— Это Эртрам Мудрейший сказал, — заметил я. Книга Эртрама была одной из тех, которые магистр Лоррен выбрал для ре'ларов в этой четверти.
— Как бы то ни было, это правда, — сказал Дал. — Быть может, вам не помешает отдохнуть хотя бы одну четверть. Попутешествовать, погреться на солнышке…
Он отхлебнул еще вина.
— А то мне как-то не по себе, когда я вижу эдема руэ незагорелым.
Я не знал, что и сказать на это. Мысль о том, чтобы сделать перерыв в учебе и отдохнуть от Университета, никогда не приходила мне в голову. И потом, куда я поеду?
Трактирщик принес блюда с рыбой, исходящей паром и благоухающей лимоном и маслом. На некоторое время оба мы занялись едой. Я был рад поводу помолчать подольше. С чего бы Далу хвалить мои успехи и тут же советовать мне бросить учебу?
Через некоторое время Элкса Дал удовлетворенно вздохнул и отодвинул тарелку.
— Позвольте, я расскажу вам одну историю, — сказал он. — История эта называется "Невежественный эдема руэ".
Услышав это, я поднял глаза, медленно пережевывая рыбу, что была у меня во рту. Я очень старался ничем не выказать своих чувств.
Он приподнял бровь, как бы ожидая возражений.
Видя, что я молчу, он продолжал:
— Жил-был однажды ученый-арканист. Он знал все о симпатии, и о сигалдри, и об алхимии. В голове у него надежно хранилось десять дюжин разных имен, он владел восемью языками, и почерк его был безупречен. По правде говоря, единственное, чего ему не хватало, чтобы сделаться магистром, — это умения выбрать нужный момент, да еще любезности и общительности.
Дал отхлебнул вина.
— И вот этот человек некоторое время странствовал по свету, надеясь отыскать свое счастье. И как-то раз, по пути в Тинуэ, ему попалось озеро, которое надобно было пересечь.
Дал широко улыбнулся.
— По счастью, на берегу был лодочник из эдема руэ, который вызвался перевезти его на ту сторону. Арканист, видя, что поездка займет несколько часов, попытался завязать беседу.
"Что вы думаете о теории Теккама касательно того, что энергия является не столько свойством материи, сколько одной из изначальных субстанций?" — спросил он у лодочника.
Лодочник отвечал, что отродясь о таком не думал, да и впредь не собирается.
"Но ведь ваше образование, несомненно, включало в себя "Теофанию" Теккама?"[2] — осведомился арканист.
"Да у меня и образования-то нету, ваша честь, — отвечал ему лодочник. — Я бы этого вашего Теккама и не признал, даже если бы он самолично явился продавать иголки моей женушке".
Арканисту сделалось любопытно. Он задал эдема руэ еще несколько вопросов, и тот признался, что понятия не имеет, кто такой Фелтеми Рейс и для чего надобен жар-винт. Арканист расспрашивал его добрый час, сначала с интересом, потом в смятении. Последней каплей стало, когда он обнаружил, что лодочник вообще не умеет ни читать, ни писать.
— Как же вы это, сударь! — ужаснулся арканист. — Ведь каждый человек обязан работать над собой, постигать новое. А человек, лишенный преимуществ образования, немногим лучше животного!
Дал ухмыльнулся.
— Ну, как вы можете догадаться, после этого разговор как-то увял. Еще около часа они плыли в напряженном молчании, но как раз когда вдали показался дальний берег, внезапно налетела буря. Утлую лодчонку начало заливать волнами, борта скрипели и стенали.
Эдема пристально взглянул на тучи и промолвил: "Минут через пять станет совсем худо, потом еще хуже, а потом расчистится. Но моя лодчонка этого не выдержит. Надоть нам с вами пуститься вплавь". И, сказавши так, лодочник снимает с себя рубаху и принимается опоясываться ею.
"Но я же не умею плавать!" — восклицает арканист.
Дал допил вино, перевернул чашку вверх дном и твердо поставил ее на стол. И молча, выжидающе уставился на меня. Лицо у него сделалось несколько самодовольное.
— История недурна, — признал я. — Только вот эдема руэ у вас разговаривает чересчур уж простецки. Тут вы перегнули.
Дал склонился передо мной в коротком насмешливом поклоне.
— Учту на будущее, — сказал он, потом поднял палец и заговорщицки взглянул на меня. — Надо сказать, что история моя предназначена не только для развлечения: в ней сокрыто зерно истины, которое способен отыскать лишь умнейший из студентов.
Он сделал загадочное лицо.
— Ведь в сказках и историях содержатся все истины на свете, знаете ли.
В тот же вечер я рассказал об этой встрече друзьям, сидя с ними за картами у Анкера.
— Да он же тебе намекал, тупица! — раздраженно сказал Манет. Нам с ним не везло нынче вечером, мы отставали уже на пять сдач. — Ты просто ничего не желаешь слушать!
— Он намекал, чтобы я на четверть забросил симпатию? — спросил я.
— Нет! — отрезал Манет. — Он тебе пытался сказать то, о чем я тебе уже два раза говорил. Если ты в этой четверти попрешься сдавать экзамены, это будет просто-таки царственная глупость.
— Чего? — спросил я. — Почему это?
