Вот сейчас, в эту самую минуту, Кирилл понял, что это касается его даже больше, чем остальных.
Еще вчера вечером он мог сесть в машину, вернуться в “Рэдиссон”, улететь в Дублин и больше никогда не вспомнить об этой истории, даже если бы Настя осталась с ним. С привычной легкостью он сказал бы себе, что это ее проблемы. Он честно пытался помочь ей разрешить их, у него не получилось – ничего не поделаешь, значит, не получилось.
В тот момент, когда он увидел в комнате Сергея пустую бутылку, а потом Настино лицо, на котором были написаны брезгливость и непонимание, он принял вызов.
Нет, черт побери, не поедет он в “Рэдиссон”, а оттуда в Дублин! Он останется здесь и выяснит все до конца. Что бы ни думала о нем Настя и остальные.
Он решительно закрутил кран и вылез из кабинки. Не найдя своего, обвязался чьим-то чужим полотенцем и за штанину поднял с пола грязную тряпку, бывшую когда-то его джинсами. Еще вчера эта тряпка расстроила бы его – джинсы были дорогие и недавно купленные. Он любил свое барахло и трясся над ним, а сегодня ему было наплевать на джинсы.
В полотенце он дошел до своей – Настиной – комнаты и комом запихал джинсы в рюкзак, чего не делал никогда в жизни.
"Вы считаете, что это я во всем виноват, и только ваша проклятая интеллигентность не позволяет вам сказать это мне в лицо”. Одна тетя Александра вслух высказала то, что было на уме у всех, и у Насти тоже.
Очень хорошо. Просто прекрасно.
Он яростно напялил на себя одежду, вышел в коридор и бахнул дверью так, что, наверное, в соседнем доме Гриша упал с дивана. И пошел в кухню. Ему нужно выпить кофе и прийти в себя. А дальше посмотрим.
В кухне была Настя, по-прежнему в куртке и кружевных пижамных штанах.
– Хочешь есть?
И голос и вопрос показались Кириллу фальшивыми.
– Нет. Я кофе выпью.
– Сварить?
– Я сам, спасибо. Ты, может быть, ляжешь? Время только семь.
Настя печально взглянула на него.
– На веревке за домом висит твое полотенце, – сказала она, – оно совершенно мокрое. Ты все-таки купался, Кирилл?
Так. Еще и полотенце.
В один шаг он подошел к ней, сгреб за отвороты куртки – куртка задралась, закрыв бледные щеки – и сказал, старательно выговаривая слова:
– Я не купался. Я не пил водку с Сергеем. Сергей вообще ни с кем не мог пить водку, потому что он не переносит алкоголь. У него аллергия. Знаешь такое слово? Когда ночью я зашел в его комнату, никакой бутылки там не было. Она появилась потом.
– Какая аллергия?! – Она оторвала от себя его руки. – Что ты выдумываешь?!
– Я ничего не выдумываю. Это продолжение той самой истории с феном в ванне твоей бабушки. Я же говорил тебе, что не знаю, что будет дальше. Мне нужно подумать. Уходи.
Она так изменилась в лице, что ему стало страшно, как бы она не упала.
– Сережка? – пробормотали совершенно синие губы. – Сережку хотели убить?
Он отвернулся от нее.
Турка с водой так и стояла на плите. Кирилл зажег под ней газ и посмотрел себе под ноги.
Насос. Ночью он сильно ударил пальцы о старый велосипедный насос, который валялся на полу. Сейчас никакого насоса на полу не было.
– Настя, – сказал он, рассматривая пол, как будто надеясь все-таки увидеть насос, – здесь на полу лежал насос. Куда он делся?
– Где лежал? При чем здесь насос? Кирилл, Сережку хотели… убить?!
– Вот здесь. Я ночью о него споткнулся. Ты его не убирала?
– Нет. Я не видела никакого насоса. Зачем он тебе нужен? У твоей машины спустило колесо?
– Настя, – заорал он, – кто заходил в кухню?! Вспомни, ну!
Она попятилась от него и нелепо плюхнулась в кресло.
– Не знаю, – сказала она растерянно, – все заходили. Мама с папой. Соня. Тетя Нина. Светка, наверное. А Владик спит еще.
Владик.
Ночью он подумал, что это придурок Владик бросает все где ни попадя. Он ездит на велосипеде, значит, у него должен быть насос.
Кирилл выскочил из кухни, промчался по коридору и галопом проскакал по лестнице.
Владик не спал. Он полусидел в подушках, как султан в гареме, курил и мечтательно рассматривал дым от собственной сигареты. С разгону Кирилл вылетел на середину комнаты и остановился, во все глаза глядя на Владика.
– Гуд монинг! – сказал Владик весело. – Хау ар ю? Проще говоря, когда входите, нужно стучаться. А если бы я был обнажен?
– Где твой насос? – спросил Кирилл. – Где насос от твоего велосипеда?
Владик посмотрел на него с сочувствием, как хороший врач на безнадежного пациента.
– Вы что? – спросил он. – Очумели? Какой насос с утра пораньше? Или это в вас вчерашняя водочка играет? Не выветрилась еще?
– Откуда ты знаешь про водку?!
– Мы что, – спросил Владик и потянулся, закинув за голову руки, – перешли на “ты”?
– Я перешел, – рявкнул Кирилл, – отвечай давай!
– Вы забыли добавить “тамбовский волк тебе товарищ”, – сказал Владик, зевнул, показав безупречную молодую пасть, и затушил в пепельнице сигарету, – пойдите прочь, уважаемый. Я должен одеться.
