебавшись немного, я решился:
- Не только Розалинда, дядя Аксель. Есть и другие.
Он удивленно взглянул на меня.
- Другие? - Переспросил он. - Кто они? И сколько их?
Я покачал головой.
- Я не знаю, кто они, не знаю их имен. Имена не передаются мыслью, это тени, которые нельзя уловить. Вы просто узнаете того, кто входит в контакт, как узнают человека по голосу. О Розалинде я узнал совершенно случайно.
Он продолжал задумчиво смотреть на меня.
- Сколько вас? - Повторил он.
- Восемь. Было девять, но один замолчал с месяц назад.
Вот об этом я и хотел спросить тебя, дядя Аксель. Как ты думаешь, не узнал ли кто-нибудь… Мы боимся, что кто-нибудь догадался… Если кто-нибудь разгадал нашу тайну… - Я замолчал, чтобы он закончил мою мысль. Он опять покачал головой.
Не думаю. Мы услышали бы об этом. Может быть, он просто уехал. Он жил поблизости?
- Наверное… Точно не знаю, - сказал я. - Но если бы он собирался уезжать, он обязательно сказал бы нам об этом.
- Но он сказал бы и о том, что кто-то догадался, не так ли? - Предположил дядя. - Мне кажется, что это больше похоже на несчастный случай, наступивший внезапно. Ты хочешь, чтобы я постарался что-нибудь разузнать?
- Пожалуйста. Некоторые из нас испугались, - объяснил я.
- Хорошо, - он утвердительно кивнул. - Я посмотрю, что тут можно будет сделать. Ты говоришь, что это был мальчик. Вероятно, не очень далеко отсюда, месяц назад. Что-нибудь еще?
Я рассказал ему, что мог, но этого было очень мало. Было большим облегчением для меня узнать, что он постарается выяснить, что же случилось. Поскольку с тех пор уже прошел целый месяц, и ничего не случилось, мы беспокоились меньше, но все еще не успокоились окончательно.
Перед расставанием он вновь вернулся к мысли о том, что никто не может знать то, каков на самом деле правильный облик.
Позже я понял, почему он сказал это. Я понял также, что его не очень беспокоит правильность облика. Я не могу сказать, пытался ли он предупредить чувство тревоги или неполноценности, которое могло возникнуть у меня, и у всех нас, когда мы лучше познакомимся со своими способностями. Может быть, все было лучше оставить как есть, но с другой стороны, он все же уменьшал тревогу пробуждения…