— Быстрее уходить! — бросил он на ходу. Рыбаки едва поспевали за ним. Вот уже и лес, а в нем и спасение. И тут воздух словно содрогнулся: сзади вспыхнул желтый огонь и раздался страшный грохот. Старый Ильмар от неожиданности упал, а когда поднялся, увидел, как в небо взметнулось ярко-красное пламя. Оно быстро росло, охватывая весь горизонт.
— Загорелось горючее! Ур-а-а! — по-мальчишески прыгая от радости, закричал Куйст. — С победой вас, друзья! — И он крепко пожал руки таким же, как он, счастливым рыбакам.
Разгром эскадры
На второй же день после взятия Курессаре, куда переместился штаб 61-й пехотной дивизии, приехал с Виртсу командующий объединенными силами по взятию Моонзунда генерал Кунце. Он потребовал от командира 61-й дивизии генерала Хенеке как можно быстрее очистить полуостров Сырве от остатков русских подразделений, чтобы бросить войска против последнего острова архипелага — Хиумы. Штаб группы армий «Север» торопил Кунце с завершением затянувшейся операции. Фельдмаршал фон Лееб не смог с ходу взять Ленинград. Для последующего штурма ему будет дорог каждый взвод солдат, каждый самолет, танк, орудие.
Хенеке доложил план боя по освобождению полуострова Сырве. Русские очень сильно закрепились на самом узком перешейке полуострова у Сальме. Первым штурмовал этот рубеж 162-й пехотный полк, он понес тяжелые потери, и его пришлось вывести на переформирование. На штурм позиции противника брошен 151-й пехотный полк во главе с испытанным командиром полковником Мельцером. Однако нет уверенности, что и этот блестящий полк опрокинет оборону русских у Сальме. Поэтому на смену ему готовится 176-й пехотный полк. Так, поочередно сменяя друг друга, полки дивизии будут штурмовать позиции русских.
Хенеке показал на карте, где проходит линия фронта. Он похвалил действия авиации, беспрестанно бомбившей оборонительные полосы моонзундцев, и пожаловался на пассивность флота. Вместо того чтобы вести систематический обстрел оборонительных полос русских изнутри, с тыла, корабли ограничиваются лишь набеговыми операциями. Они боятся русских береговых батарей и при первом же их залпе удирают в море.
Кунце задумался. Действительно, командир дивизии прав. Удары флота с моря намного сократят время сопротивления моонзундцев. Ведь маленький полуостров, расстреливаемый с суши, моря и воздуха, окажется весь в огне, и остаткам гарнизона русских не выдержать такого удара. Он обещал немедленно связаться с командованием военно-морских сил на Балтийском море.
Через два дня Кунце сообщил командиру 61-й дивизии, что против полуострова Сырве в операцию «Западный штурм» включается мощная эскадра немецких военно-морских сил. В состав эскадры, действующей со стороны Балтийского моря, кроме соединений эсминцев и миноносцев входят крейсера «Лейпциг», «Эмден» и «Кельн». Из Рижского залива по Сырве будут вести огонь плавучие батареи испытательного соединения Балтийского моря и тральщики.
О подходе немецкой эскадры к Сырве Елисееву стало известно от «чайки», поднявшейся в воздух. Эскадра шла к бухте Лыу. Немецкие корабли намеревались, видимо, ударить с тыла по оборонительной полосе в районе Сальме.
Комендант БОБРа передал приказ командирам береговых батарей капитану Стебелю и старшему лейтенанту Букоткину и командиру дивизиона торпедных катеров капитан-лейтенанту Богданову вступить в бой с фашистской эскадрой и отогнать ее от западного берега Сырве. Главное — сорвать прицельную стрельбу крупнокалиберными снарядами по и без того полуразрушенной оборонительной полосе на перешейке.
С командного пункта 315-й башенной береговой батареи немецкую эскадру засекли сразу же при ее появлении на горизонте. Она шла к бухте Лыу. Стебель объявил боевую тревогу и сел за визир, наблюдая за движением немецких кораблей. Беляков рассматривал их в бинокль. Дальномерщики каждые пять минут докладывали пеленг и дистанцию до цели.
Подойдя к бухте Лыу, эскадра замедлила ход. В ее составе было семь боевых кораблей.
— Глядите, глядите, Александр Моисеевич, крейсер и эскадренный миноносец становятся на якоря! — удивился Беляков.
— Да, что-то мудрят, — неопределенно произнес Стебель.
Действительно, легкий крейсер и эскадренный миноносец, должно быть не ожидая противодействия со стороны защитников полуострова, становились на якоря, чтобы точнее вести прицельную стрельбу по рубежам обороны осажденных. Пять миноносцев охранения держались мористее, маневрируя около своего флагмана.
— Ударить бы! — не выдержал Беляков, хотя и знал, что стрелять сейчас батарея не может: снарядов мало, нужно беречь их и использовать только в самый подходящий момент. А этот момент настанет тогда, когда торпедные катера Гуманенко выйдут из Менту и будут в поле видимости батареи. Стебель, покусывая губы, сидел за визиром и терпеливо ждал, прикидывая вероятность попадания в крейсер. И вчера, и позавчера немецкие миноносцы подходили к этому району, обстреливали позиции гарнизона и безнаказанно уходили. Сегодня пожаловала целая эскадра, такого случая упустить нельзя.