– Что здесь происходит? – спросила Соня, появляясь в дверях. – Почему вы кричите, Кирилл?
– Я не кричу. Я хочу знать, откуда этот придурок знает про водку. Вы ему сказали?!
– Мама сказала, – ответила Соня твердо, вошла и остановилась рядом с диваном, на котором потягивался ухмыляющийся Владик. – Перестаньте сейчас же, Кирилл. Владик совершенно ни при чем. Отстаньте от него. Он не пил ночью водку с Сережей.
– Выкушали? – спросил Владик и дружески потрепал Соню по голове. – Ты моя умница. Всегда знаешь, что сказать.
Он поднялся с дивана, ослепив Кирилла своей пижамой – шелковой, в замысловатых листьях и драконьих мордах, – и накинул на плечи халат, еще более ослепительный.
Этот халат произвел в голове у Кирилла какое-то странное, разрушительное и неконтролируемое действие. Ничего не видя перед собой, кроме огненных драконьих морд, Кирилл одной рукой взялся за тонкий шелк, а другой за Владикову шею, которая оказалась странно мягкой, как у щенка.
– Слушай, – сказал он тихо и слегка прижал Владика к стене, прямо перед ним были испуганные глаза, очень похожие на Сонины, – ты отвечай, когда тебя спрашивают. Я ведь не мамочка, я и по морде дать могу.
Соня металась у него за спиной, хватала его то за руки, то за майку и, кажется, даже плакала, и Кирилл Владика отпустил. Драконьи морды стали таять в глазах, и через секунду он пришел в себя.
Владик сидел на стуле, носом почти уткнувшись Кириллу в живот, держал себя за уши и раскачивался из стороны в сторону.
– Ты… негодяй! – выкрикнула Соня в лицо Кириллу. – Подонок, ничтожество, бандит! Владик, не плачь! Не плачь, маленький!
– Он большой, – сказал Кирилл растерянно, – ты все перепутала, Соня. Он давно уже совсем большой. Прекрати, оставь его в покое. Я ничего такого ему не сделал.
– Не сделал?! – взвизгнул Владик, совсем как его мамаша. – Не сделал? А синяки? Теперь наверняка останутся синяки!
Он взметнулся со стула, опрокинул его и кинулся к круглому зеркалу, стоявшему на письменном столе, распахнул ворот и стал изучать свою шею. И Кирилл, и Соня смотрели на него во все глаза.
– Где насос от твоего велосипеда, придурок? – спросил Кирилл и, не выдержав, слегка пнул Владика в спину, отчего тот клюнул носом зеркало. – Где насос?
– Какой насос? – плачущим голосом простонал Владик. – Соня, что он ко мне привязался? Я ничего не знаю ни про какой насос!
– Ночью на полу в кухне лежал насос. Это твой?
– Откуда я знаю! Я ночью в кухне не был! Соня, скажи ему, чтобы он от меня отстал! Точно теперь синяки останутся! Насос еще какой-то! Я спал. Я не видел никаких насосов!
– Тетя Александра специально поднималась по лестнице, чтобы рассказать Владику про водку? – спросил Кирилл у Сони. – Будила его среди ночи? Нарушила покой дорогого мальчика?
– Кирилл, оставь его в покое, – твердо сказала Соня, – он ни в чем не виноват. Мама не поднималась. Владик спустился, когда начался весь переполох. А потом опять лег Кажется, она едва удержалась, чтобы не погладить его по голове.
Кирилл посмотрел на них и принял решение. Как всегда – мгновенно и окончательно. Он всегда так принимал сложные решения.
– Вот что, дорогие мои, – сказал он холодно, удивляясь, что минуту назад так бесновался, – ваша бабушка не роняла в воду фен. Ее убили. Сегодня ночью чуть не убили Сергея. Я вытащил его, но до сих пор неизвестно, придет ли он в себя. Так что все перестают кривляться, держат себя в руках и отвечают на мои вопросы подробно и четко. Это ясно?
Соня села на постель. Глаза у нее округлились, и она стала удивительно похожа на Настю. Владик отвернулся от зеркала и посмотрел на Соню, открыв рот.
– Я спрашиваю, – повторил Кирилл, как будто выныривая из омута молчания, – это ясно?
– Ты что, – спросила Соня и стиснула худые ладошки, – из милиции?
– Да, – сказал Кирилл, – я из милиции. Где насос? Давай, давай! Вставай, и пошли поищем!
Толкая Владика перед собой, как конвоир преступника, Кирилл свел его с лестницы и вывел на улицу.
– Где велосипед?
– В… в сарае. Только я тут ни при чем! Что вы меня толкаете? Вам же сказали, чтобы вы от меня отстали! – ныл Владик, продвигаясь к сараю. – Что вы выдумываете! Все настроение с утра испортили!
Кирилл кожей чувствовал, как в доме за его спиной поднимается и нарастает паника, как будто дом неожиданно накрыло цунами. Ему даже послышался визг тети Александры, и топот, и возмущенные голоса. Где-то там, в эпицентре цунами – Настя.
Настя, которая решила, что он ночью потащил Сергея купаться в заливе.
Велосипед мирно отдыхал в сарае, посверкивая дорогими модными штуками, наверченными на него со всех сторон. Насос был закреплен на раме, такой же дорогой и новый, как и все остальное.
– Ну вот, – сказал Владик тоном первоклассника, облыжно обвиненного в том, что он съел чужую булку, – вот велосипед И насос. А что?
Это был совсем не тот насос, и от разочарования Кирилл готов был завыть. На всякий случай он отцепил его, повертел в руках и даже подул в него.