Видно, богу сейчас дела нету до нас –
Зря надеялся я на него.
В небо глянешь – и кажется: звёзды – из глаз
И – ни бога, ни горных снегов.
– Богу – богово! – матерно Ной произнёс
И добавил – вообще не в печать.
А потом на корму вновь повесил он нос
И тоска заменила печаль.
“Я напрасно не слез на горе Эверест:
Хоть упёрся бы пятками в твердь.
Если бог меня выдал, свинья точно съест –
Даром что одомашненный зверь”.
Пригорюнился Ной, и в волну за волной
За слезою роняет слезу.
Думал я: бог со мной, как стена за спиной –
Для чего же зверьё я везу?
В воду их побросать – может, станет спасать?
Раз твои твари – ты и тужи.
Я давно собирался за борт их списать…
А не рано ли ворон кружит?
Воронок вороной, что кружишь надо мной,
Или крылышки чтобы размять?
Может, кто-то больной? – вопрошал его Ной,–
Для чего ты волнуешь-то мя?
“Предлагаю лететь и вокруг посмотреть –
Вдруг земля где почудится мне?”
“Своего соглядатая важно иметь…
Может, кто-то подох на корме?”
Воронок подхарчился и когти-то рвёт –
Не распутали дело пока.
Ворон – вор он, а следовательно, и врёт.
Лучше уж я пущу голубка.
Ты, голубчик лети в час миль до двадцати –
Я же знаю: ты сильно ослаб.
Только не позабудь что-нибудь принести
По пути не роняя из лап.
Что бы ни было, как ни земля далека,
Всех пока не растрачено сил…
Подвиг наверняка сохранится в веках…
– А подъёмные? – голубь спросил.
– Ну, ты, голубь, я вижу, не голубь – змея,
Изменился совсем генотип…
И добавил – как будто бы даже смеясь:
– Рассчитаемся после, лети!
IV
Вот и голубь летит, у него бравый вид.
– Как же долго тебя было ждать! –
Ной ему говорит: – Что ты делал, бандит?
Принести догадался пожрать?
Голубок подмигнул, Ною ветку швырнул –
Две оливки на ней колыхалось.
Ной их враз заглотнул, как недавно акул…
Показалось, конечно же, мало.
– Что ещё скажешь-та? – Вот такие места! –
И перо оттопырил большое.–
Вообще красота и дорога чиста.
Это всё вот увидел там что я.
V
Вот и всё. А приплыл Ной или не приплыл –
Это ведь и не так уже важно.
Главное, чтобы пыл у него не остыл,
Чтоб он был человеком отважным.
Люди – как ни грустят, всё герою простят,
Пусть хоть не навсегда, поначалу.
Жаль, что сами героями быть не хотят,
Подражают им разве что в малом.
Эпилог
О потопе легенду я вам рассказал,
Все, что знал – ничего не тая.
Маяковский об этом когда-то писал,
А теперь попытался и я…
“Это есть наш последний…” А сколько таких
Снова гасят надежду конца?
И года перечеркивает малый миг,
И улыбку стирает с лица.
Много будет и было, но хочется нам
Только лучшее видеть вдали –
Возвращаясь от дальних к родным берегам
Мы не видим изъянов земли.
И обрывы и скалы хотим приласкать,
Хоть не раз с них срывались – и в кровь.
Кто ещё и когда сможет где отыскать
Непонятную эту любовь?
Мнится нам: вот отныне ждет тихий причал
И счастливо-спокойная жизнь…
Неожиданно снова срывается шквал,
Раскачает, да так, что – держись!
Словно в море живем: поклонись – поднимись,
К небесам – и в глубины. И – штиль.
Да, поэма не жизнь, без неё обойтись
Много проще: прочел – и в утиль,
Мне бумаги не жаль. А какая мораль
Из поэмы такой истечет?
Что за далью всегда будет новая даль,
За почетами – новый почет.
Ну а что будет завтра? Колышется путь,
Светит солнце, внизу – чернота.
Правда, можно немножечко и отдохнуть
И не делать чуть-чуть ни черта.
А потом – всё равно надо строить ковчег,
Плыть и плыть, а потом – снова плыть.
Верить: будет успех, раз уж ты – человек,
Что тут чёрта иль бога винить?
Баллада о всемирном потопе
Ровно сорок дней и сорок ночей
Мочит землю дождь проливной.
