– Тетя Нина!
– Но это же правда, – сказала гоночная яхта с некоторым удивлением, – им некогда, они у нас деловые очень. Ну, с Юлей все ясно, а вот мой брат меня удивляет всю жизнь. Никогда не думала, что твоей матери удастся так его изменить. Молодым он был совсем другой.
– Мам, успокойся, – попросил бледный арабист и умоляюще посмотрел на Кирилла, – что с тобой?
– Да ничего, – сказала Света, вновь пристраивая ноги на пустующее кресло, Кирилл был совершенно уверен, что ноги были пристроены на его счет, – просто это была идиотская идея – собираться тут и устраивать семейный отдых на лужайке. Конечно, раз Настеньке надо, Настенька никому вздохнуть не даст, все по-своему сделает. Так что теперь все должны терпеть и улыбаться.
– Свет, я никого не заставляла, – проговорила Настя довольно миролюбиво, – я всех попросила приехать, только и всего.
– Ну да, – согласилась Света, – попросила! Да если бы мы не приехали, ты бы целый год в истерике билась, а мы бы все были свиньями. Настенька у нас кремень. Скала. Вся в бабулю, – это было сказано специально для Кирилла.
– Я сегодня с утра косил траву, – объявил Сергей тоном толстовского героя и по-толстовски же мечтательно вздохнул, – это такая красота. Чувствуешь себя чудесно, солнце светит, травой пахнет, над головой…
– Небо, – подсказал Кирилл. Ему было смешно.
– А? – переспросил очкарик растерянно.
– Над головой небо. Или я ошибаюсь?
– Нет, это невозможно, – громко объявила тетя Нина, – Настя, я тебя прошу, отправь его обратно в город, или мы всерьез поссоримся. Надо же, как люди умеют пользоваться чужим несчастьем!.. А Юля с Димой куда смотрят? Я должна сегодня же поговорить с Димой. Что это еще за беда на нашу голову!
Кирилл подмигнул растерянному арабисту, приткнул свою чашку на темный буфет, взял Настю за бока и одним движением пересадил из кресла на широкие перила, лицом к заливу и спиной к семье.
– Смотри, там какой-то корабль, – сказал он и дунул ей в шею, – здоровый. Вы не знаете, Сергей, здесь ходят военные корабли?
Очкарик сошел с крыльца и стал послушно смотреть на залив.
– Сторожевики, бывает, ходят. Мы с Настеной однажды утащили дедов бинокль на залив и целый день в него смотрели.
– В шпионов играли, – добавила Настя и сбоку посмотрела на Кирилла, очень близко.
Он слышал запах ее духов, ненавязчивый и прохладный, ее волосы лезли ему в нос, и было приятно, что он стоит так близко – руки на перилах, по обе стороны ее бедер, – и она не пытается вывернуться, как тогда, в комнате, когда он понял, что если он ее не поцелует сейчас же, то с ним обязательно что-нибудь скверное сделается.
– А потом мы его утопили, – сказал вдруг Сергей и засмеялся, – я имею в виду бинокль.
– Ты зачем-то полез с ним на камень и уронил, – перебила его Настя, – а там довольно глубоко…
– …и мы потом ныряли по очереди, но так и не нашли…
– …там не только глубоко, там ил и ничего не видно…
– …и мы решили, что домой не пойдем, а ты стала реветь и сказала, что хочешь домой, а я знал, что мне попадет больше, потому что я старше.
– И мы все рассказали Зосе Вацлавне, помнишь? Бабушке боялись, а ей рассказали. Это домработница, – объяснила Настя Кириллу, хотя он прекрасно помнил, что это домработница. Объясняя, она слегка поворачивала голову в его сторону, так что ее губы почти касались его щеки, и в голове у него становилось как-то тяжело и пусто.
– Зося Вацлавна долго ахала, поила нас чаем, и мы вместе придумывали, что мы наврем бабушке, – подхватил Сергей.
– А бабушка сказала – ах, что за ерунда! Мне вовсе не нужен этот бинокль, я в него ничего рассматривать не собираюсь, а вот вы остались теперь без бинокля!
– Если бы я его утопила, – вдруг неторопливо произнесла Света, – она бы меня на порог не пустила.
– Муся, почему я не могу дозвониться до города?
– Межгород не соединяется, Нина Павловна. Здесь так иногда бывает.
– Мам, куда ты звонишь? – спросил Сергей, не отрываясь от залива.
– Настиным родителям, разумеется.
– Они сейчас приедут, теть Нин. Ты все им скажешь лично. Только Кирилла я все равно никуда не отпущу. – Это было сказано так решительно, что Кирилл слегка отстранился и посмотрел на нее.
Она в самом деле не хочет, чтобы он уезжал, или продолжает игру в сыщиков и воров?
– Я никуда и не собираюсь, – пробормотал он и, не удержавшись, сунул нос в ее волосы. В последний раз женские волосы всерьез занимали его, когда он познакомился с Луной. У нее были длинные слабые платиновые пряди. Ничего общего с Наемными, темными и гладкими, похожими на прически на египетских фресках.
– Ужин будет в семь часов, – объявила Муся. Сериал “Быт помещика” шел полным ходом.
– Накройте, пожалуйста, в доме, Мусенька, – безразлично велела Света, – здесь вечером противно.
– Сами накроем, – заявила Настя и все-таки вывернулась от Кирилла. – Теть Нин, вы привезли мясо?
