— Я справлялся со своими обязанностями, мною были довольны. В 1946 году меня наградили орденом Британской империи.
Ким Филби вспоминает затем о турецком периоде. В начале лета 1947 года он в качестве резидента английской секретной службы отправился «под крышей» дипломата в Стамбул. Тогда это был важнейший участок работы. Разведывательные службы западных стран сконцентрировали здесь, в непосредственной близости от границы с Советским Союзом, Болгарией и другими социалистическими странами, лучшие силы. Стамбул стал для разведки центром «холодной войны».
Ким Филби развивает кипучую деятельность, часто по заданиям из Лондона для организации всякого рода «акций» наведывается к советско-турецкой границе в районе Арарата. Объектом наблюдения его людей являются корабли, проходящие через Босфор. В Стамбуле, этом гиганте, «городе 500 мечетей», плетется сложное кружево политических интриг, заговоров. Через Кима Филби проходит огромный поток ценнейшей информации о работе англо-американских служб с территории этой страны против Советского Союза. Все, что представляет интерес для советской разведки, что важно для укрепления безопасности лагеря социализма, немедленно переправляется в Москву. Киму Филби приходится работать по двадцать четыре часа в сутки.
— Джеймсу Бонду было легче, — смеется он, — ведь как хорошо в романах моего старого друга Яна Флеминга: у Бонда только и было забот, что веселые праздники да любовные интрижки.
— Вы знали и Флеминга?
— Естественно. Он ведь тоже работал в секретной службе, занимая пост помощника директора военно-морской разведки. В разведке же работал и Грэм Грин, тоже мой коллега того времени. Сегодня он большой и уважаемый писатель.
Ким Филби показывает на одну из полок. Она уставлена различными изданиями гриновских романов.
— Раз уж зашла речь о писателях, может быть, товарищ Ким, вы откроете нам секрет и своих литературных вкусов?
— Это большой вопрос, — говорит он, — я вынужден назвать слишком много имен. Тут Диккенс и Толстой, Достоевский и Бальзак, Тургенев и Чехов. Из современных писателей, кроме Грина, любил Стейнбека. Однако то, что он написал о Вьетнаме, мне непонятно. Я счастлив, что большую часть книг, которые я всю жизнь собирал, мне удалось привезти в Москву и они сейчас со мной.
— Если вы не против, вернемся к разведке, — просим мы.
— С 1949 по 1951 год я возглавлял миссию связи английской разведки в Вашингтоне. Задачи по связи между двумя разведывательными службами были лишь внешней стороной моей деятельности. Мне было поручено Лондоном, с одной стороны, консультировать ЦРУ, по возможности направлять это в то время еще молодое учреждение. С другой стороны, передо мной стала крайне деликатная задача защиты британской секретной службы от ЦРУ, проявлявшего явное намерение проглотить своего союзника. Я оказался в логове американской разведки. Именно в этот период у меня наладились крепкие связи и с Алленом Даллесом, и с нынешним директором ЦРУ Ричардом Хелмсом, и с Эдгаром Гувером, руководителем ФБР.
— Не могли бы вы, товарищ Ким, хотя бы коротко охарактеризовать эту элиту американской разведки?
— Коротко трудно, но попытаюсь, — улыбается он каким-то своим мыслям. — Даллес, как известно, был первым гражданским лицом на посту директора ЦРУ. Он был внимателен в обращении с людьми, но, по существу, относился к ним свысока. В дела он не вникал, и, я бы сказал, при всей его агрессивности он был дилетантом, о чем лучше всего говорит авантюра с вторжением на Кубу, так позорно провалившаяся. Считают, что он занял этот пост благодаря своему брату — Джону Фостеру Даллесу, тогдашнему государственному секретарю.
Теперь несколько слов о Хелмсе. Я старался, чтобы у нас сложились наилучшие отношения. С этим человеком легко работать, хотя он отличается сдержанностью. Хелмс пороха не изобретет, это, конечно, не генерал Уолтер Беделл Смит, занимавший одно время пост директора ЦРУ. Он больше политикан, чем специалист своего дела. Как мне сказал в свое время один из сотрудников ФБР, Хелмс связан с определенной влиятельной политической группой, которая его все время подталкивала.
Что касается Гувера — это печально знаменитый контрразведчик, который руководит чудовищным по размерам аппаратом репрессий. Наши беседы с Гувером носили подчас весьма любопытный характер, они сводились к обсуждению методов работы советской разведки. Это были очень увлекательные беседы, — с трудом сдерживает улыбку товарищ Ким.
— Но уж кто действительно произвел на меня неизгладимое впечатление, — добавляет он, — это заместитель Гувера — мистер Лэдд. Эта на удивление дремучая личность вполне серьезно убеждала меня, что бывший президент Франклин Рузвельт являлся агентом Коминтерна!
— Много ли стран, помимо перечисленных, довелось вам посетить за эти долгие годы?
