— Зачем?
— Версии могут быть разные, но медики сказали, что на ранение это не похоже. Единственный логичный вариант — тебе удаляли метку. Есть такие метки, что невозможно удалить, не повредив часть тела. Это что-то очень важное, гораздо важнее, чем то, что ты был офицером у повстанцев, хотя за это федералы запросто могли тебя расстрелять.
— И что мне делать теперь? — спросил я, голова уже пухла от знаний, вот только главного недоставало.
— Думаю, что мы тебе поверим, у нас сейчас нет возможности как следует всё разузнать, найти тех, кто сражался рядом с тобой, тех, кто помог сбежать во время бунта в тюрьме (сделать это без посторонней помощи невозможно), тех, кто заблокировал память и отправил на далёкую планету. Некоторое время ты отдохнёшь на базе, тебя подлечат, после чего с группой бойцов отправишься на задание.
— Какое?
— Я пока не придумал, но будь уверен, задание будет важным. Специалисту твоего уровня не пристало заниматься подкладыванием мин на сидение федералам.
На выходе мне вернули револьвер, а когда я поинтересовался судьбой автомата, сказали, что он сдан в арсенал, на базе нечего делать с боевым оружием, выдадут, когда отправлюсь на задание.
Поскольку я числился офицером, то жить мне полагалось не в общей казарме, а в довольно уютном номере, с кроватью, санузлом и обеденным столиком. Ещё имелось какое-то подобие телевизора, но я не сразу научился его включать, а на привычное прикосновение он отчего-то никак не отреагировал.
Но отдыхать мне долго не дали, скоро в дверь номера постучали, на пороге стоял невзрачного вида человек, назвавшийся Дригом, это был главный медик базы, который получил приказ оказать мне медицинскую помощь. Я немного растерялся, медики ведь должны были носить белый халат, а этот был в сером комбинезоне и больше походил на рабочего из автомастерской. Тем не менее, помощь мне требовалась, а потому я безропотно прошёл в операционную.
Мою многострадальную ногу закрепили в странного вида станке, я не мог видеть, что с ней делают, чему был очень рад. Анестезия тут была на высшем уровне, а потому я просто ничего не чувствовал. Врач по имени Дриг ковырялся в моей ноге с большим азартом, причём, делал это не руками, а каким-то странным приспособлением, стальной перчаткой, напоминающей тех самых медицинских пауков. Выходило, что у него теперь дюжина пальцев на одной руке, и все они действуют независимо друг от друга.
— Вы действительно не помните, как это произошло? — спросил он.
Я покачал головой.
— Думаю, это к лучшему, — он чем-то скрежетнул, потом дёрнул на себя. В одной из клешней «паука» оказалась странного вида палочка из чёрного пластика. Я с ужасом подумал, что это и была суррогатная кость. Стало быть, теперь у меня в ноге нет кости. — Пережить такое не каждому дано, и дело даже не в боли, хорошая анестезия поможет вам избавиться от физических неудобств, но само ощущение того, что из вашего тела вынули кость — неслабый стресс, я бы ни за что не дал согласие на такое.
Он взял в руки тонкий металлический стержень примерно той же длины и снова погрузился в работу. Говорить ему это не мешало.
— Кроме прочего, операцию делали… не топором, конечно, но чем-то, вроде того, я бы сказал, что это какой-то лазерный резак. Использовали то, что было под рукой.
— Я слышал про плазменную иглу, — вспомнил я.
— Может быть, это была и она, вот только тогда этот человек должен был иметь стальные нервы и отличный глазомер, иначе бы вы просто остались без ноги.
— А что вы делаете сейчас? — с опаской спросил я.
— Вы правда хотите это знать? — он хитро прищурился.
— Нет, — поспешно отмахнулся я. — не надо, это я так, сдуру спросил.
Доктор негромко рассмеялся.
— Сейчас я соединил верхнюю и нижнюю часть кости металлическим стержнем. Он пока будет заменять вам саму кость. Потом, точнее, прямо сейчас, будет запущен процесс формирования костной ткани вокруг него, настоящей костной ткани, а не пластикового заменителя.
— А когда я смогу встать? — спросил я, командующий говорил мне о каком-то задании, а тут выходит, что я почти инвалид.
— Встать, я полагаю, вы сможете уже послезавтра, ходить с тростью начнёте ещё через три дня, бегать, пусть и недалеко, сможете через сорок-пятьдесят дней, а полностью избавитесь от неприятных ощущений через полгода-год.
Я не стал уточнять, какой именно год он имеет в виду. Доктор закончил работу, после чего снял свою перчатку и небрежно бросил её поверх раны. Перчатка, впрочем, не стала лежать без дела, а начала проворно двигаться, судя по всему, штопала рану.
Когда всё было закончено, врач выдал мне баночку с обезболивающим и отпустил меня к себе. Для этого два робота-санитара (не андроиды, а просто стальные табуретки с множеством рук-манипуляторов) переложили меня в большое инвалидное кресло, нога моя была вставлена в непонятный металлический кожух, откуда торчали провода, трубки, по которым циркулировала какая-то жидкость, датчики с какими-то цифрами. Доктор велел ничего не трогать, сказал, что если не забывать пить таблетки, то неприятных ощущений не будет. Их и не было, я вообще не чувствовал, что у меня есть нога.
