— Откуда ты знаешь?
— Сепириту был здесь. Он оставил вам подарок в наших конюшнях — четыре нихрейнианских коня.
— Замечательный дар. Они донесут нас до цели гораздо быстрей, чем любые другие существа. Но достаточно ли их будет? Я боюсь оставлять тебя здесь.
— Ты должен оставить меня, Эльрик. Если мы не удержимся здесь, то отступим в Пустыню Плача. Даже Ягрин Лерн вряд ли станет нас там преследовать.
— Обещай мне, что ты так и поступишь.
— Обещаю.
Эльрик взял жену за руку.
— Я провел лучшие дни моей жизни в этом дворце, — сказал он. — Как жалко, что они не повторятся.
Зарозиния поцеловала его в губы и прошептала:
— Мы не так стары, чтобы предаваться отчаянию.
Когда они уснули, их сны были полны ужаса и страха. Они будили друг друга стонами и долго лежали рядом, успокаивая друг за друга, пока не засыпали снова. И снова приходили сны, которые заставляли их метаться и кричать. Пришло утро. Эльрик встал, легко поцеловал Зарозинию, сжал ей руку и вышел в приемную, где нашел своих друзей, поджидавших его. С ними вместе был и Сепириту.
— Сепириту, спасибо тебе за коней, — сказал Эльрик. — Но почему ты здесь?
— Потому что я должен еще кое-что сделать, прежде чем вы отправитесь в свое путешествие, ответил он. — Все вы, кроме Мунглума, обладаете оружием, имеющим некоторые особые свойства. У Эльрика и Дайвима Слорма — рунные мечи, у Ракира — Стрела Закона, которую маг Ламсар дал ему во время осады Танелорна. Но оружие Мунглума ничем не защищает своего владельца.
— Я думал, что способен сделать это сам, — сказал Мун-глум. — К тому же я не очень расположен к тому оружию, которым пользуюся мои друзья. Я видел, что рунный клинок отбирает у человека.
— Я не дам тебе такого страшного или дьявольского оружия, как Буреносец, — сказал Сепириту. — Ноя заколдую твой меч, что возможно благодаря контакту с Белыми Лордами. Давай сюда твой меч, Мунглум.
С напускной торжественностью Мунглум извлек свой клинок из ножен и вручил его нихрейнианину, который достал из своей одежды небольшой гравировальный инструмент, и, пробормотав заклинание, начертал несколько символов на лезвии около эфеса. Затем он вернул клинок Мунглуму.
— Все. Теперь твой меч освящен Законом, и ты обнаружишь в нем гораздо большую способность противостоять врагам Закона.
Эльрик нетерпеливо вмешался:
— Мы должны ехать, Сепириту, времени все меньше и меньше.
— Тогда езжайте. Но избегайте патрулей Ягрина Лерна, хотя я не думаю, что они могут серьезно противостоять вам.
Они оседлали удивительных нихрейнианских коней, которые не единожды помогали Эльрику, и поскакали от Ка-арлаака. В очень короткое время они добрались до Плачущей Пустыни — это был кратчайший путь к Пустыне Вздохов.
Ракир хорошо знал эту местность и вел их. Нихрейниан-ские кони, казалось, летели над пустыней. Они двигались с невероятной скоростью, и Ракир, не привыкший к их бегу, все время натягивал узду, пока не обнаруживал, что далеко отстал от товарищей.
Они оказались в месте вечного дождя. Расстояния стали неопределенными, земля под копытами хлюпала, капли заливали лица. Наконец, после дневного путешествия они смогли увидеть высокие скалы, вершины которых терялись в облаках. Вскоре благодаря удивительной способности нихрейнианских скакунов они перелетели через глубокие пропасти. Дождь прекратился только вечером следующего дня, ветер стал теплым, а потом порывистым, горячим, когда они выбрались из гор. Лучи солнца стали обжигать их, они выбрались к Пустыне Вздохов. Здесь над бесплодными песками и скалами ветер дул постоянно, и его порывы создавали эффект вздохов и стенаний, который и дал название пустыне.
Они обмотали головы белыми бурнусами, оставив небольшие просветы только для глаз, чтобы летящий в воздухе песок не сек так болезненно кожу, и отправились дальше. Они почти не разговаривали, потому что порывы ветра заглушали любые слова, каждый погрузился в омут собственных мрачных дум.
Эльрик, пока конь нес его по пустыне, впал в какой-то странный полусон. Он всегда находился под гнетом своей физической немощи, слишком древняя кровь текла в его жилах. Жизнь представала перед ним не упорядоченной цепью событий, а нагромождением бессмысленных случайностей. Всю жизнь он старался мыслить последовательно, логично, лишь при необходимости принимая хаотическую природу вещей. Но теперь ему казалось, он слишком редко умудрялся думать точно и последовательно.
Возможно, это диктовалось его родовой приверженностью Хаосу, или его физической слабостью, или его сильной зависимостью от рунного меча, постоянными мыслями о смерти, навязываемыми им.
Что такое мысль? — спрашивал он себя. — Что такое эмоция? В чем смысл власти и что значит успех? Может быть, лучше жить инстинктом, чем мудрствовать и страдать? Не лучше ли быть марионеткой богов, позволяя им командовать собой? Не вызовет ли это большую благодарность и помощь, чем стремление взять судьбу в свои руки, противодействуя воле Лордов Высших Миров?
