Так что я окинул взглядом соседние дома и нашел здание, фасад которого был сложен из неровного дикого камня. Оглядевшись, я вскарабкался по нему наверх, стремительно, как белка, – еще один полезный навык, доставшийся мне от моей загубленной юности.
После того как я очутился на крыше, мне уже ничего не стоило перемахнуть через коньки нескольких соседних зданий и, спрятавшись в тени трубы, заглянуть в переулок. Над головой висел серпик луны, и я рассчитывал увидеть Денну, стремительно шагающую вперед к другому выходу из переулка или тихо беседующую со своим неуловимым покровителем.
Но ничего подобного я не увидел. В тусклом свете от окна в одном из верхних этажей виднелась неподвижная женщина, распростертая на мостовой. Сердце у меня отчаянно заколотилось, но тут я сообразил, что это не Денна. Денна была одета в рубашку и штаны. А эта женщина была в белом платье, юбка платья была задрана и смята, и ее голые ноги белели на темных камнях.
Я принялся судорожно вглядываться и наконец разглядел Денну. Она стояла вне пятна света из окна, вплотную к широкоплечему мужику, лысина которого блестела в лунном свете. Что она с ним, обнимается, что ли? Это и есть ее покровитель?
Но наконец мои глаза привыкли к темноте и я разглядел, в чем дело: они действительно стояли вплотную друг к другу, но отнюдь не обнимались. Денна упиралась рукой ему в шею, и я увидел отблеск лунного луча на металле, похожий на далекую звезду.
Лежащая на земле женщина зашевелилась, Денна окликнула ее. Женщина неуклюже поднялась на ноги, споткнулась, наступив на собственную юбку, и медленно протиснулась мимо них, по стеночке пробираясь к выходу из переулка.
Как только женщина очутилась позади нее, Денна сказала что-то еще. Я был слишком далеко и не разобрал слов, но ее голос звучал так гневно и свирепо, что у меня волосы на руках встали дыбом.
Денна отступила от мужика, и он попятился назад, держась за шею. Мужик тут же принялся яростно браниться, брызгая слюной и размахивая свободной рукой. Он говорил громче, чем она, но достаточно неразборчиво, так что я почти ничего не разобрал – только расслышал, что он несколько раз повторил «шлюха!».
Однако, сколько он ни молол языком, подойти к ней на расстояние вытянутой руки он так и не решился. Денна стояла молча, глядя на него и широко расставив ноги. Нож она держала перед собой в опущенной руке. Ее поза была почти непринужденной. Почти.
Побранившись минуту-другую, мужик неуверенно сделал полшага вперед, потрясая кулаком. Денна что-то сказала и сделала короткий резкий выпад ножом в направлении его паха. В переулке сделалось тихо. Мужик слегка передернул плечами. Денна повторила выпад, и мужик снова принялся браниться, но уже потише. Он повернулся и побрел прочь, по-прежнему прижимая руку к шее.
Денна проводила его взглядом, потом расслабилась и аккуратно убрала нож в карман. Она развернулась и пошла к выходу из переулка.
Я бросился назад, откуда пришел. Внизу, на улице под фонарем, я увидел Денну и ту, вторую женщину. Теперь, при лучшем освещении, я разглядел, что женщина куда моложе, чем я думал: молодая девушка, почти девочка. Плечики у нее вздрагивали от рыданий. Денна гладила ее по спине, и мало-помалу девушка успокоилась. Через некоторое время они пошли прочь.
Я бросился в сторону переулка, где еще прежде приметил старую железную водосточную трубу – относительно простой спуск с крыши. Но все равно у меня ушло минуты две, прежде чем я ощутил под ногами булыжники мостовой, и вдобавок я ободрал себе все пальцы.
Мне потребовалось немалое усилие воли, чтобы не броситься догонять Денну и девушку бегом. Меньше всего мне хотелось, чтобы Денна узнала, что я ее преследовал.
По счастью, шли они медленно, и я без труда их выследил. Денна проводила девушку обратно в приличный район и завела ее в респектабельный на вид трактир с нарисованным на вывеске петухом.
Я немного постоял снаружи, разглядывая через окно помещение трактира. Потом поглубже надвинул капюшон, небрежно прошел в глубь трактира и уселся за перегородкой, рядом с тем столом, где сидели Денна с девушкой. При желании, наклонившись вперед, я мог бы увидеть их стол, но сейчас ни я их не видел, ни они меня.
В зале было почти пусто, и служанка подошла ко мне почти сразу, как я сел за стол. Она взглянула на дорогую ткань моего плаща и улыбнулась:
– Что вам угодно?
Я окинул взглядом впечатляющую батарею сверкающего стекла за стойкой, поманил служанку к себе и сказал хрипло и негромко, точно еще не успел оправиться от крупа:
– Рюмочку вашего лучшего виски. И стаканчик доброго фелорского красного.
Девушка кивнула и удалилась.
Я обернулся к соседнему столу и навострил свои чуткие уши.
– …Твой выговор, – услышал я голос Денны. – Откуда ты родом?
Пауза, потом неразборчивое бормотанье девушки. Она сидела ко мне спиной, и я ничего не расслышал.
– Но ведь это же в западном фарреле, да? – спросила Денна. – Далеко же ты забралась от дома!
