— Если время действительно остановилось, и мы здесь останемся, то будем жить всегда, — заявил Мунглум. — Бр-р... Скука, неизвестность, спящие драконы... Нет, если ты не вернешься, я отправлюсь на континент и попробую захватить с собой в преисподнюю хотя бы несколько этих тварей Хаоса.
— А пока все-таки ждите, — сказал Эльрик, даже не улыбнувшись. — Надеюсь, что на этот раз пропутешествую недолго.
— Ну что же, тогда — удачи тебе, — сказал Мунглум.
— Удача? Да, пожалуй, она мне не помешает, — усмехнулся Эльрик. — Спасибо, Мунглум. До свидания, брат. Не расстраивайся, возможно, мы еще разбудим драконов.
— Да, — сказал Дайвим Слорм с неожиданным воодушевлением, — мы их разбудим! Мы их разбудим, и их огненный яд выжжет всю эту дрянь! Мы очистим мир огнем! Этот день придет, или к черту все пророчества!
Эльрик почувствовал, что его настроение улучшается. Он отсалютовал своим друзьям и улыбнулся. Он сходил за Щитом Хаоса, снова спустился по винтовой лестнице, вышел на стену, заваленную обломками. И пошел к месту, которое когда-то было местом его жуткого мщения и невольного убийства — к башне Болнезбет.
Эльрик вступил в затемненную и опустошенную скорлупу башни, все еще пропахшую горелым деревом. Когда-то Эльрик превратил эту башню в погребальный костер для мертвых тел его первой любви Каймориль и ее безумного брата Иркана. Сейчас остались лишь камни ступеней, которые освещались редкими солнечными лучами.
Он старался не думать, излишнее напряжение могло лишь помешать его действиям. Он начал подниматься по лестнице. И тут он услышал слабый звук, а может быть, этот звук шел из его подсознания. Тем не менее Эльрик явственно ощущал его. Звук был подобен звучанию далекого оркестра, настраивающего инструменты. Когда Эльрик поднялся выше, звук усилился, но ритм был неустойчив, ломался, и все время, пока Эльрик добирался до последней ступени, не совпадал с его шагами. На верхних ступенях оркестр уже гремел у него в мозгу, пронизывая тело тупой болью.
Он остановился и глянул вниз, на далекий пол башни. Опасения терзали его. Он спрашивал, что имел в виду Лорд Донблас под самой высокой точкой: ту, до которой он уже добрался, или ту, которая была еще выше на двадцать футов. Он подумал, что лучше все-таки понимать Белых Лордов буквально, сдвинул Щит Хаоса на спину, закрывшись им, как черепаха панцирем, и стал карабкаться по стене. Он подтягивался, ноги часто оставались без опоры, носы башмаков царапали облупившуюся штукатурку, но он все лез вверх. Он всегда недолюбливал высоту, и довольно неприятное чувство посетило его, когда он невзначай глянул вниз, на усеянный булыжниками пол в восьмидесяти футах внизу. Но он все лез, и скоро карабкаться стало легче, потому что трещин в стене башни стало больше. Добравшись до поврежденной крыши, он протолкнул себя сквозь дыру и оказался на ее покатой, черепичной поверхности. Эльрик поднялся на единственный необломаный зубец, который и был сейчас самой высокой точкой башни. Затем, все еще колеблясь, он чуть-чуть наклонился вперед, рассматривая улицы Имрира.
Музыка прекратилась. Набрав побольше воздуха в легкие, как перед прыжком в воду, он шагнул... Закрученные волны красного и черного света накатывались на него, они почти совершенно ослепили его, он не чувствовал теперь никакой опоры под ногами, даже выступов каменных стен...
Внезапно он увидел, что твердо стоит на плотном дерне под маленьким бледным солнцем, и в его ноздри проникает запах трав. Он обратил внимание на то, что этот мир казался блеклым, хотя и более четким в очертаниях, лучше сфокусированным. И ветерок, коснувшийся его лица, был холоднее. Он осторожно двинулся по траве к редкому леску. Прелая листва, усеявшая землю, сухо шуршала под каблуками. На опушке он наткнулся на ручей, который тек из леса.
Он, к своему удивлению, заметил, что чистая прозрачная вода кажется неподвижной. Она была как замерзшая, хотя и неизвестно почему. Она имела все признаки воды летнего ручья, но только не текла.
Чувствуя, что это явление находится в странном противоречии со всем остальным в окружающей природе, он снял Щит Хаоса со спины и взял его в руку, затем извлек вибрирующий меч и перепрыгнул через ручей.
Через поляну, поросшую травой, он подошел к оврагу, заваленному валунами и заросшему редкими кустами папоротника. Впереди, как ему послышалось, журчала вода. Когда он подошел к самому большому валуну, он услышал голос:
— Эльрик!
Он обернулся, позади на валуне стоял карлик с длинной бородой, достигавшей его пояса. В руке он держал копье, единственное его оружие. Одет он был в красновато-коричневые брюки, куртку и зеленый колпак на голове. Глаза его походили на кварц — твердые, упрямые и веселые.
— Это мое имя, — ответил Эльрик. — Но почему ты меня знаешь?
