Эльрик кивнул. Прошло совсем немного времени, и они доползли до небольшого, покрытого мхом островка, на котором стоял Памятник Орла. Он был огромный, тяжелый и возвышался над ними, как сгустившаяся тьма небес. У его фундамента они увидели низенькую дверь, и она была открыта.
— Ловушка? — задумчиво спросил Ракир.
— Или Иркан считает, что мы погибли в Амироне?
Эльрик сорвал пук травы и, как мог, попытался оттереть себя от слизи.
— Хватит гадать. Пошли.
Сначала они оказались в небольшой комнатке. Эльрик поднял повыше свой факел и при его слабом свете увидел еще одну дверь.
Больше они ничего не заметили — лишь черные мраморные стены, и полная тишина.
Ни один из них не произнес ни слова. За второй дверью обнаружились ступеньки. Эльрик пошел вперед, спускаясь в полную темноту, пока ступеньки не кончились, и он увидел вход в узкий туннель. Стены здесь были настолько неправильной и причудливой формы, что скорее туннель сделала природа, чем человеческие руки.
Капли воды регулярно падали на пол, вызывая громкое эхо впереди.
Эльрик услышал, как Ракир откашлялся.
— Вне всякого сомнения, это тот самый туннель. И, естественно, он идет под болотом, — сказал Ракир.
Эльрик почувствовал, что Ракиру так же не хочется входить в этот туннель, как и ему самому. Он стоял, высоко подняв факел, прислушиваясь к каплям, падающим на пол, пытаясь понять, нет ли где-нибудь других звуков.
А затем он пересилил себя и заставил шагнуть вперед. Внезапно туннель наполнился ревом, который мог быть иллюзией или каким-нибудь странным эхом. Позади он слышал шаги Ракира. Он вытащил из ножен меч Оубека, и так же внезапно рев стих. Теперь Эльрик слышал собственное хриплое дыхание, которое заглушало мно жество других самых разнообразных звуков.
В туннеле было тепло. Пол слегка пружинил под ногами, соленый запах был таким же сильным, как наверху. Но теперь стены туннеля были гладкими, и по ним прошла мелкая дрожь. Ракир вскрикнул, когда тоже понял природу этого тоннеля.
— Он как живая плоть, — прошептал Воин-Священник из Пума. — Как живая плоть!
Эльрик не ответил. Все его внимание было сконцентрировано на том, чтобы идти вперед. Ужас волнами захлестывал его, он дрожал.
Он был мокрым от пота, и ноги едва держали его. Руки настолько ослабли, что еле удерживали меч, чтобы он не упал на пол. И что-то шевельнулось в его памяти, что-то такое, к чему он боялся даже прислушаться. Был ли он здесь раньше? Его тошнило, но он с тем же упорством шел вперед. Мягкое ритмичное жужжание становилось все громче. И тогда они увидели, что находятся в тупике. Но в середине стены, которой кончался туннель, было небольшое, почти круглое отверстие. Ракир прошептал:
— Туннель кончился, а выхода нет.
Пульсировало выходное отверстие.
— Пульсирующая Пещера, — прошептал Эльрик.
— Но отверстие в этой стене слишком мало, чтобы человек мог в него пролезть, Эльрик, — сказал Ракир.
— Нет... — Эльрик сунул меч в ножны и протянул факел Ракиру, а затем, прежде чем Воин-Священник смог остановить его, бросился головой вперед. И отверстие расступилось, расширилось, а потом опять сжалось до прежних размеров. Ракир остался с другой стороны.
Эльрик поднялся на ноги. Слабый розовый свет исходил от стен, а впереди виднелось второе отверстие, чуть больше первого.
Воздух и здесь был теплым, очень тяжелым для дыхания и соленым.
Эльрик почти задыхался в нем. В голове у него гудело, тело ломило от усталости, он едва мог действовать и соображать, но пошел дальше. Оттолкнувшись негнущимися ногами, он хотел уже броситься в следующее отверстие, но его остановил крик:
— Эльрик! — Позади него стоял Ракир, бледный и потный.
Эльрик облизнул сухие губы и с трудом выдавил:
— Ракир. Тебе не следовало идти за мной.
— Я ведь сказал, что помогу.
— Да. Но...
— Значит, помогу.
У Эльрика не было сил, чтобы спорить, он просто кивнул, раздвинул руками мягкие стенки второго отверстия и увидел, что оно вело в пещеру, круглые стены которой дрожали и пульсировали гораздо сильнее. А в самом центре пещеры, в воздухе, ничем не поддерживаемые, висели два черных меча. Два совершенно одинаковых, огромных, красивых и черных, как сажа, меча. А внизу, под ними, пожирая их глазами, с хищным выражением стоял принц Иркан из Мельни бона. Он протягивал к ним руки и беззвучно шевелил губами. И сам Эльрик способен был сказать лишь одно слово, когда пробрался сквозь отверстие и выпрямился, качаясь на дрожащем полу. Он сказал:
— Нет!
Иркан повернулся к нему, его черты исказил ужас. Увидев Эльрика, он зарычал, с его губ тоже сорвалось одно лишь слово, в которое он вложил всю свою ненависть:
— Нет!
С большим усилием вытащил Эльрик из ножен меч Оубе-ка. Но он казался ему слишком тяжелым, тянул руку вниз, он не смог даже поднять его, так что острие не отрывалось от пола. Эльрик тяжело дышал, стараясь набрать в грудь как можно больше этого тяжелого, душного воздуха. Зрение его начало туманиться, Иркан становился неясной тенью. Только два черных меча висели холодно и спокойно в центре круглой пещеры. Эльрик почувствовал, как сзади него появился Ракир.
