Оказавшись в своей каморке, я плюхнулся на кровать. Вил закутал меня одеялом.
В коридоре послышались шаги, в дверь осторожно заглянул Сим. В руке у него был огарок свечи, второй рукой он прикрывал пламя, чтобы оно не потухло.
– Вот, принес. А зачем она тебе?
– Поставь сюда, – я указал на столик у кровати. – От камина зажег?
Глаза у Сима сделались испуганные.
– Ой, твои губы! – сказал он. – Что-то мне не нравится, какого они цвета!
Я оторвал тонкую щепку от плохо оструганной ножки столика и вонзил ее в тыльную сторону кисти. Из ранки выползла капля крови, и я как следует вымочил в ней щепку.
– Дверь закрой! – сказал я.
– Ты этого не сделаешь, если это то, что я думаю! – твердо сказал Сим.
Я воткнул щепку в размякший воск свечки рядом с горящим фитилем. Сперва она зашипела, потом ее окутало пламенем. Я пробормотал два связывания, одно за другим, медленно и размеренно, чтобы мои онемевшие губы выговаривали слова достаточно четко.
– Ты что делаешь?! – осведомился Сим. – Зажариться решил?!
Я не ответил, и он шагнул вперед, собираясь опрокинуть свечу.
Вил перехватил его руку.
– У него руки как лед, – тихо сказал он. – Ему холодно. Очень холодно.
Глаза Сима испуганно забегали. Он отступил назад.
– Ну, ты это… осторожнее…
Но я уже не слушал его. Я зажмурился и связал пламя свечи с пламенем камина внизу. Потом аккуратно установил вторую связь, между кровью на щепке и кровью в моем теле. Это было почти то же самое, что я сделал тогда с каплей вина в «Эолиане». Ну, с той очевидной разницей, что мне совсем не хотелось, чтобы моя кровь закипела.
Поначалу я ощутил лишь легкое дуновение тепла, чего было совершенно недостаточно. Я сосредоточился сильнее и почувствовал, как все тело расслабилось от прилива теплоты. Я сидел с закрытыми глазами, полностью сконцентрировавшись на связываниях, пока не смог несколько раз как следует глубоко вздохнуть, без дрожи и судорог.
Я открыл глаза и увидел, что друзья выжидающе смотрят на меня. Я улыбнулся им.
– Все в порядке.
Однако не успел я это сказать, как меня прошиб пот. Мне вдруг сделалось слишком тепло, прямо до тошноты. Я разорвал обе связи с той поспешностью, с какой отдергиваешь руку от раскаленной печки.
Я еще несколько раз глубоко вздохнул, потом встал на ноги и подошел к окну. Распахнув его, я навалился на подоконник, наслаждаясь прохладным осенним воздухом, который пах палой листвой и надвигающимся дождем.
Надолго воцарилось молчание.
– Это выглядело как лихорадка заклинателя, – сказал Симмон. – Причем очень сильная.
– Это она и была, – сказал я.
– Может, твое тело просто утратило способность к темпогеруляции? – спросил Вилем.
– Терморегуляции, – машинально поправил его Сим.
– Ага, и ожог через всю грудь – тоже от терморегуляции, – сказал я.
– Ожог? – переспросил Сим, склонив голову набок.
Я уже был мокрым от пота, так что был только рад случаю расстегнуть рубашку и стащить ее через голову. Рука от локтя до плеча и большая часть груди были багрового цвета, на моей бледной коже это особенно бросалось в глаза.
– Мола сказала, что это просто раздражение, а я нервничаю по пустякам, как бабка старая. Но до того, как я прыгнул в реку, этого не было.
Симмон наклонился, чтобы разглядеть ожог поближе.
– Я все-таки думаю, что это освобожденные начала, – сказал он. – Они иногда странные вещи с человеком творят. Вон у нас в прошлой четверти один э-лир напортачил с разделением. Так он почти два оборота не мог ни уснуть, ни взгляд сфокусировать.
Вилем плюхнулся на стул.
– Отчего человеку может сделаться холодно, потом жарко, потом опять холодно?
Сим натянуто улыбнулся.
– Звучит как загадка.
– Терпеть не могу загадок! – сказал я и протянул руку за рубашкой. Потом вскрикнул и схватился за обнаженный бицепс своей левой руки. Из-под пальцев выступила кровь.
Сим вскочил на ноги и принялся лихорадочно озираться, явно не зная, что делать.
Меня как будто пырнули невидимым ножом.
– Господь! Почернелый! Проклятье! – выдавил я сквозь стиснутые зубы. Потом оторвал руку от плеча и увидел, что на нем непонятно откуда появилась маленькая круглая ранка.
Симмон был в ужасе, глаза у него расширились, он зажимал рот обеими руками. Он сказал что-то, но я был слишком занят тем, чтобы сосредоточиться, и не слушал. К тому же я и так знал, что он говорит: «Малефиций». Ну конечно. Это было именно оно. Малефиций. По-простому – наведение порчи. Кто-то стремился меня погубить.
Я укрылся в «каменном сердце» и призвал на помощь весь свой алар.
Однако мой неведомый противник даром времени не терял. Я ощутил острую боль в груди, рядом с плечом. Кожа на этот раз осталась неповрежденной, но я увидел, как под ней расплывается темный синяк.
Я усилил свой алар, и следующий укол показался мне не болезненней щипка. Тогда я поспешно разделил свой разум натрое и две части полностью занял поддержанием оберегающего меня алара.