– Конечно, – ответила та как ни в чем не бывало. Как будто не она только что организовала и провернула маленький поучительный спектакль для племянницы и ее ухажера, – в холодильник не клала. Оно в раковине на кухне.
– Делаем барбекю, – объявила Настя. – Сереж, доставай барбекюшницу, Свет, ты моешь овощи, а мы с тетей Ниной…
– Я понятия не имею, где она, – немедленно заныл арабист, – в прошлый раз Влад, а в этот раз…
– В этот раз ты, – приказала его мамаша, – тебе поможет молодой человек. – Кивок головой, подбородком вперед, в сторону Кирилла.
– Молодой человек поможет, – согласился Кирилл.
Настя, ее тетка и двоюродная сестрица живописной и вполне миролюбивой группкой устремились куда-то внутрь дома, где мелькала неутомимая Муся и откуда сразу послышался звон посуды, шум льющейся воды и, кажется, даже смех, а Сергей, хлопая себя по карманам, очевидно, в поисках каких-то ключей, пошел вдоль дома и пропал из виду.
Финский залив свинцовой лужей блестел между деревьями, прямо перед глазами. Кирилл залпом допил остывший кофе, очень крепкий и очень горький.
Гадость какая.
Кто из них мог убить? И мог ли вообще?
* * *
Под вечер прибыла еще одна небольшая толпа родственников.
Настины родители были странной парой. Он – добродушный разговорчивый толстячок, в меру лысый, в меру румяный, в меру приветливый и всегда готовый к услугам. Его жена оказалась сдержанной дамой с прической, явно сделанной в парикмахерской, и в шелковом костюме, который никак не вязался с жаркой воскресной вольницей.
Улыбнулась она, только когда увидела Настю.
– Мам, почему вы так долго?
– Отец поехал по каким-то гаражным делам и опоздал. Все как обычно. Как вы тут?
– У нас все нормально. Мама, это… Кирилл.
– Добрый день, – сказала Настина мать совершенно равнодушно и посмотрела на него Настиными глазами.
– Добрый день, – ответил он неловко. Как будто и в самом деле был претендентом на руку и сердце, привезенным для знакомства с семьей.
– Дима, в багажнике сумки. Молоко отдельно, не забудь про него.
– Я все достал, тетя Юля! – прокричал из-за кустов Сергей. Он ожесточенно размахивал картонкой над едва тлеющими углями. С той стороны клубами валил белый, вкусно пахнущий дым. – Поставил на крыльцо!
– Нужно убрать, – сама себе сказала Настина мать, – и молоко достал?
– Да, по-моему…
– Дим, посмотри, где молоко?
– Какое молоко?
– Ах, господи.
– Мам, молоко на крыльце. Пошли, отнесем все! Тут Настя с матерью неожиданно поцеловались и пошли к дому.
– Юля, это неприлично, – сразу же заговорила на террасе невидимая Нина Павловна, – мы вас с утра ждем. Что такое-то? Это вечная история, как какие-то дела, так вас никогда нет!
– Добрый вечер, Нина.
– Добрый вечер. Я целый день пытаюсь вам дозвониться.
– Дима был в гараже, а я сегодня ездила на работу. У нас цейтнот.
– Да боже мой, какой еще цейтнот в аптеке! Ты видела этого? Которого привезла твоя дочь? Мы все в ужасе.
– Я все слышу, – предупредил Кирилл с лужайки. Выглянула Настя, у нее было расстроенное лицо.
– Не обращай внимания, – сказал он, тоже чтобы все слышали, – так принято. Когда к даме приезжает кавалер, его принято обсуждать. Он должен всем не нравиться. Это залог успеха.
– Кирилл, на самом деле они вовсе ничего такого не имеют в виду.
– Я не понимаю, почему ты должна еще и оправдываться! – поддала пару Нина Павловна. – Юля, нам надо серьезно поговорить!
– Хорошо, – издалека обреченно согласилась Юлия Витальевна, – давай поговорим. Только не надо Насте действовать на нервы, ей и так трудно со всеми нами.
– Понятия не имею, как нужно жарить мясо на этой идиотской решетке, – пожаловался Сергей, появляясь на лужайке, – по-моему, чем больше я его жарю, тем больше оно сыреет.
– Это противоречит закону сохранения энергии, – сказал Кирилл, не поднимаясь с места. Отсюда ему было все видно и более или менее слышно, и он не хотел уходить, даже ради жареного мяса.
Сергей улыбнулся.
– Вы физик?
– Нет, – сказал Кирилл, насторожившись.
– А закон сохранения откуда?
– Из школы.
– А в какой школе вы учились?
Кирилл учился в 186-й школе города Москвы.
– Я учился в интернате на улице Савушкина, – быстро соврал он.
Там и вправду учился один из его многочисленных братьев, которого в восьмом классе неожиданно признали талантливым, и родители моментально определили его в физматинтернат. Брат без потерь окончил интернат и потом еще высоконаучный и очень сложный институт, и теперь прозябал в подмосковном НИИ в должности старшего научного сотрудника, клял проклятых капиталистов, отнявших у него науку и веру в светлое будущее, на работе бывал с двух до пяти, кропал статейки в авиационные журнальчики – играл сам с собой в гения, обойденного судьбой и задавленного жизненными обстоятельствами.
Кирилл был убежден, что он тунеядец.
– Это ведь специализированная школа, если я не ошибаюсь?