Палуба крейсера, а затем и эскадренного миноносца окуталась синеватым дымом: корабли открыли огонь по берегу.
— Стреляют, сволочи!..
— Показались четыре наших торпедных катера, входят в Ирбенский пролив, — доложили с дальномера.
— Наконец-то! — вырвалось у Стебеля.
Он посмотрел в противоположную сторону и увидел долгожданные катера. Они мчались в кильватерной колонне, огибая мыс Церель. С аэродрома поднялись два истребителя и, прикрывая катера, закружили над морем. На них сразу же устремились четыре «мессершмитта»; в воздухе завязался бой. Торпедные катера открыли огонь из пулеметов, помогая своим «чайкам». Не выдержав, фашистские самолеты бросились наутек.
Стебель скомандовал:
— К бою! По легкому крейсеру…
Первый пристрелочный снаряд упал за крейсером, с командного пункта из-за надстроек была видна лишь вершина белого всплеска. Второй лег с недолетом.
— Вилка! Теперь не уйдет от нас, — радуясь, крикнул Беляков.
Вести пристрелку по стоящему на якоре кораблю было сравнительно легко, и поэтому, несмотря на большую дистанцию, батарея быстро перешла на поражение. Четыре всплеска кучно поднялись вокруг крейсера, но вреда ему не причинили. Второй залп — тоже, зато после третьего было два прямых попадания.
Стебель увидел желтые вспышки огня на палубе крейсера. Стреляли бронебойными снарядами, и он считал, что палуба пробита. Еще несколько таких попаданий — и корабль может затонуть. Крейсер спешно начал сниматься с якоря, за ним и эскадренный миноносец. К этому времени торпедные катера вышли на траверз командного пункта батареи и пошли на сближение, с эскадрой.
В бинокль старший лейтенант Гуманенко уже отчетливо видел фашистскую эскадру. Ясно вырисовывалась громада крейсера, снимающегося с якорей. Командир отряда находился на головном катере лейтенанта Ущева; в кильватер за ним шли торпедные катера лейтенантов Афанасьева, Налетова и Кременского. Бой предстоял тяжелый. Четыре маленьких суденышка против целой эскадры! Только один легкий крейсер имел на вооружении двадцать три орудия калибром от 150 до 37 миллиметров, да каждый миноносец нес на себе не менее десятка орудий. Эскадра может создать такую огненную стену, что катерам не удастся пройти сквозь нее на дистанцию торпедного залпа. Правда, начало боя было успешным. Пулеметчики отряда отогнали немецких истребителей.
Гуманенко обернулся: три катера шли строго в кильватер, как и было установлено перед выходом. За Афанасьева, главного дымзавесчика, и Налетова он не беспокоился: они не раз участвовали в смелых атаках на вражеские корабли. А вот молодой лейтенант Кременский шел в бой впервые, да еще против такого грозного противника — фашистской эскадры. Справится ли он со своей задачей? «А вдруг он промахнется и две торпеды пройдут мимо цели? — подумал Гуманенко. — Не опытен еще. Да и нервы могут подвести». Он почувствовал неприятный озноб. Потерять две торпеды — слишком большая роскошь для катерников: ведь на складах больше торпед нет, командир дивизиона предупреждал. Ни одна торпеда не должна пройти мимо вражеских кораблей — таков был приказ.
Катера стремительно Сближались с эскадрой. «Пора», — решил Гуманенко и подал сигнал:
— Атака!
Тут же шедшие в кильватер катера вышли на линию головного. Справа от себя Гуманенко увидел катер Кременского. Лейтенант точно врос в штурвал, устремив свой взгляд на эскадру. «Так держать», — помахал ему рукой Гуманенко.
Прямо по курсу неожиданно выросла стена пенистых султанов: вражеская эскадра открыла заградительный огонь по торпедным катерам.
— Пройдем, — упрямо произнес Гуманенко, хотя за стеной всплесков он не видел больше эскадры. Повернулся вправо — катер Кременского ушел в сторону. Но снаряды и там. «Начнет рыскать — подобьют», — подумал Гуманенко.
Об этом же подумал и Кременский. Он видел: остальные три катера идут на сближение по кратчайшему пути. Решил не сходить с курса, чего бы это ни стоило. Только проскочить огненную стену — это первая задача. Он прилип к штурвалу, и казалось, что нет такой силы, которая бы смогла оторвать его. А живая стена белых султанов воды неудержимо надвигалась на катер. Снаряд упал прямо по курсу. Кременского обдало тучей колючих брызг. Второй всплеск вырос почти у самого носа. Лейтенант не выдержал и положил руль вправо. Но снаряды падали всюду; море точно кипело, извергая сотни смертельных белопенных всплесков.
Кременский оглянулся: его катер оказался последним. Он тут же изменил курс и, равняясь на катер командира отряда, повел свой корабль на ближайший миноносец. Слева, наперерез курсу, несся катер лейтенанта Афанасьева, оставляя за собой шлейф белого дыма. Главный дымзавесчик сбил прицельный огонь эскадры. Кременский потерял из виду миноносец; его катер врезался в клубы дыма и через две секунды выскочил на открытый плес. Прямо перед ним возвышался миноносец. Кременский направил на него катер — атака! Моторы катера заработали на предельном режиме. Их рев слился с воем и разрывами вражеских снарядов. Но Кременский ничего уже больше не слышал; все внимание было направлено на миноносец, на палубе которого то и дело появлялись яркие вспышки.