После воскресения из мертвых Он дает завет апостолам проповедовать во имя Его покаяние и прощение грехов во всех народах, начиная с Иерусалима.
Вся эта трагедия отвержения Христа Своим же народом, который Он возлюбил даже до смерти крестной, выражена в кратких словах апостола Иоанна: „Пришел к своим, и свои Его не приняли“.
Евреи — свои Христу, Христос — свой евреям; эту простую и незыблемую истину следуют со всей смелостью восстановить каждому сознательному, мыслящему еврею.7
Справедливо ли отвергли Его?
Вспомним историю Его отвержения.
В Его учении усматривали новшества и уклонения от закона. Его чудеса приписывали злой силе.
Но если судить беспристрастно: Он ли уклонился от закона или законники, которые Его судили? Мы читаем в Евангелии, что народ бесхитростный и простой „дивился словам благодати, исходившим из уст Его“, а честолюбивые фарисеи „предали Его из зависти“.
„Послали фарисеи и первосвященники служителей — схватить Его“. И далее: „Служители возвратились к первосвященникам и фарисеям, и сии сказали им: для чего вы не привели Его? Служители отвечали им: никогда человек не говорил так, как Этот Человек (Ин. 7:32,45,46).
Народ, служители, дети, галилейские рыбаки — все те, кто стоял ближе к природе и реальной трудовой жизни, люди, не извращенные книжничеством и лицемерием, сердцем постигали красоту Его учения.
И даже такие ученые, как Никодим и Павел, у которых совесть не была убита буквоедством и самомнением, преклонялись перед Его Божественной мудростью.
Евреи наших дней, насколько я знаю, оправдывают непринятие Христа следующими доводами:
1. Христос нарушил закон, например: постановление о субботе.
Между тем, Он Сам говорил: „Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить (греч., нем. егШ11еп). Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все. Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном. Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное“ (Мф. 5:17-20).
Соблюдение буквы закона, обрядовая праведность, выражающаяся в формальном, внешнем его исполнении, не спасает человека; она-то и помешала иудеям видеть истинную праведность Христа.
Они роптали на учеников Христа за то, что те не постятся. Они негодовали на то, что Он исцелял в субботу. В ответ Он сказал: „Должно ли в субботу добро делать, или зло делать? душу спасти, или погубить? Но они молчали“ (Мк. 3:4). Потому и молчали, что совесть их сознавала правоту Христа. Ведь и они знали 53-ю главу Исаии, где говорится так возвышенно и поистине новозаветно о посте, и о субботе как о проявлениях все той же единой, главной заповеди о любви: „Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодным хлеб твой и скитающихся бедных введи в дом... Тогда откроется, как заря свет твой,.. и слава Господня будет сопровождать тебя. Когда ты удалишь из среды твоей ярмо, перестанешь поднимать перст и говорить оскорбительное, и отдашь голодному душу твою, и напитаешь душу страдальца: тогда свет твой взойдет во тьме...“
Словом, в пророческом понимании Ветхого Завета, как и в Новом Завете, пост есть самоограничение во имя любви, аскеза не только желудка, но также и эгоизма, обуздание не только чревоугодия, но и любостяжания, гордости, устранение всякой эксплуатации ближнего.
Как прекрасны были и в древнем христианстве, и в наше время, в дни голода в Советской России, так называемые „посты любви“, когда верующие не ели целый день, чтобы сбереженную таким образом пищу или ее равноценность отдать голодающим братьям!
Здесь же у Исаии говорится и о субботе все в том же возвышенном, новозаветном смысле: „Если ты удержишь ногу твою ради субботы от исполнения прихотей твоих во святый день Мой, и будешь называть субботу отрадою, святым днем Господним, чествуемым, и почтишь ее тем, что не будешь заниматься обычными твоими делами, угождать твоей прихоти и пустословить: то будешь иметь радость в Господе, и Я возведу тебя на высоты земли...“
Исцеление в субботу больной женщины, скорченной тяжкой немощью в течение восемнадцати лет, вызвало негодование начальника синагоги. Но Господь сказал ему: „Лицемер! не отвязывает ли каждый из вас вола своего или осла от яслей в субботу, и не ведет ли напоить? сию же дочь Авраамову, которую связал сатана вот уже восемнадцать лет, не надлежало ли освободить от уз сих в день субботний? И когда говорил Он это, все противившиеся Ему стыдились, и весь народ радовался о всех славных делах Его“ (Мк. 13:15-17).
В одну из суббот Иисус проходил по засеянным полям, и ученики Его дорогою начали срывать колосья. Это опять вызвало протест и укоры со стороны фарисеев. Он же напомнил им: „Что сделал Давид, когда имел нужду и взалкал сам и бывшие с ним? как вошел он в дом Божий при первосвященнике Авиафаре и ел хлебы предложения, которых не должно было есть никому, кроме священников, и дал и бывшим с ним? И сказал им: суббота для человека, а не человек для субботы; посему Сын Человеческий есть господин и субботы“ (Мк. 2:25-28).