Девушка снова что-то пробормотала в ответ. Потом последовала долгая пауза, в течение которой я вообще ничего не слышал. Я не мог понять, то ли она молчит, то ли шепчет так тихо, что мне не слышно. Я с трудом подавил желание податься вперед и заглянуть в их сторону.
Снова послышалось бормотание, очень тихое.
– Да я понимаю, что он говорил, будто любит тебя, – мягко ответила Денна. – Все они так говорят.
Служанка поставила передо мной высокий бокал и вручила мне рюмку.
– Два бита с вас!
Тейлу милосердный! Неудивительно, что у них почти пусто, при таких-то ценах!
Я опрокинул виски одним глотком и едва не закашлялся – оно обожгло мне глотку. Потом достал из кармана целый серебряный кругль, положил тяжелую монету на стол и накрыл ее пустой рюмкой.
И снова жестом подозвал служанку.
– У меня для вас предложение, – вполголоса сказал я. – Прямо сейчас я хочу просто посидеть в тишине, выпить вина и поразмыслить о своем.
Я постучал пальцем по перевернутой рюмке с монетой под ней.
– Если мне дадут спокойно посидеть и никто не будет мне мешать, все это, за вычетом цены напитков, ваше.
Глаза служанки слегка расширились, устремились на меня и снова на монету.
– Но если меня станут донимать разговорами и расспросами, пусть даже затем, чтобы спросить, не угодно ли мне чего, я просто расплачусь и уйду.
Я посмотрел на нее:
– Можете ли вы мне помочь предаться уединению?
Девушка энергично закивала.
Служанка удалилась, тотчас подошла к другой женщине, стоящей за стойкой, и несколько раз махнула рукой в мою сторону. Я немного расслабился, убедившись, что они больше не станут привлекать ко мне внимание.
Я пригубил вино и прислушался.
– …А отец твой чем занимается? – говорила Денна. Я тотчас узнал этот тон. Таким негромким, ровным голосом мой отец, бывало, разговаривал с напуганными лошадьми. Это такой специальный тон, предназначенный для того, чтобы успокоить и заставить расслабиться.
Девушка что-то пробормотала.
– Отличное ремесло, – ответила Денна. – А что же ты тогда тут делаешь?
Снова неразборчивый шепот.
– Принялся руки распускать, да? – невозмутимо переспросила Денна. – Ну что ж, такое со старшими сыновьями сплошь и рядом.
Девушка снова заговорила, на этот раз с жаром, хотя я по-прежнему не мог разобрать ни слова.
Я протер свой бокал краем плаща и наклонил его чуть вбок. Вино было густо-красное, темное, почти черное. Благодаря этому стенка бокала могла служить зеркалом. Не идеальным, конечно, но я видел крошечные фигурки за перегородкой.
Я услышал, как Денна вздохнула, перебив девушку, которая что-то невнятно бормотала вполголоса.
– Дай я угадаю, – сказала Денна, явно раздраженная. – Ты украла серебряные ложки или что-нибудь этакое и сбежала из города.
Крохотное отражение девушки было неподвижно.
– Но все оказалось не так, как ты себе представляла, да? – спросила Денна, уже помягче.
Я увидел, как плечи девушки затряслись, и услышал негромкие, душераздирающие рыдания. Я отвел взгляд и поставил бокал на стол.
– На-ка, – послышался звон бокала, поставленного на стол. – Выпей, – сказала Денна. – Это чуть-чуть поможет. Не сильно, но поможет.
Рыдания затихли. Я услышал, как девушка изумленно закашлялась и поперхнулась.
– Бедненькая дурочка, – тихо произнесла Денна. – Что за ужас повстречаться с тобой, хуже, чем в зеркало посмотреться!
Девушка впервые за все время заговорила достаточно громко, чтобы я смог ее расслышать:
– Я же думала: если он все равно меня возьмет задаром, лучше уж отправиться куда-нибудь, где я смогу выбирать и получать за это деньги…
Ее голос звучал все тише, пока наконец я не перестал разбирать слова, только тон.
– «Десятигрошовый король»?! – изумленно перебила Денна. Я никогда прежде не слышал, чтобы она говорила таким ядовитым тоном. – Кист и крайле, до чего ж я ненавижу эту гнусную пьеску! Модеганская сказочная чушь! Мир устроен совсем иначе.
– Но… – начала было девушка.
Денна перебила ее:
– Нет никаких принцев, переодетых в лохмотья, которые только и ждут, чтобы тебя спасти! А даже если бы и были, кем бы стала ты сама? Ты была бы все равно что собачонка, которую он подобрал в канаве. Его собственность. И после того, как он увез бы тебя в свой замок, кто бы спас тебя от него самого?
Воцарилось молчание. Девушка кашлянула и тут же умолкла.
– Ну, и что же нам с тобой делать? – спросила Денна.
Девушка шмыгнула носом и что-то сказала.
– Если бы ты могла сама о себе позаботиться, мы бы с тобой тут сейчас не сидели, – возразила Денна.
Бормотание.
– Тоже выход, – сказала Денна. – Правда, они берут себе половину того, что ты делаешь, но все равно это лучше, чем ничего и перерезанная глотка в придачу. Я так думаю, ты это и сама поняла сегодня.
Раздался шорох ткани по ткани. Я наклонил бокал, чтобы посмотреть, но увидел только, как Денна что-то делает руками.