И мы отправились в Северен-Верхний на конном лифте. С платформы мы оба пялились на огни ночного города, точно бестолковые простолюдины, какими, собственно, и были. Я повел ее на долгую прогулку по булыжным мостовым, мимо лавчонок и скверов. Потом все здания остались позади, мы перелезли через невысокий деревянный забор и направились к темному силуэту заброшенного сарая.
Тут уж Денна не удержалась.
– Ладно, – сказала она. – Признаю: сюрприз удался! Ты меня удивил.
Я только ухмыльнулся и повел ее дальше, в темный сарай. Внутри пахло сеном и отсутствующей сейчас скотиной. Я подвел Денну к приставной лестнице, которая уходила во мрак у нас над головами.
– Это что, сеновал, что ли? – недоверчиво осведомилась Денна. Она остановилась и уставилась на меня странным, изумленным взглядом. – Ты меня ни с кем не путаешь? С какой-нибудь четырнадцатилетней крестьянкой по имени… – она беззвучно пошевелила губами. – Ну, в общем, с каким-нибудь деревенским именем.
– Гретта! – предложил я.
– Ну да. Ты, наверно, перепутал меня с девчонкой по имени Гретта, в корсаже с низким вырезом?
– Не волнуйся, – ответил я. – Если бы я собирался тебя соблазнить, я бы подошел к делу иначе.
– В самом деле? – переспросила она и провела рукой по волосам. Ее пальцы принялись рассеянно заплетать косичку. Потом она спохватилась и растеребила ее. – Но в таком случае, что же мы тут делаем?
– Ты же говорила, что обожаешь сады, – сказал я. – А сады Алверона особенно прекрасны. Я подумал, может, тебе там понравится.
– Ага, посреди ночи! – сказала Денна.
– Чудная прогулка при луне! – поправил я.
– Сегодня луны нет и не будет, – возразила она. – А если и будет, то так, узенький месяц.
– И тем не менее, – не отступал я, – много ли надо луны, чтобы наслаждаться благоуханием цветущего жасмина?
– На сеновале-то? – сказала Денна тоном, исполненным недоверия.
– С сеновала просто удобнее всего забраться на крышу, – объяснил я. – А оттуда – во дворец маэра. А из дворца – в сад.
– Но если ты на службе у маэра, – спросила она, – отчего бы не взять и не попросить тебя впустить?
– О да! – театрально воскликнул я, вскинув палец. – Но как же приключения? Есть сто человек, которые могли бы просто пригласить тебя прогуляться в садах маэра. Но только один может провести тебя туда тайком!
Я улыбнулся ей.
– Денна, я предлагаю тебе уникальную возможность!
Она ухмыльнулась в ответ.
– Ты так хорошо знаешь тайные струны моей души!
Я протянул ей руку, словно приглашая ее сесть в карету.
– Прошу, миледи!
Денна оперлась на мою руку, поставила ногу на первую ступеньку лестницы, но тут же остановилась.
– Эй, постой, ты неучтив! Ты собираешься заглянуть мне под платье!
Я напустил на себя убедительный вид оскорбленной невинности и прижал руку к сердцу.
– Сударыня, я же джентльмен! Могу вас заверить, что…
Она хлопнула меня по затылку.
– Ты уже признавался, что ты не джентльмен! – сказала она. – Ты просто воришка и норовишь похитить мою невинность!
Она отступила назад и, передразнивая меня, отвесила поклон:
– Прошу, милорд!
Мы залезли на сеновал, оттуда на крышу и спустились в сад. Серпик луны у нас над головой был тонок, как вздох, и так бледен, что почти не затмевал света звезд.
В садах было на удивление тихо для такой теплой и славной ночи. Обычно даже в этот поздний час парочки бродили по аллеям и шушукались на скамьях в беседках. Интересно, куда они все подевались? На бал какой-нибудь или на торжественный прием?
Сады маэра были обширны, а извилистые дорожки и замысловатые живые изгороди заставляли их казаться еще просторнее. Мы с Денной брели бок о бок, слушая шум ветра в кронах. Казалось, будто мы с ней – единственные люди на свете.
– Не знаю, помнишь ли ты один наш давнишний разговор, – сказал я вполголоса, не желая нарушать тишину. – Мы тогда говорили о цветах.
– Помню, – ответила она так же тихо.
– Ты говорила, тебе кажется, будто все мужчины учатся ухаживать за дамами по одной и той же затрепанной книжонке.
Денна беззвучно рассмеялась – я это скорее почувствовал, чем услышал. Она закрыла рот рукой.
– Ой, а я и забыла! Неужели я действительно так говорила?
Я кивнул.
– Ты говорила, они все приносили тебе розы.
– И до сих пор приносят, – сказала она. – Скорей бы уж они добыли новую книжку!
– Ты просила меня выбрать цветок, который подошел бы тебе больше.
Она застенчиво улыбнулась.
– Да, помню. Я тебя испытывала.
Потом нахмурилась.
– Но ты меня перехитрил: ты выбрал цветок, о котором я даже не слышала никогда, не говоря уже о том, чтобы видеть.
Мы свернули за угол. Дорожка вела в темно-зеленый тоннель арки.
– Не знаю, успела ли ты увидеть их с тех пор, – сказал я. – Но вот он, твой цветок селаса.
Путь нам озаряли одни только звезды. Месяц был такой узенький, что его все равно что не было. Тьма под аркой была густой и непроглядно-черной, как волосы Денны.