Манет с подчеркнутым спокойствием положил карты на стол.
— Квоут. Ты неглупый малый, но ты решительно отказываешься слушать то, чего тебе не хочется слышать.
Он посмотрел налево, на Вилема, потом направо, на Симмона.
— Может, вы ему попробуете втолковать?
— Отдохни одну четверть, — сказал Вилем, не поднимая глаз от карт. И добавил: — Тупица.
— Тебе действительно стоит сделать перерыв, — серьезно сказал Сим. — В Университете до сих пор только и разговоров, что о суде. Об этом говорят все.
— О суде? — расхохотался я. — Но суд же кончился больше оборота тому назад! И разговоры идут о том, что меня признали совершенно невиновным. Я чист пред железным законом и пред самим Тейлу милосердным!
Манет громко фыркнул и снова опустил карты.
— Да лучше бы тебя по-тихому признали виновным, чем оправдать с таким шумом!
Он взглянул на меня.
— Знаешь ли ты, сколько времени прошло с тех пор, как кого-то из арканистов привлекали к суду по обвинению в сотрудничестве с демонами?
— Нет, — признался я.
— И я не знаю, — сказал Манет. — А это значит, что такого не бывало давным-давно. Ты невиновен. Это замечательно. Но сам этот суд бросил на Университет огромную черную тень. Он напомнил народу о том, что если ты, возможно, и не заслуживаешь костра, то некоторые арканисты его, возможно, заслуживают.
Он покачал головой.
— Можешь быть уверен, магистры злы на тебя, как облитая помоями кошка. Все как один.
— Да и студенты многие не в восторге, — мрачно добавил Вил.
— Но я же не виноват, что меня судили! — возмутился я, потом пошел на попятный: — Ну, может, отчасти и виноват. Но это же все Амброз затеял! Это он стоял за всей этой историей и хихикал себе в рукав.
— И тем не менее, — сказал Вил, — Амброзу хватило ума не ходить на экзамены в этой четверти.
— То есть как? — изумился я. — Он не пойдет на экзамены?
— Не пойдет, — сказал Вилем. — Он уехал к себе домой еще позавчера.
— Но ведь он не имеет никакого отношения к суду, — сказал я. — Зачем же ему уезжать?
— Да затем, что магистры не дураки, — сказал Манет. — Вы с ним грызлись, как бешеные псы, с первой же встречи.
Он задумчиво пошлепал губами и скроил преувеличенно невинную мину.
— Кстати, скажи, пожалуйста: что ты делал в "Золотом пони" в тот вечер, как загорелся номер Амброза?
— В карты играл, — ответил я.
— Ну да, конечно! — сказал Манет тоном, полным сарказма. — Короче, вы с ним целый год швырялись друг в друга камнями, и вот наконец один из камней угодил в осиное гнездо. Самое разумное сейчас — это смыться куда подальше и переждать, пока жужжание не затихнет.
Симмон застенчиво откашлялся.
— Мне неприятно присоединяться к общему хору, — виновато сказал он, — но ходят слухи, что видели, как ты обедаешь со Слитом. А Фела мне рассказывала, что ей говорили, будто ты… э-э… приударяешь за Деви.
— Но вы же знаете, что это неправда, насчет Деви, — сказал я. — Я ходил к ней просто затем, чтобы помириться. Ведь еще не так давно она почти мечтала сожрать меня с потрохами. А со Слитом я всего один раз и поговорил. И разговор этот длился никак не дольше четверти часа.
— Деви?! — с ужасом переспросил Манет. — Деви и Слит?! Одна — исключенная, второй — все равно что исключенный?
Он швырнул карты на стол.
— Зачем, спрашивается, тебя видели в их обществе? И, кстати, зачем меня видели в твоем обществе?
— Да ладно тебе! — я обвел взглядом Вила и Сима. — Что, все настолько плохо?
Вилем положил карты.
— Предрекаю, — спокойно произнес он, — что, если ты явишься на экзамены, тебе назначат плату никак не менее тридцати пяти талантов.
Он обвел взглядом Сима и Манета.
— Ставлю на это целую золотую марку. Кто готов побиться со мной об заклад?
Желающих не нашлось.
Я ощутил сосущую пустоту в животе.
— Но это же… — сказал я. — Это же…
Сим тоже положил карты. Мрачное выражение на его дружелюбном лице смотрелось совершенно неуместно.
— Квоут, — торжественно произнес он, — трижды тебе говорю: отдохни одну четверть.
В конце концов я осознал, что мои друзья правы. К несчастью, это означало, что я остался не у дел. К экзаменам готовиться было не надо, а затевать новый проект в артной было бы глупо. Даже мысль о том, чтобы продолжать в архивах поиски сведений о чандрианах или амир, более меня не привлекала. Я и так искал слишком долго, а узнал слишком мало.
Я задумался о том, чтобы поискать где-нибудь еще. Конечно, на свете есть и другие библиотеки. В каждом знатном доме имеется хотя бы скромное собрание семейных преданий и историй, касающихся земель и рода. В большинстве церквей хранятся обширные записи, восходящие на сотни лет назад: протоколы судов, записи о браках, постановления… То же самое касается любого города, заслуживающего этого названия. Не могли амир уничтожить все следы своего существования.