Так размышлял он на скаку, обжигаемый плетями ветра.
Его народ, хоть и управлял миром десять тысяч лет, жил под действием различных влияний. Они не были еще истинными людьми, но и не принадлежали к подлинной древней колдовской расе существ, от которых пошла разумная жизнь смертных. Они принадлежали к промежуточному типу, Эльрик был уверен в этом. Он знал, что он — последний в выродившемся роде, который мог без усилий использовать данное Хаосом колдовство так же, как другие используют повседневную сноровку — для удобства. Но даже народ Молодых Королевств, если верить Сепириту, не был людьми, которые однажды появятся на земле, где будут править порядок и прогресс... Если, конечно, Эльрик победит, разрушив известный ему мир.
Эти мысли приводили его в уныние, ибо в его предназначении проглядывала смерть — единственная цель, которую ему навязывала Судьба. Зачем бороться, зачем мучиться сомнениями, зачем оттачивать в размышлениях разум, когда он не более, чем жертва на алтаре судьбы.
Он глубоко вздохнул, и горячий, обжигающий легкие воздух забил ему рот и нос мелкой жгучей пылью.
Дайвим Слорм был в чем-то схож с Эльриком, но его чувства не были столь сильны. Он жил более упорядоченной жизнью, чем Эльрик, хотя в ней тоже было немало пролитой крови. Дайвим Слорм никогда не сомневался прежде, не сомневался и теперь, он был только взволнован.
Мунглум был добр и доверял Эльрику. С тех пор, как много лет назад он встретился с Эльриком, он пытался вывести его из состояния подавленности, в которую его друг иногда погружался. Теперь он был растерян, он все время чувствовал смерть, чувствовал, что она шла за ними по пятам.
Ракир был самым уравновешенным из четырех. Он многое воспринимал отстраненно и даже не подозревал о чрезвычайной важности их миссии. Он собирался провести остаток своих дней в мирной, созерцательной жизни, предаваясь ни к чему не обязывающим размышлениям в тихом городе Тане-лорне, оказывающем успокаивающее действие на всех, кто жил в нем. Но призыв Эльрика о помощи нельзя было не услышать, и тогда он без особой охоты вновь надел колчан со стрелами Закона и поскакал с этой маленькой компанией. Он почти жалел, что предложил свои услуги Эльрику.
К исходу второго дня они увидели впереди одинокую гору, которая высилась посреди бесплодной пустыни, как будто ее перенесла сюда непонятная, но разумная сила.
Ракир закричал, вытягивая вперед руку:
— Эльрик, смотри! Это, должно быть, замок Мордаги!
Эльрик очнулся от своих дум и остановил бег своего коня.
— Да, — вздохнул он, — мы на месте. Давайте остановимся и передохнем перед последним броском.
Они расседлали коней, смочили вином потрескавшиеся губы и поразмяли натруженные ездой ноги, чтобы кровь свободно циркулировала в жилах. Затем натянули полог, защищающий их от ветра, несущего песок, и, расположившись тесной компанией, закусили, подозревая, что после того, как они доберутся до горы, может так получиться, что кому-то из них, или даже всем четверым, придется умереть.
Ступени уступами окружали гору. Высоко, насколько они могли видеть, отсвечивала кирпичная кладка, и только там, где ступени сглаживались, они увидели бузиновые деревья. Деревья выглядели совершенно обыкновенно, но именно они являлись первыми противниками. Как бороться с ними? Какое действие деревья окажут на них?
Эльрик поставил ногу на первую ступень, которая была очень высокой, — рассчитана на шаг гиганта. Он начал подниматься, остальные последовали за ним. Через некоторое время он извлек Буреносца из ножен, почувствовав его дрожь и ощутив прилив сил. После этого подниматься стало легче.
Когда он приблизился к деревьям, то услышал шелест листьев и увидел дрожь ветвей. Да, они совершенно определенно чувствовали его. Он был всего лишь в нескольких шагах от деревьев, когда услышал предупреждающий возглас Дайвима Слорма:
— Боги! Листья, взгляни на их листья!
Зеленые листья, — казалось, их прожилки пульсируют в ярком солнечном свете — стали слетать с ветвей и вполне целеустремленно плыть по воздуху к остановившимся в недоумении друзьям.
Один из листьев упал на обнаженную руку Эльрика. Тот попытался стряхнуть его, но безуспешно — лист держался крепко. Другие листья стали садиться на лицо. Они уже двигались зеленой волной, и он почувствовал странную тягучую боль в руке. С любопытством он оторвал лист от руки и в ужасе увидел крошечные ранки, из которых выступили капли крови. Он почувствовал Приступ тошноты и стал срывать листья. Рунный меч помимо его воли закрутился в воздухе, пытаясь рассечь эту легкую, но такую страшную волну зеленых листьев. Когда меч касался их, они съеживались, но зеленая волна не отступала.
Инстинктом колдуна Эльрик почувствовал, что они высасывают не только его кровь, но и часть его души. Это вызывало дурноту, которой он уже не мог сопротивляться. Его спутники подвергались такому же нападению. Кто-то из них пронзительно закричал от ужаса.