И именно Сын Человеческий, как совершенный Человек, может господствовать над правилами, ибо Он все делает не ради прихотей Своих, а ради действительной потребности или высшей правды.
Фарисейство же в своем буквальном и формальном понимании заповедей дошло до крайне уродливых понятий: оно вызвало в свет, например, известный трактат в Талмуде (Бэца), где серьезно рассматривается вопрос: можно ли есть яйцо, которое курица снесла в субботу? Любопытно, что для обхода запрещения переносить в субботу вещь из дома в дом, некоторые евреи в западных русских городах ставят на двух улицах два шеста, и соединяющая их проволока должна знаменовать, что вся улица представляет один и тот же дом.
В Нагорной проповеди Христос не отменил этики Моисея. Так, Он не устранил заповеди: „не убий“, но углубил ее понимание тем, что запретил и гневаться на брата своего. Вообще говоря, Новый Завет относится к Ветхому, как восход солнца к утренней заре: одно и то же солнце сияет здесь и там, но с разной степенью яркости оно видимо людям. Там и здесь Один и Тот же Бог, но различно представление людей о Нем, и различна глубина понимания Его воли.
Одна студентка в Праге сказала мне: „Я преклоняюсь перед Новым Заветом, но Ветхий... Он так не похож на Евангелие“.
Между тем Новый Завет имеет столько же общего с Ветхим, сколько роза с ее корнями. Корни жестки и серы, они обитают в темных недрах земли, но они питают прекрасный цветок. Так из Божественного мрака Моисеевых откровений расцвела благоуханная роза Нового Завета. Хорошее сравнение сделала одна интеллигентная еврейка в Тель-Авиве, сочувствующая Евангелию: „Ветхий Завет — это фундамент, а Новый Завет — дом, построенный на этом фундаменте. И жить мы можем лишь в доме“. В Варшаве знакомый инженер-еврей сказал так: „Когда вы, христиане, будете находить Евангелие в Ветхом Завете, а мы, евреи, будем находить Ветхий Завет в Евангелии, — тогда мы поймем друг друга“.
И это совершенно правильно. Сам Христос и апостолы признавали боговдохновенность Ветхого Завета.
„Как вы относитесь к Ветхому Завету?“ — спросил одну благочестивую старушку пастор. „Как Иисус“, — ответила она в простоте. Такой ответ служит лучшим отпором всякому ложному либерализму некоторых христиан нашего времени, которые хотят в своих умозаключениях быть выше Самого Учителя.
2. Евреи указывают на христианское учение о Троице, которое, якобы, противоречит откровению Ветхого Завета о Едином Боге.
Надо согласиться с тем, что некоторые неудачные попытки выразить в человеческих словах великую тайну Божества может вызвать недоумение. Это лишний раз показывает, как рискованно для человека „вторгаться плотским умом своим в то, чего не видел“. Уже само по себе намерение пятичувственной логикой постичь сверхчувственное обречено на неудачу с философской точки зрения (в свете теории познания).
Одно ясно: Христос учил о Том же Едином Боге, в Которого верили Моисей и пророки. На вопрос законника о наибольшей заповеди Он повторил известное: „Слушай, Израиль: Господь Бог твой есть Господь Единый“, и этим подтвердил учение Моисея о единобожии. В еврейском оригинале сказано именно „эхад“ — единый (один в смысле единства, которое может быть и при множестве), а не „яхид“8 — единственный, только один, одинокий.
Речь идет не об арифметическом единстве, а об этическом и метафизическом. Он единый во всех своих проявлениях и в прошлом, и в настоящем, и в будущем, и в истории, и в природе, и во всех сторонах и выявлениях Своего существа.
Подобно этому у душевно здорового, цельного человека и разум, и воля, и чувства едины: они объединены тем, что мы называем „личность“, „я“, „единство духа“.
„Бог не есть бесплодная единица, но творческая Троица“.
И в Ветхом Завете Бог называется на древнееврейском языке словом, имеющим форму множественного числа: „Элогим“ (божества). Уже в начале книги Бытие говорится: „Вначале Бог сотворил небо и землю“; характерно, что глагол „сотворил“ здесь стоит все же в единственном числе. Все сущности Божества участвовали в творении, но творило все-таки Оно, Единое Божество, по единому плану и образу. Далее сказано: „Сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему“. Образ Божий один, но он воплощает Божественное разнообразие.
И эти три основные сущности Божества — Отец, Сын и Святой Дух — упоминаются в книгах Ветхого Завета под разными наименованиями: Бог-Элогим, Дух Божий, а Сын как воплощение Бога, видимое Богоявление, слава Божия (Шехина), иногда так и называется этим же именем, например, в псалме 2 (ст. 7): „Господь сказал Мне: Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя“.