— Иркан, — сказал Эльрик после долгого молчания. — Эти мечи — мои.
Иркан улыбнулся и потянулся к мечам. Какой-то странный, стонущий звук прозвучал в пещере. От каждого клинка исходило слабое черное сияние. Эльрик увидел выкованные на них руны и почувствовал страх.
Ракир натянул тетиву до плеча, прицелившись в принца Иркана.
— Если он должен умереть, Эльрик, только скажи мне.
— Убей его, — сказал Эльрик.
И Ракир спустил тетеву. Но стрела полетела очень медленно, а затем просто повисла между лучником и принцем. Иркан повернулся, на губах его играла злобная усмешка.
— Оружие смертных здесь бесполезно.
— Должно быть, он прав, — Эльрик обратился к Ракиру. — И твоя жизнь здесь в опасности. Ступай назад.
— Нет, я останусь и помогу тебе.
— Ты ничем не можешь помочь. Ты только помешаешь, если останешься. Иди!
С большой неохотой Красный Лучник закинул лук за спину и ушел.
— А сейчас, Иркан, мы сами должны решить этот спор. Ты и я.
И тогда Меч Печали и Буреносец слетели с того места, на котором провисели так долго. Буреносец сам влетел в правую руку Эльрика, Меч Печали — в правую руку Иркана.
Два человека стояли на противоположных концах Пульсирующей Пещеры и с удивлением смотрели друг на друга и на мечи, которые держали в руках. Мечи пели. Голоса были слабыми, но их ясно можно было слышать. Эльрик с легкостью поднял огромный меч, поворачивая его то так, то этак, восхищаясь его неземной красотой.
— Буреносец, — сказал он. Внезапно у него возникло такое ощущение, что он родился заново, и этот рунный меч родился вместе с ним. Как будто они никогда не расставались.
— Буреносец!
Меч нежно застонал и еще тверже устроился в его руке.
— Буреносец! — вскричал Эльрик и бросился на Иркана.
— Буреносец!
И тут он опять почувствовал страх, великий страх — он был полон им до краев. В то же время страх вызвал в нем странное чувство удовольствия, сладкую жажду, необходимость биться с братом и убить его, вонзить меч в сердце Иркана. Отомстить. Пролить кровь. Послать его душу в ад.
И сейчас же, перекрывая голоса мечей и ровный гул пещеры, прозвучал громкий крик Иркана:
— Меч Печали!
Меч Печали поднялся вверх, чтобы отразить удар Буреносца, и сразу сделал выпад против Эльрика. Император отскочил и ударил Буреносцем сбоку. Иркан сумел блокировать его, но ему пришлось отступить. Следующий выпад Буреносца заставил его снова отойти на шаг.
И следующий, и еще один! Если Эльрик и Иркан были фехтовальщиками примерно равного класса, то и мечи были одинаковыми. И каждый из них имел собственную волю, хоть и служил человеку. Звяканье металла о металл переросло в дикую звонкую песню, которую пели мечи, радостную песню, как будто они были счастливы, что могут биться, как встарь, хотя бы один против другого.
Эльрик почти не видел своего двоюродного брата, лишь иногда мелькало сквозь завесу стали его темное дикое лицо. Внимание Эльрика поглотили два черных меча, потому что, казалось, они бились сами, и ставкой была жизнь одного из бойцов, а возможно, и обоих.
Соперничество Эльрика с Ирканом было пустым звуком по сравнению с соперничеством мечей, которые искрились от удовольствия, сравнивая, кто из них сильнее. Это наблюдение заставило Эльрика обдумать свою ненависть к Иркану. Да, он убьет Иркана, но не по воле меча, пусть даже не менее могущественной, а по собственному желанию. Нельзя целиком отдаваться во власть черным мечам.
Острие Меча Печали мелькнуло у его глаз, и Буреносец поднялся, чтобы отразить удар. Он чуть не опоздал, потому что Эльрик всей своей волей боролся с волей своего меча. Буреносец метнулся к горлу Иркана, которое осталось открытым на долю мгновения. Возможно, мечу даже удался бы этот удар, но Эльрик оттащил его, пощадив брата. Буреносец почти взвыл от негодования, как собака, которой не дали укусить грабителя.
Эльрик заговорил сквозь сжатые зубы:
— Я не буду твоей марионеткой, рунный меч. Если нам суждено быть вместе, если мы связаны одной судьбой, мы должны уже сейчас научиться понимать друг друга.
Меч некоторое время колебался, потом перестал биться, его захват в руке Эльрика ослабел. Тут же ему пришлось защищаться против молниеносной атаки Меча Печали, который, в свою очередь, мгновенно почувствовал свое преимущество.
И тогда Эльрик ощутил, как поток свежей энергии вливается через его правую руку, расходясь по всему телу. Да, вот что мог делать этот меч. С ним он не нуждался ни в каких травах и снадобьях, с ним он никогда больше не будет слабым. Теперь он может путешествовать один, никого и ничего не боясь. Казалось, меч сам подсказал ему эти мысли.
А что нужно мечу взамен? Почти сразу же он это узнал. Меч передал ему это без всяких слов. Буреносцу нужны битвы, сражения, потому что в этом был смысл его существования. И Буреносец должен убивать, потому что в этом черпал энергию — в жизнях и душах людей.