— Я не принадлежу к этому миру, как, впрочем, ни к какому другому. Я не существую в определенном мире, как привычно, наверное, тебе, но двигаюсь туда и сюда в отражениях миров подобно тому, как это делают боги. Таково свойство моей природы. Боги иногда используют меня, как посыльного. Меня зовут Лукавый Джермус, и это имя известно во всех мирах. — Он спрыгнул с валуна и внимательно посмотрел на Эльрика. — Мне кажется, ты ищешь Рог Судьбы?
— Это правда. А ты знаешь, где он?
— Еще бы, — ухмыльнулся карлик. — Он захоронен в могиле героя этого мира — воина, которого звали Роланд. Возможно, он еще одно воплощение Спасителя Бесконечности.
— Какое странное имя.
— Не более, чем твое. Роланд во всем, кроме того, что погиб, твой двойник в этой реальности. Он погиб недалеко отсюда, в ущелье. Его заманили в ловушку и предали давние союзники. Рог этот был с ним, и он один раз в него протрубил перед тем, как его убили. Кое-кто говорит, что эхо все еще бродит по ущелью и отзывается то там, то здесь, хотя Роланд погиб много лет назад. Истинное предназначение Рога здесь неизвестно и не было известно даже Роланду. Он называется Олифант и вместе с волшебным мечом Дюрандалем и Роландом был похоронен в гигантской могиле, которая здесь считается волшебной. — Карлик махнул рукой, и Эльрик увидел, что он указал на место, которое Эльрик принял за большой холм.
— И оттуда я должен извлечь этот Рог? — спросил он.
Карлик злорадно захихикал.
— Не только. Ты должен будешь драться с Роландом. Дюрандаль был освящен Силами Света, а твой меч откован силами Тьмы. Это будет интересная схватка.
— Ты же сказал, что он мертв, как же он может сражаться со мной?
— Ремень, на котором висит Рог, пропущен у него под плечом. Если ты прикоснешься к Рогу, Роланд начнет защищать свою собственность, пробудившись от смертного сна. Эта схватка покажет, кто из вас больший герой в этом мире.
Эльрик улыбнулся.
— Наверное, героев тут немного, если жители этого мира хоронят их с такой помпой.
— Возможно, — небрежно ответил карлик. — Их здесь около дюжины или чуть больше — тех, кто улегся спать в эту землю. Они лежат там, пока в них не появится нужда. Хотя, насколько мне известно, такого еще ни разу не было. А может быть, они ждут конца мира, если кто-то захочет почему-либо его разрушить. В этом случае они будут бороться. Но это моя собственная теория, и она немногого стоит.
Карлик склонился в насмешливом поклоне и потряс копьем.
— Прощай, Эльрик из Мельнибона. Когда ты захочешь вернуться, я буду здесь, чтобы отвести тебя, а вернуться ты должен в любом случае, живым или мертвым, так как, — ты это, очевидно, понимаешь — твое присутствие здесь противоречит сложившемуся порядку вещей. Единственная вещь не вызывает здесь противоречия...
— Какая же?
— Твой меч.
— Мой меч? Странно. Я думал, он здесь не имеет значения, — Эльрик был поражен идеей, внезапно родившейся у него в мозгу. Но у него не было времени для домыслов. — Я не собираюсь здесь задерживаться, — сказал он карлику, который уже исчез среди валунов.
Эльрик еще раз посмотрел на большой могильный холм и направился к нему. Вдруг он заметил, что ручей начал течь, как будто тек всегда, и у него возникло ощущение, что хотя этот мир подчинялся Закону, в нем ощущалось влияние Хаоса.
Могильник был сложен из большого количества грубых каменных плит. Перед нижним ярусом этой ступенчатой пирамиды росли оливковые деревья. Их ветви были увешаны нешлифованными драгоценными камнями. За деревьями Эльрик увидел высокий вход, перекрытый бронзовыми панелями, украшенными позолотой.
— Будет трудно, Буреносец, — сказал он мечу. — Я не удивлюсь, если тебе не хватит мощи для битвы в этом мире, как не хватит и способности питать меня жизненной силой. Но мы попробуем...
Он подошел к дверям и, замахнувшись, что есть силы, ударил по ним рунным мечом. Металл лязгнул, на двери осталась выемка. Он вновь замахнулся, теперь уже держа меч обеими руками, но голос, раздавшийся справа, остановил его.
— Что за демон тревожит отдыхающего Роланда?
— Кто говорит на языке Мельнибона? — смело возразил Эльрик.
— Я говорю на языке демонов и чувствую, кто ты есть. Я знаю, что Мельнибон — всего лишь слово из древних сказок.
— Для женщины ты говоришь слишком гордо, — сказал Эльрик, еще не видя ту, с кем разговаривал.
Тогда она вышла из-за могильного холма и замерла, глядя на него сверкающими зелеными глазами. У нее было удлиненное прекрасное лицо, почти такое же бледное, как и у него. Исключение составляли ее волосы.
— Как тебя зовут? — спросил он, — Ты обитательница этого мира?
— Меня зовут Вивиан, я чародейка. Вашему повелителю должно быть известно имя Вивиан, которая влюбилась в Роланда, хотя он был слишком независим, чтобы остаться с нею. — Она от души рассмеялась. — Тогда я и стала бессмертной волшебницей. Я знакома с демонами вроде тебя и не боюсь тебя. Уходи! Уходи, или я призову епископа Тюрпена, и он изгонит тебя!
— Некоторые твои слова, — вежливо сказал Эльрик, незнакомы мне, а язык моего народа исковеркан. Ты охраняешь могилу героя?