— Гонорар за регистрацию?
— О, всего несколько роалов.
— Я могу их выплатить из доходов с полученного имущества?
— К сожалению, нет,— покачал головой Безан Ормус.— Деньги необходимо уплатить до того, как вы вступите во владение наследством, и, разумеется, вы не получите доступа к доходам с поместий до тех пор, пока не зарегистрируете официально свои права, так что…
— Формальность, конечно, досадная,— перебил его Стойг — но пустячная, если смотреть в будущее.
Оказалось, что гонорар за регистрацию составит двадцать роалов. Для Иньянны это была огромная сумма, почти все ее сбережения, но просмотр документов показал, что одни только доходы с ферм составляют девятьсот роалов в год, а ведь были еще другие доходы — с особняка, капитала…
Безан Ормус и Стойг оказывали неоценимую помощь в совершении всех формальностей. Весь день они просидели в маленькой конторке, приводя в порядок ее дела, скрепляя документы производящей впечатление печатью Понтифика. Потом она пригласила их отпраздновать событие в таверне у подножия холмов несколькими флягами вина. Там Стойг настойчиво отталкивал руку Иньянны, желая расплачиваться сам. Они наслаждались отменным вином из Пидрайда по полкроны за фляжку. Иньянна поражалась такой расточительности — сама она обычно пила вино намного дешевле,— но потом вспомнила о грядущем богатстве, и когда фляжка опустела, заказала еще одну.
В переполненной таверне сидели в основном хьерты и лимены, было несколько скандаров, и чиновники с севера выглядели довольно непривычно среди всех этих нелюдей. Время от времени то один, то второй зажимали носы, будто их беспокоил запах чужаков. Иньянна старалась развеселить чиновников разговором о том, как она благодарна, что они разыскали ее в этом забытом Дивине Велатхусе.
— Но ведь это наша работа,— протестовал Безан Ормус.— В этом мире мы служим Дивине, внося свою лепту в хитросплетения жизни. Закон и справедливость требуют, чтобы владелец вступил во владение особняком и принадлежащими ему землями. На нас лишь пала приятная обязанность исполнить это.
— Все верно,— согласилась Иньянна, подливая в бокалы вина и чуть ли не кокетливо подавая его то одному, то другому.— Но ради меня вы перенесли тяготы большого путешествия, и я всегда буду вам обязана. Закажу еще фляжку?
Было очень поздно, когда они наконец покинули таверну. В свете висевших на небе лун горный хребет, опоясывающий город, вернее, вытянутые клыки великого Конгарского Кольца, казались зубчатыми колоннами черного льда в холодном блеске. Иньянна показала гостям ночлежку, притулившуюся с краю Площади Деккерета, и в опьянении даже пригласила их к себе на ночлег. Но чиновники, очевидно, не стремились к этому и распрощались.
Чуть пошатываясь, она поднялась к своему дому и вышла на террасу подышать ночным воздухом. В голове били молоточки. Слишком много вина, слишком много болтовни, слишком много неожиданных вестей. Смотрела на свой городок. На эти небольшие с оштукатуренными стенами домишки, крытые черепицей, парочку обтрепанных парковых полос, несколько площадей и особняков, на герцогский ветхий дворец, примыкающий к городу с востока, на дорогу, поясом окружающую город,— видела все это из своего гнезда, на вершине холма. Прощай! Не безобразный, но и не любимый город,— подумала она, — просто место — тихое, спокойное, холодное, сырое, ленивое, заурядное место, известное мраморными карьерами и искусными каменщиками, захолустный городок на захолустном континенте. Боялась, что всю жизнь проведет здесь. Но вторглись чудо, и теперь казалось нестерпимым остаться на один лишний час, когда ждет сияющая Ни-моя… Ни-моя! Ни-моя.
Спала Иньянна беспокойно, урывками…
Утром встретилась с Безаном Ормусом и Стойгом в нотариальной конторе позади банка и вытрясла из своего кошелька полновесные роалы, большей частью старые некоторые очень старые, с изображениями Кинникена, Тимина Осиера и даже времен царствования великого Конфалума. Взамен ей выдали лист бумаги: расписку извещающую об уплате двадцати роалов, которые официалы Безан Ормус и Стойг обязались уплатить за регистрацию передачи наследства. Ей объяснили что все остальные документы пока останутся у них для утверждения старшим управляющим службы Понтифика. Но сама она может отправляться в Ни-мою и вступать во владение имуществом.
— Приглашаю вас в гости,— величаво сказала Иньянна,— в свои поместья, когда будет желание.
— О, нет,— мягко возразил Безан Ормус.— Едва ли стоит таким, как мы, надоедать госпоже из Ниссиморн Проспект. Но мы понимаем ваши чувства и благодарим
Иньянна пригласила их отобедать, но Стойг ответил, что им необходимо ехать, работа не ждет, нужно разыскать других наследников в Нарабале, Тил-омоне и Пидрайде пройдет много месяцев, прежде чем путешественники увидят своих родных в Ни-мое. И это означает, спросила она, вдруг встревожившись, что регистрации о передаче наследства не произойдет пока они не завершат свою поездку?
— Не совсем так,— объяснил Стойг — Мы сегодня же ночью отправим ваши бумаги с посыльным в Ни-мою. Там все сделают. Вам дадут знать из нашего Бюро… ну, скажем, недель через семь-девять.
Иньянна проводила чиновников до гостиницы, подождала снаружи, пока соберутся, смотрела, как они усаживаются во флотер, и махала вслед, стоя посреди улицы, пока ехали к шоссе, ведущему на юго-западное побережье. Потом снова открыла лавку.