— Я специально их не подсчитывал, но наберется около двух десятков. В каждой стране была своя специфика работы, свои условия. К ним приходилось приспосабливаться. Как разведчик с известным стажем, я отлично представлял себе возможность провалов, они подстерегали на каждом шагу. Мне по роду моей деятельности приходилось планировать самые различные операции против Советского Союза и других социалистических стран и самому же их торпедировать. Меня всегда поддерживала мысль о прочности, надежности тыла. Я регулярно встречался в разных странах с представителями Центра, такие встречи были для меня огромным событием, они вливали в меня новые силы. Еще важнее были поездки в Москву. Я знал, что руководство высоко оценивает мою работу, верит в меня. Но все равно, несмотря на всю мою выдержку, я очень разволновался, узнав о том, что меня наградили орденом Красного Знамени.
Очень помогало мне в работе и то, что в самих западных странах я на каждом шагу сталкивался с искренними друзьями советского народа, людьми, всем сердцем преданными социализму. Я видел, что эти люди готовы включиться в борьбу за безопасность первого в мире социалистического государства. Больше того, среди сотрудников разведывательных служб западных стран я знаю немало людей, как и я, посвятивших себя борьбе с фашизмом, делу интернациональной солидарности трудящихся. Причем число таких людей непрерывно растет.
— Товарищ Ким, не можете ли вы рассказать немного о вашей сегодняшней жизни?
— Моя работа в британской секретной службе протекала в последнее время в чрезвычайно сложных условиях. Руководство приняло решение в целях обеспечения моей безопасности отозвать меня в Советский Союз. И вот я здесь. Только что закончил работу над книгой. В рамках возможного и разумного я с позиции разведчика освещаю в ней отдельные моменты моей жизни. Многие страницы книги имеют самое непосредственное отношение к определенным кругам ряда западноевропейских стран.
Я много езжу по необъятной Советской стране, которая стала мне второй родиной. Вслед за этой книгой думаю приняться за другую, а потом напишу еще одну. Планов много, я ведь журналист. В свободное от работы время занимаюсь самыми разными делами — от музыки до лыж и резьбы по дереву. Хожу в театры, регулярно бываю на концертах. Словом, живу полнокровной жизнью. На здоровье не жалуюсь.
— Товарищ Ким, последний, может быть, несколько прямолинейный вопрос: счастливы ли вы?
— Большая часть моей жизни позади, оглядывая прошедшие годы, я думаю, что прожил их не зря. Да, я счастлив. Мне хочется от себя повторить слова Феликса Дзержинского, рыцаря революции, большого гуманиста. Помните? «Если бы мне предстояло начать жизнь сызнова, я начал бы так, как начал».
Мало кто не смотрел кинокартину «Мертвый сезон» — одно из немногих произведений, реалистически показавшее тяжелый, требующий колоссального нервного напряжения труд советских разведчиков безо всяких упрощений и выкрутас. Вы, конечно, помните, как в начале этой картины славный советский разведчик полковник Абель, как бы вводя зрителя в курс событий, рассказывает о специфике работы своих коллег за рубежом. Некоторые зрители поняли, что фильм о самом Абеле. Это не так. «Мертвый сезон» сделан на основании некоторых эпизодов из жизни и деятельности другого разведчика, друга Абеля, судьба которого была схожа с его собственной судьбой.
А у Рудольфа Ивановича события разворачивались следующим образом. Много лет проработал он в США под чужим именем. Но вот среди связей Абеля оказался предатель, который знал, кто такой Рудольф Иванович, откуда он приехал, его чекистское звание…
Нью-Йорк. Июнь 1957 года. Страшная жара на улицах пропитанного бензиновой гарью города. Но в гостинице «Латам» прохладно. С полной нагрузкой работают «эр-кондишены».
В ночь с 21 на 22 июня Абель долго не ложился спать. Никому из обитателей гостиницы, конечно, и в голову не могло прийти, что в одном из номеров шел прием позывных Центра. Окончив сеанс радиосвязи, Рудольф Иванович не спеша разделся, просмотрел еще раз полученную радиограмму и решил, что пора отдохнуть. Все запланированные дела были выполнены.
А утром Абеля разбудил сильный стук в дверь. Через несколько секунд в номер один за другим ворвались сотрудники Федерального бюро расследований (ФБР). Их было трое. Один сказал: «Мы знаем, кто вы, полковник, зачем приехали и что делали здесь». И сразу же начались провокационные уговоры дать согласие на «сотрудничество». Внешне Абель не подавал никаких признаков волнения. «Мне непонятно, о каком сотрудничестве вы говорите», — спокойно ответил он. Один из сотрудников ФБР продолжал настаивать: «Повторяем еще раз, мы знаем, что вы полковник советской разведки, знаем, что вы здесь делали. Мы еще раз предлагаем вам сотрудничать с нами. В противном случае вы будете арестованы». Рудольфу Ивановичу надоел бесполезный разговор. «Я не могу ничего добавить к тому, что уже сказал», — сухо отрезал он.
Тогда снова распахнулась дверь и на пороге появились представители иммиграционных властей. Абелю предъявили ордер на арест и начали обыск. Основания? Иностранец, нелегально находящийся на территории Соединенных Штатов и не имеющий регистрации в службе иммиграции.