Больше суши нет, но успел ковчег
Оборудовать хитрый Ной.
Чем он богу потрафил – не знает никто,
Бог ему прошептал: – Не ной,
А скорее большое бери долото,
Строй ковчег, мой дружище Ной!
И Всемирный потоп, как одна из кар,
Начался в полуденный зной,
Но семь чистых и семь нечистых пар
На ковчег взял с собою Ной.
Звери есть хотят, и мычат и ревут,
Зубы выщеря за спиной.
Согласованный с богом держа маршрут,
Святым духом их кормит Ной.
То, что деялось там, на ковчеге том,
Вряд ли выдержать смог иной,
Но в терпении соревноваться с Христом,
Нос заткнув, порешил наш Ной.
Белой пеной плюет под ковчегом вода
И волну поднимает стеной…
Но считает, что эта вода – не беда
И плюет в эту воду Ной.
Даже ногти он успевает стричь,
Красит бороду басмой и хной
И жене своей говорит: – Не хнычь! –
Что-то чувствует старый Ной.
Выпускает пока старичок голубка:
– Над родной пролети страной
И ответь нам, насколько земля далека.
Это я прошу тебя, Ной.
Скоро голубь с лавровым листом прилетел,
Будто бы с искуплённой виной…
И с приправою супа тогда захотел –
Был гурманом, как видно, Ной.
А с лавровым листом очень вкусен суп:
Голубиный бульон, мясной.
И по-своему тоже умён и неглуп
Бывший чревоугодник Ной.
Он ковчег вывел прямо к горе Арарат
И, улегшись под сенью лесной,
Так сказал:– Мы посадим здесь сад-виноград,
А иначе я вам не Ной!
Я привёл вас, куда и хотел привести –
Этой мыслью я жил одной, –
Человечество чтоб от потопа спасти.
Бог со мною,– закончил Ной.
Можно было бы голубя не убивать?
Не согласен кто – спорь со мной!
Но свидетелей не хотел оставлять
Наш хитрец и спаситель Ной.
«Люди вспомнят, что я от потопа их спас –
Монумент мне воздвигнут стальной!»
Только крупно ошибся на этот раз,
Размечтался напрасно Ной.
Люди голубя помнят – его портрет
Украшает весь шар земной.
…А портрета Ноя нигде и нет.
Без портрета остался Ной.
Что за идиотизм? Что поэт – то Иисус.
До чего извращён поэтический вкус!
Разве мало героев из прошлых времен?
Ну сказал бы хоть кто-то, что – Наполеон.
Нет, все лезут в Иисусы: проси – не проси.
Скоро тесно нам станет от них на Руси.
Кто нам выход подскажет – куда их девать?
Разве на телеграфных столбах распинать?
Почему распяли Христа?
Что виной тому – суета?
Почему и в тени креста
Человек счастливей не стал?
Ну, прислушались бы к нему –
Много пищи он дал уму?
Может, всё это ни к чему,
Зря затеяли кутерьму.
Ведь не дело, молиться чтоб,
Протыкая перстами лоб,
И дубовый обжулить гроб,
А чтоб смерти поставить «стоп».
Иисуса распяли люди –
Кто об этом когда забудет?
Дело даже и не в Иуде –
Так за что все его лишь судят?
Что же те, что вокруг стояли,
И молчали, и проклинали,
Почему его не отняли,
Допустили как, что распяли?
Не признали его при жизни –
Так ли нужен он был Отчизне?
Почему хвалят лишь на тризне?
Ну а вдруг был бы раньше признан?
На Земле было б царство Христово,
Иль дрались бы друг с другом все снова?
Хорошо жить на всем на готовом.
От упреков бумажных сих – что вам?
Монолог Иисуса Христа
Всю историю как на духу расскажу,
Откровенья даю номинал:
Чтобы стало понятно любому ежу,
Кто Христа и когда распинал.
Невозможно иначе: поскольку я бог,
Бесконечен мой жизненный бег,
И хочу – не могу подвести я итог,
Пораженье принять за успех.
Пострадать за людей как-то вздумалось мне –
Благородная мысль так светла,
Что мурашки восторга пошли по спине,
Убегая от света чела.
Чтобы зря в шевелюре своей не скрести,
Паразитов скорей уморить –
Надо светлые мысли в себе завести,
Или тщательней голову мыть.