Кресло тоже было роботизировано, управлять им мысленно я научился не сразу, поэтому использовал маленький джойстик, который позволял креслу проворно выруливать по коридорам, не задевая проходивших мимо людей. Вот только номер мой находился двумя уровнями выше, а где здесь лифт, и есть ли он вообще, я понятия не имел. Нужно как-то подняться по лестнице. Тут оказалось, что я зря переживаю, здесь всё-таки развитая техническая цивилизация. У кресла при виде лестницы откуда-то отросли вполне серьёзные стальные ноги, целых четыре, с плоскими «копытами» на концах, которые тут же бодро потопали по ступеням вверх, а стоило мне оказаться на нужном уровне, как они так же быстро втянулись обратно, а дальше я снова поехал на колёсах.
По возвращению в номер меня ждал ужин. Кормили тут хорошо, даже слишком. Теперь я от вынужденного безделья точно наберу килограмм несколько. В глубоких бумажных тарелках был суп, жаркое из мяса неизвестного животного, что-то похожее на хлеб, но не хлеб, совсем другой вкус. К этому прилагалась минеральная вода без газа и небольшая бутылочка слабого алкогольного напитка, вкусом напоминающего вино.
Помимо вкуса, этот напиток удивил ещё и формой сосуда. Это была сильно вытянутая бутылка из материала, напоминающего фарфор, а поверхность была рифлёной, при этом сама бутылка извивалась зигзагом. Может, у меня с воображением что-то не так, но мне такая конструкция напоминала кишку. Впрочем, на вкусовых качествах это никак не сказалось, напиток был отменный, а спирт в нём почти не чувствовался. Офицерская пайка оказалась выше всяких похвал.
После такого ужина я слегка опьянел и уже совсем было собрался расслабиться на мягкой кровати, как мой покой тут же был нарушен самым бесцеремонным образом. Загорелся экран «телевизора», на нём тут же возникла физиономия молодого солдата.
— Господин капитан! — едва не заорал он. — Я рад снова приветствовать вас в наших рядах.
— Ээээм… я тоже рад, а с кем имею честь?
— Олсон. Капрал Олсон, я сражался под вашим командованием на Верроне. Мы космопорт держали несколько дней. Я почти до самого конца там был, только когда получил ранение, вы заставили меня эвакуироваться. Я был последним, кого удалось вывезти живым. И ещё вы.
Я подумал, что секретность на базе точно хромает. Впрочем, я ведь ходил по коридорам, а меня вполне могут знать в лицо. А может быть, с ним говорили местные контрразведчики.
— Олсон, — серьёзно сказал я. — Понимаете, в чём моя проблема. У меня нелады с памятью после ранения, так уж вышло, что битву эту я не помню, медики обещали помочь. Но пока безрезультатно. Не могли бы вы мне что-нибудь рассказать?
— Да, конечно, — он явно обрадовался возможности хоть чем-то помочь бывшему командиру. — Что вас интересует?
— Всё, с самого начала. Времени у меня много, — я постучал по железкам на ноге. — С удовольствием послушаю.
— Это было почти год назад, — начал он, погружаясь в воспоминания. — Батальон поначалу был вовсе и не батальоном, там и двух рот не набиралось, поэтому нас разбавили резервистами с планет, которые не подчинились Федерации. У нас было только два месяца на подготовку, вы тогда носились по лагерю, как бешеный, новичков учили день и ночь. Я не помню, когда я спал. Моя задача состояла в том, чтобы обучить их пользоваться тяжёлым оружием. Вы запретили им тратить время на изучение устава, строевую подготовку и прочие глупости. Только военное дело. Много было малограмотных, это было ужасно, приходилось им всё объяснять на пальцах. Но к концу обучения каждый из них мог воевать не хуже стариков, по крайней мере, мы так считали. А потом время вышло.
— А как мы высаживались, — поинтересовался я. Пусть я трижды геройский капитан, многих вещей элементарно не помню.
— Это отдельная история, — воскликнул он. — У нас было мало времени, точку высадки могли накрыть почти сразу, артиллерия на планете была не до конца подавлена, на орбите нам не хватало огневой мощи. Поэтому высаживались не в отдельных капсулах, а сразу в бронированном транспорте, представляете, что это было? Я тогда едва в штаны не наделал, а о молодёжи и говорить нечего. К ним прикрепили маломощные антигравы, которые, того и гляди, отвалятся. Мы словно летели в пропасть. Затормозили уже у поврехности. Тогда антигравы отстрелили, а сами, сразу на колёсах, направились к столице. Взяли её быстро, тамошний гарнизон примерно втрое превосходил нас по численности, была ещё полиция, да какое-то ополчение успели собрать. Вот только все эти люди были размазаны по периметру, а мы атаковали в одном месте. Их артиллерия даже выстрелить толком не успела, мы их заткнули тяжёлыми плазменными мортирами, ну, вы помните, такие толстые, которые вдвоём на носилках переносят?
Я, естественно, ничего не помнил, но на всякий случай кивнул.