И только тогда осмелился перевести дух.
– Все в порядке.
Симмон издал смешок, переросший в рыдание. Он так и стоял, прикрывая рот ладонями.
– Ну как ты можешь так говорить? – с ужасом спросил он.
Я посмотрел на себя. Сквозь пальцы по-прежнему сочилась кровь, стекающая по руке.
– Да нет, правда, – сказал я ему. – Честное слово, Сим.
– Но это же малефиций! – сказал он. – Так просто не делают!
Я присел на кровать, зажимая рану.
– Думаю, мы видим перед собой вполне убедительное доказательство обратного.
Вилем тоже сел.
– Я согласен с Симмоном. Я бы в это ни за что не поверил.
Он сердито взмахнул рукой.
– В наше время арканисты так не делают! Это же безумие!
Он посмотрел на меня:
– Ты чего лыбишься?
– От облегчения, – честно ответил я. – А то я боялся, что кадмием потравился или подхватил какую-то заразу. А меня, значит, просто кто-то пытается убить!
– Но как такое может быть? – спросил Симмон. – Я не с точки зрения морали, но как кто-то мог завладеть твоей кровью или волосами?
Вилем посмотрел на Симмона:
– А что ты сделал с бинтами после того, как зашил его рану?
– Сжег, конечно! – обиделся Сим. – Что я, дурак, что ли?
Вил сделал успокаивающий жест.
– Я просто рассматриваю все возможные варианты. Медику, вероятно, тоже стоит исключить. Они очень внимательны к таким вещам.
Симмон встал.
– Надо кому-то рассказать!
Он посмотрел на Вилема:
– Как ты думаешь, Джеймисон в это время еще у себя?
– Сим, – сказал я, – давай обождем, а?
– Обождем? – спросил Симмон. – Зачем?
– У меня же нет никаких доказательств, кроме этих повреждений, – сказал я. – А это значит, что кому-то в медике придется меня осмотреть. А тогда…
Я, не переставая зажимать рану на руке, подвигал перевязанным локтем.
– Я подозрительно похож на человека, который третьего дня свалился с крыши!
Сим плюхнулся обратно на кровать.
– А что, только три дня прошло, да?
Я кивнул.
– Меня же вышибут. И еще у Молы будут неприятности из-за того, что она не упомянула о моих травмах. Магистр Арвил такого не прощает. Еще, чего доброго, и вы двое окажетесь замешаны. Только этого мне не хватало!
Мы помолчали. Единственным звуком был доносившийся снизу гам из общего зала.
– Имеет ли смысл обсуждать, чьих рук это дело? – спросил Сим.
– Амброзовых, – сказал я. – Снова Амброз! Думаю, он нашел следы моей крови на куске черепицы. Мне давно следовало об этом подумать.
– А откуда он может знать, что это твоя кровь? – спросил Симмон.
– Да потому, что я его ненавижу! – с горечью бросил я. – Конечно, он знает, что это был я!
Вил покачал головой:
– Нет. Это на него не похоже.
– Не похоже?! – переспросил Симмон. – Да ведь он же заставил ту женщину подсунуть Квоуту коринковый боб! Это ничем не лучше яда! И он же в прошлой четверти нанял тех головорезов, что напали на Квоута в переулке.
– Я о чем и говорю, – сказал Вилем. – Амброз сам ничего Квоуту не делает. Он устраивает так, чтобы с ним что-то сделали другие. Он нашел женщину, которая подсунула боб. Он заплатил громилам, чтобы тебя пырнули ножом. И я не думаю, что хотя бы это он сделал самолично. Бьюсь об заклад, он заставил это сделать кого-то другого.
– Без разницы! – сказал я. – Мы же знаем, что за этим стоит он.
Вилем нахмурился.
– Ты мыслишь нелогично. Дело не в том, что Амброз не гад. Он, конечно, гад. Но он умный гад. Он тщательно дистанцируется от всего, что творит.
Сим задумался.
– А знаешь, Вил в чем-то прав. Вон, когда тебя наняли музыкантом в «Лошадь и четверку», он не стал сам покупать этот трактир, чтобы выгнать тебя. Он заставил это сделать зятя барона Петре. А он тут как бы и ни при чем.
– Так ведь и тут он как бы ни при чем, – возразил я. – В этом весь смысл симпатии. Это непрямое воздействие.
Вил снова покачал головой.
– Если тебя прирежут в глухом проулке, все будут шокированы. Но такое случается сплошь и рядом. А если ты прилюдно рухнешь на пол и начнешь истекать кровью из-за малефиция? Все придут в ужас. Магистры отменят занятия. Богатые купцы и аристократы прослышат об этом и заберут из университета своих детей. Сюда явятся констебли из Имре…
Симмон потер лоб и задумчиво уставился в потолок. Потом кивнул, отвечая своим мыслям, сначала медленно, потом решительно.
– Да, это разумно, – сказал он. – Если бы Амброз обнаружил следы крови, он скорее передал бы их Джеймисону и потребовал установить личность вора. Ему ни к чему было бы обращаться в медику, чтобы оттуда сообщали о подозрительных травмах, и так далее.
– Амброзу нравится мстить, – угрюмо заметил я. – Он вполне мог и спрятать кровь от Джеймисона. Оставить ее себе.
Вилем замотал головой.
Сим вздохнул.
– Вил прав. Симпатистов на свете не так много, и все знают, что у Амброза на тебя зуб. Он слишком осторожен, чтобы так поступить. Это сразу навело бы на его след.