В полдень заглянули двое покупателей, один приобрел на восемь весов гвоздей, другой попросил три ярда искусственного атласа по шестьдесят весов за ярд, так что доход за весь день не принес и двух крон. Ну и что? Скоро она будет богатой.
Прошел месяц, вести из Ни-мои не приходили. Еще месяц — такое же молчание.
Терпение, державшее Иньянну в Велатхусе девятнадцать лет, было смирением безнадежности и неизбежности. Но теперь ей светили большие перемены, и терпения не осталось. Нервничала, металась, делала пометки в календаре.
Лето, с ежедневными дождями, подошло к концу, началась сухая живительная осень, когда листья деревьев огненно сверкают в подножиях холмов. И ни одной весточки.
Приближалось суровое дыхание зимы, тяжелые массы воздуха, плывущие с Зимра на юг, пересекали земли метаморфов, леденились резкими горными ветрами. Снега на высоких кольцах Конгара не бывает, и по улицам Велатхуса неслись потоки грязи. Из Ни-мои ни слова. Иньянна вспоминала о двадцати роалах, страх постепенно начал примешиваться к раздражению. Она отметила свое двадцатилетие в одиночестве, выпив немного кислого вина и воображая, как бы повеселилась в такой день в Ниссиморн Проспект. Почему же так долго? Несомненно, Безан Ормус и Стойг, как и обещали, послали документы в службу Понтифика и, видимо, бумаги ее пылятся в чьем-то столе, дожидаясь действий хозяйки имущества…
В конце концов накануне Дня Зимы Иньянна решила отправиться в Ни-мою и лично заняться своими делами.
На поездку требовалось немало денег, а у нее жалкие крохи от сбережений. Пришлось взять под залог своей лавки у семейства хьертов. Десять роалов. Сошлись на том, что хьерты станут торговать ее товаром, но выручку брать себе, если же доходы покроют долг прежде, чем она вернется, будут продолжать торговлю от ее имени и выплатят впоследствии арендную плату. Договор удовлетворял, в основном, хьертов. но Иньянну это не заботило. Знала, только никому не говорила, что больше никогда не увидит ни лавки, ни этих хьертов, ни самого Велатхуса. Ее интересовало лишь одно — добраться до Ни-мои.
Путешествие нелегкое. Самый короткий путь от Велатхуса до Ни-мои лежал через Пьюрифэйн — земли Меняющих Форму, но соваться туда опасно и опрометчиво. Иньянне предстояло воспользоваться кружным путем на запад через Проход Стиамота, затем подняться по длинной и широкой долине, так называемой Дэлорнской Трещине со стенами в милю высотой, а после того, как доберемся до Дэлорна, придется пересечь еще половину Зимроеля сначала по суше, потом баржей, прежде чем окажется в Ни-мое. Но Иньянна видела во всем этом лишь славное приключение, каким бы долгим оно ни оказалось. Она никогда нигде не была, только в десятилетнем возрасте мать (дела тогда шли великолепно) отправила как-то ее на месяц в теплые края южного Конгара. Другие города были для семьи так же недостижимы, как иные планеты. Мать побывала однажды в Тил-омоне и часто вспоминала его, как место ослепительного солнечного света, золотистого вина и мягкого, никогда не кончающегося лета. Бабушка гостила еще дальше, в Нарабале, где сырой и тяжелый воздух облегал тело, как мантия. Но другие города — Пидрайд, Пилиплок, Дэлорн, Ни-моя…— были для Иньянны лишь названиями на карте, а мысль об океане — вообще за пределами воображения. И она никак не могла душой поверить в материк за океаном с десятью громадными городами — такими же, как самый большой город Зимроеля, с тысячами миллионов жителей, не верилось, что где-то есть место под землей, именуемое Лабиринтом, и Гора тридцатимильной высоты. Размышления над подобными вещами ничего, кроме головной боли у нее не вызывали. Внушающая благоговейный страх непостижимость Маджипуры была слишком большой конфетой, чтобы проглотить ее сразу, особенно для человека, который один только раз выезжал за пределы Велатхуса.
Так, Иньянна обратила внимание на очаровательную перемену воздуха, когда большой пассажирский флотер спускался к западным равнинам у горного хребта. Внизу еще была зима с быстрыми короткими днями и бледным зеленоватым светом солнца, но ветры уже нежные и густые, напоенные свежим ароматом, без пронизывающей стужи. Она с удивлением увидела, что почва тут плотная, но рассыпчатая и губчатая, красноватых оттенков, совершенно не похожая на мелкие искристые камешки вокруг ее дома. Деревья и растения разнообразны, с толстыми блестящими листьями; летали птицы в незнакомом оперенье. Городки и фермерские деревеньки вдоль дороги казались воздушными и открытыми, ничуть не похожими на угрюмый и тяжелый Велатхус. Деревянные домики причудливо украшены завитушками и резьбой, так и брызжут веселыми красками — желтым, голубым, алым. Страшно непривычно не видеть теснящихся со всех сторон гор, как в Велатхусе, который угнездился на груди Конгара. И вот она ехала по широкому плато между горной цепью и береговой линией, и когда смотрела на запад, то могла видеть так далеко, что это почти пугало — неограниченная перспектива, уходящая в бесконечность, С другой стороны находился Откос Велатхуса, внешняя стена горной цепи, но даже и он был необычен — единый, сплошной, угрюмый вертикальный барьер, лишь изредка разделяющийся на отдельные пики. Он тянулся на север насколько хватало глаз.