Широко раскрыв глаза, мы напряженно вглядывались во тьму, и там, где звездный свет пробивался сквозь листву, видны были сотни цветков селаса, раскрывшихся в ночи. Аромат селаса был бы головокружителен, не будь он столь тонок.
– Ах! – вздохнула Денна, озираясь по сторонам. Тут, под аркой, ее лицо светилось ярче луны. Она раскинула руки в стороны. – Какие же они нежные!
Мы молча шли вперед. Повсюду лозы селаса оплетали решетчатые арки, цепляясь за дерево и проволоку, скрываясь от полуночного неба. Когда тоннель наконец закончился, снаружи показалось светло как днем.
Молчание затягивалось. Мне наконец сделалось не по себе.
– Ну вот, теперь ты знаешь, какой он, твой цветок, – сказал я. – А то мне было жаль, что ты его никогда не видела. Селас довольно капризное растение, насколько я знаю.
– Тогда оно, должно быть, и впрямь мне подходит, – тихо ответила Денна, глядя себе под ноги. – Я тоже трудно пускаю корни.
Мы пошли дальше. Дорожка свернула, и арка скрылась за поворотом.
– Ты обходишься со мной лучше, чем я того стою, – сказала наконец Денна.
Я рассмеялся: что за нелепая мысль! Только нежелание нарушать царящую в саду тишину помешало мне от души рассмеяться. Я сдерживал смех как мог, аж с ноги сбился и даже споткнулся.
Обогнавшая меня на шаг Денна смотрела на меня, и на губах у нее играла улыбка.
Наконец я перевел дух.
– Это с тобой-то, которая пела со мной в тот вечер, когда я заработал дудочки! С тобой, которая подарила мне лучший подарок, какой я когда-либо получал!
Тут мне вспомнилось.
– А ты знаешь, – спросил я, – что твой футляр для лютни мне жизнь спас?
Улыбка росла и распускалась, точно цветок.
– Что, правда?
– Правда-правда! – сказал я. – Я даже и надеяться не могу обойтись с тобой так хорошо, как ты того стоишь! При том, чем я тебе обязан, это весьма скромная плата!
– Ну, по-моему, для начала и это неплохо.
Она взглянула на небо и глубоко вздохнула.
– Я всегда больше всего любила безлунные ночи. В темноте проще говорить, что думаешь. Проще быть собой.
Она пошла дальше, и я пошел рядом. Мы миновали фонтан, пруд, стену бледного жасмина, раскрывшегося в ночи. Миновали каменный мостик и снова очутились в лабиринте живых изгородей.
– Ты ведь мог бы обнять меня за талию, знаешь ли, – заметила она деловым тоном. – Мы гуляем в саду, совсем одни. При луне, какая уж ни на есть.
Денна смотрела на меня искоса, усмехаясь уголком губ.
– Это вполне допустимо, если хочешь знать.
Внезапная перемена ее настроения застигла меня врасплох. С тех пор как мы встретились в Северене, я ухаживал за ней безумно, безнадежно, но церемонно, и она старательно мне подыгрывала. Она отвечала любезностью на любезность, шуткой на шутку, игривой болтовней на болтовню – не как эхо, скорее подобно двум музыкантам, поющим дуэтом.
Но сейчас все было иначе. Ее тон был менее игрив, он сделался проще и прямее. Перемена была столь внезапной, что я не нашелся, что сказать.
– Четыре дня тому назад я подвернула ногу на неровной мостовой, – тихо сказала она. – Помнишь? Мы шли по Минсетову проезду. Я оступилась, и ты подхватил меня прежде, чем я поняла, что споткнулась. Я удивилась – как же внимательно ты за мной следишь, чтобы замечать такие вещи!
Мы снова свернули. Денна продолжала говорить, не глядя на меня. Голос ее был тих и задумчив, как будто она разговаривала сама с собой.
– Я почувствовала твои руки, такие надежные, ты поддержал меня. Почти обнял. Тебе было бы так легко меня обнять. Всего на несколько дюймов дальше… Но когда я твердо встала на ноги, ты тут же отвел руки. Не колеблясь. Не медля. Ничего такого, что я могла бы неправильно понять.
Она хотела было обернуться ко мне, но передумала и снова опустила глаза.
– Это не так уж мало, – сказала она. – Кругом столько мужчин, и все они только и делают, что пытаются вскружить мне голову. И есть ты, который добивается ровно противоположного. Чтобы я твердо стояла на ногах. Чтобы не упала.
Она застенчиво, почти робко потянулась ко мне.
– Когда я беру тебя под руку, для тебя это как будто само собой разумеется. Ты даже накрываешь мою руку своей, словно затем, чтобы она не выскользнула.
Она говорила об этом как раз в тот момент, когда я это сделал, и мне стоило немалого труда довести жест до конца так, чтобы он не стал неуклюжим.
– Но и все. Ты никогда не заходишь дальше, чем надо. Никогда не давишь на меня. Знаешь, как это непривычно?
Мы посмотрели друг на друга, там, в тишине лунного сада. Я ощущал тепло ее тела, так близко она стояла, держа меня под руку.
Как ни неопытен я был с женщинами, этот намек мог понять даже я. Я пытался придумать, что сказать, но я мог только смотреть на ее губы. Отчего они такие алые? Даже цветы селаса выглядели черными в лунном свете. Отчего же ее губы такие алые?
И тут Денна застыла. Не то чтобы мы особо двигались, но в т